«В Россию, должно быть, не попадем!! Англия не пустит. Через Германию не выходит»[1745]. Меньшевики в Швейцарском ЦК не поддержали Ленина. Рассерженный Ленин именовал их «мерзавцами первой степени» и уже порывался ехать в Россию нелегально, под личиной глухонемого шведа. Тем не менее для Ромберга был подготовлен список условий проезда через Германию. Платтен заручался правом сопровождать любое количество человек, вне зависимости от их взглядов на войну и мир, и без проверки их документов. Контакты с немецкими подданными исключались. Ленин и его попутчики должны были оплачивать проезд сами.
Этот список наряду с множеством других документов о возвращении большевистского лидера в Россию 40 лет спустя был опубликован в сборнике, составленном немецким историком Вернером Хальвегом. В 1990 году перевод этой книги опубликовали в СССР, пожурив составителя за якобы однобокий подбор источников и фактов, стереотипные утверждения и т. д., но без купюр. Но апологетами версии «германского следа» условия возвращения политэмигрантов в Россию из упомянутого сборника зачастую цитируются недобросовестно. Например, доктор исторических наук Г. Чернявский называет несколько из них — запрет на вход и выход пассажиров, движение вагона по возможности без остановок, отсутствие паспортного контроля[1746]. О пункте 5 протокола: «К поездке допускаются лица совершенно независимо от их политического направления и взглядов на войну и мир»[1747] — он попросту умалчивает. Сам Хальвег, предупреждая далеко идущие выводы о финансировании рейса «пломбированного вагона» золотом и валютой на основе публикуемых им документов, писал в предисловии к книге: «Для Ленина, стремящегося изо всех сил дать толчок большевистской мировой революции, решающим является как можно скорее достичь России<…>Даже путевые расходы революционеры оплачивают из своего кармана»[1748]. На деле опубликованные им бумаги не содержат изобличающих «германский след» в Октябрьской революции материалов. Встречающаяся же в современной учебной литературе позиция историков в отношении «пломбированного вагона»: «Тайны благополучного ленинского рейда через воюющую Европу еще не до конца раскрыты»[1749] — резонна и оправданна, но одновременно с этим напоминает сообщения прессы в июле 1917 года: «В газетах стали пописывать, что Ленин уже в Швейцарии и так скоро попал туда только через Германию»[1750].
Единственным обязательством эмигрантов по отношению к германским властям была агитация в России за… обмен и отправку интернированных немцев в Германию. Условия этой договоренности было решено обнародовать в швейцарской и русской прессе[1751]. 6 апреля (24 марта) Ромберг огорошил Платтена телеграммой об отправке завтра же, в итоге ее отложили до 9 апреля (27 марта). Деньги на проезд были собраны с миру по нитке: 869 франков от Русского бюро ЦК РСДРП(б), более 1000 франков из Стокгольма перевел глава Заграничного бюро РСДРП(б) Я. С. Фюрстенберг (Ганецкий), еще 3000 ссудила Социал-демократическая партия Швейцарии. Среди пассажиров-политэмигрантов были эсеры, представители еврейской социал-демократической партии «Бунд» и даже матери с детьми.
Не очень похоже на спецоперацию по забросу диверсионной группы большевиков в Россию, не правда ли? Однако именно такая версия событий является сегодня весьма расхожей, в том числе благодаря творчеству Н. В. Старикова.
Заниматься здесь разбором от и до его книги о событиях 1917 года, одной из многих, было бы расточительством. Полагаю, достаточно единственного сюжета из нее — о том же самом «пломбированном вагоне». Н. В. Стариков убеждает читателей в том, что организатором транзита Ленина через территорию Германии выступила Великобритания. Автор игнорирует весь комплекс фактов и обстоятельств, раскрытый выше. Н. В. Стариков пренебрегает колоссальной историографией вопроса, обращаясь лишь к нескольким работам, в том числе опубликованному в Интернете сочинению писателя с удивительно созвучным именем «Николай Старилов», впрочем, в первых книгах Н. В. Старикова отсутствовало и это подобие научно-справочного аппарата. Автору оказывается достаточно нескольких цитат из писем Ленина сподвижникам, в которых упоминается Англия. Почему же Ленин сотоварищи поехали в Россию через охваченный войной континент, а не через дружественный остров? Н. В. Стариков не теряется с ответом: «В этой книге есть только один факт, который нельзя документально подтвердить. Это встречи немецких разведчиков со своими британскими коллегами. Но эти встречи должны были быть обязательно. Тогда все остальные факты плавно встают на свои места»[1752]. Следующие шесть страниц занимает сочиненная Н. В. Стариковым сцена рандеву шпионов, которого никогда не было.
Далее автор изобличает Ленина в вербовке западными спецслужбами еще в 1894 году, заодно приплетая к изложению императора Александра III, первого президента СССР М. С. Горбачева и первого президента России Б. Н. Ельцина, задается вопросом об источниках средств для организации подпольных типографий и сам же отвечает на него: «Великобритания — вот имя главного спонсора наших революционеров и главного организатора наших революций»[1753]. Никакими фактами этот вывод не подкрепляется.
Пушкин заклинал музу быть послушной его веленью, Н. В. Стариков же, судя по всему, бессилен перед нею. Не успев вернуться к теме «пломбированного вагона», он описывает еще одну выдуманную встречу германских разведчиков и агентов Ми-6: «Была между германскими и британскими представителями не одна встреча. Их явно было больше. Мы не знаем, где и когда они состоялись, не знаем имен и званий участников. Но дальнейшие события неопровержимо свидетельствуют, что она была. Потому что иначе поведение “союзников” и немцев объяснить просто невозможно…»[1754]. Дальше — больше: кровопролитное наступление Нивеля на Западном фронте оказывается приуроченным к отправлению «пломбированного вагона»: «Англичане согласились на все требования немцев. Они пообещали начать наступление до отъезда Ленина. Начать, толком его не подготовив. Зачем? Чтобы обескровить собственную армию. Это безумие? Нет — это политика»[1755]. Н. В. Стариков без стеснения нарекает этот жутковатый вымысел фактом и погружается в размышления о «бойне Нивеля», уделяя особое внимание емкостям с горючим. Они располагались снаружи на уступах в кормовой части пошедших в атаку 16 апреля 1917 года французских танков Schneider CA1. «Если вы решите, что эти чертовы бидоны французские командиры навесили на французские танки для того, чтобы немцам было сподручнее их истреблять, то сильно ошибетесь», — саркастично замечает Н. В. Стариков[1756]. Сам он ошибся в количестве танков (в атаке приняли участие 132, а не 128 машин), истребил почти все из них (на деле были выбиты 76 танков, 57 % от их общего количества) и умолчал о модернизации Schneider CA1 с мая 1917 года (топливные баки забронировали и перенесли на корму).
Но все это сущие мелочи на фоне описываемого Н. В. Стариковым общеевропейского заклания собственных армий.
Ничем не подкрепленные утверждения бывает парадоксально сложно опровергнуть именно по причине отсутствия у них какой бы то ни было точки опоры. Н. В. Стариков беззастенчиво пользуется этим. В своих сочинениях он подменяет изложение истории смесью из обрывочных сведений, допущений и откровенной лжи. Изредка встречающиеся на страницах книг Н. В. Старикова факты служат единственной цели: иллюстрации того или иного авторского «тезиса». Впрочем, важнейшие из них, вроде упомянутого сговора британских и германских спецслужб, попросту выдумываются автором, становясь, по его мнению, неопровержимыми. «Фактов нет, но авторской логики, разумеется, вполне достаточно для того, чтобы закрыть этот досадный пробел в “новой версии” происхождения русской революции»[1757], — иронизировал над одним из сочинений Н. В. Старикова член-корреспондент РАН, доктор исторических наук Р. Ш. Ганелин в своем последнем труде, вышедшем в свет post mortem. Увы, мне не доводилось встречать других примеров отповеди профессионального сообщества Н. В. Старикову. Остается надеяться, что его творчеству еще будет дана достойная оценка, а рассмотренные мной примеры послужат для читателей предостережением. И все, довольно здесь об этом.
«Пломбированным вагоном» по сей день именуется этот, безусловно, не вполне обычный по меркам 1917 года транзит. Да, Германия делала определенную ставку на дестабилизацию левыми радикалами положения дел в России. Германский МИД поддержал их замысел в собственных интересах, но не наоборот — эта разница принципиально важна. И, во-первых, Ленину об этом не говорилось, рассуждения о нем как немецком резиденте тем более несостоятельны. Во-вторых, на тот момент Россия и без большевиков была живой иллюстрацией к правилу «падающего — толкни». В-третьих, данная ставка не сыграла. Однако к некоторым фигурантам данного сюжета, прежде всего Парвусу, я еще вернусь далее.
Этот транспарант сам по себе — одна из наиболее известных иллюстраций к версии «германского следа» в Октябрьской революции
Знали ли российские и зарубежные спецслужбы о мнимой сделке Ленина с германским Генеральным штабом? Востребованным источником на сей счет в исследованиях и публицистических произведениях являются воспоминания полковника Б. В. Никитина. Зачастую к ним относятся некритически, однако эти мемуары изобилуют неточностями и серьезными искажениями в описании даже весьма ярких событий революционного 1917 года. В частности, полковник Никитин повествует о водворении в тюрьму незадолго до Февральской революции «неприятельского агента» Карла Гибсона, руководившего разгромом петроградской контрразведки в первые послереволюционные дни. В действительности фамилия фигуранта этих событий была не Гибсон, а Рейнсон, он являлся агентом русской контрразведки, а в работе на немцев лишь подозревался