«…Фактически были выведены все профессора, которые стояли у истоков масонства в России, поскольку они тяготели к “философскому”, а не к “политическому” масонству»[1893]. «Политиками» же летом 1912 года была учреждена новая ложа — «Великий Восток народов России». В её Верховный совет вошли и Н. С. Чхеидзе (будущий председатель Исполнительного комитета Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов) с Керенским. Согласно уставу ложи, её основной целью являлось «создание связанного моральной общностью и взаимным доверием братского ордена; братья сохраняют свободу политического действия, но стремятся к утверждению и защите прав человека и гражданина»[1894].
К декабрю 1913 года Верховный совет «Великого Востока народов России» руководил четырьмя десятками лож, включавшими до четырёх сотен участников. На рубеже 1913–1914 годов была основана Военная ложа Великого Восточка народов России. Помимо Генерального штаба полковника С. Д. Мстиславского, её участниками являлись генерал Свечин и «ряд неизвестных нам офицеров». Доктор исторических наук В. С. Брачёв берётся угадывать в них генералов Ромейко-Гурко, Алексеева, Рузского и полковника Крымова, предполагает членство в Военной ложе и Гучкова, но затем признаёт: «Бесспорных доказательств о их принадлежности к масонству у нас нет»[1895]. По идее, на этом разговор о масонах в контексте версии о «заговоре генералов» можно закруглять, но я уделю ему ещё немного внимания. Ведь не менее важно представлять себе подоплёку мнимого или действительного влияния «вольных каменщиков» на внутреннюю политику в России накануне и в годы Великой войны. Согласно существующей версии, преобладание кадетов в масонских ложах сказалось и на Государственной Думе IV созыва, начавшей работу 15 (28) ноября 1912 года. В ней усилилось влияние кадетов и левых фракций, впрочем, всё же уступавших правым, и насчитывавших в своих рядах минимум 23 масона — членов думской ложи «Розы». Если верить вышеупомянутому Чхеидзе: «Помню разговоры о войне, о Распутине, о стачечном движении и др[угом]… Попыток перехода к активной деятельности, обсуждению и разработке каких-либо планов не было»[1896]. Более того, с началом Первой мировой войны генеральный секретарь Верховного совета «Великого Востока народов России» А. М. Колюбакин добровольцем отправился на фронт и погиб в прифронтовой полосе[1897], а другие высокопоставленные «братья» возглавляли санитарные отряды. Зато, начиная с тяжкого для Русской императорской армии и самой империи 1915 года, будто бы с подачи масонов в Думе возник «Прогрессивный блок», требовавший «правительства общественного доверия». Николай II же, не даровав его стране, поплатился за это властью.
Пионером в освоении этого сюжета в СССР стал доктор исторических наук Н. Н. Яковлев, автор весьма интересной книги, «нашего ответа Барбаре Такман», ранее уже цитировавшейся мной. В её постсоветском переиздании автор сообщал, что работа над книгой была инициирована лично председателем КГБ Ю. В. Андроповым и главой 5-го управления Комитета генерал-майором Ф. Д. Бобковым. В распоряжение учёного был предоставлен уникальный источник из закрытых архивов КГБ: датируемые 1931 и 1939 годами протоколы допросов и показания Н. В. Некрасова, одного из основателей и генерального секретаря Верховного совета «Великого Востока народов России», депутата Государственной Думы, министра путей сообщения и министра финансов во Временном правительстве. «К сожалению, эту бумагу прочёл и обработал не историк, а советский “беллетрист”, который “художественно” подал материал», — поморщилась из эмигрантского далёка писательница Н. Н. Берберова, точно ровно такая же оценка не была справедлива в отношении её собственного творчества[1898]. Тем не менее, в ту пору брошюра о масонах в событиях Первой мировой и 1917 года стала событием. Вот только ещё в 1990-х в научной печати были высказаны серьёзные сомнения в достоверности использованных Н. Н. Яковлевым документов. Искажения фамилий действующих лиц — «массонов» «Колюбякиных», «Гогечкорий», «Чхенкелий», признания Некрасова в [со]участии в покушении на Ленина в январе 1918 года, действиях мифических Трудовой крестьянской партии, Союзного бюро РСДРП(м), «вредительской организации Г. Г. Ягоды, орудовавшей на таких стройках социализма, как Беломоро-Балтийский канал, канал Москва — Волга»… Вердикт историков, впервые опубликовавших материалы следственных дел Некрасова, был однозначен: «“источник”»[1899].
По сию пору масонам вменяются самые темные и деструктивные замыслы и деяния, ведущие к социальным катаклизмам, не исключая Февральскую революцию — посевная Н. Н. Яковлева дала обильные всходы. Однако мнения последовавших за ним крупнейших отечественных и зарубежных исследователей истории российского масонства на сей счёт едины. Известный польский историк Людвик Хасс констатировал: Февральская революция застала русское масонство врасплох[1900]. Аналогичного мнения придерживались и такие учёные как доктор исторических наук В. И. Старцев: «…Бурный характер Февральской революции, и особенно восстания 27 февраля 1917 г., явился абсолютной неожиданностью для масонов»[1901], и доктор исторических наук О. Ф. Соловьев: «Свидетельств непосредственного участия… масонской организации в осуществлении революции не имеется»[1902].
Мне могут возразить, что большинство вышеуказанных оценок было высказано хотя и в перестроечное, но всё же советское время и ничего другого даже видные историки заявить в печати-де не могли, либо не решались. Конечно, это было бы очевидной придиркой, но даже если так, то ничто не мешает обратиться к точке зрения авторитетнейшего американского исследователя Леопольда Хеймсона. «Хотя любая конспиративная теория истоков русской революции может с трудом серьёзно приниматься в расчёт, — писал он ещё в первой половине 1960-х годов, — было бы столь же сложно утверждать, что личные контакты, неформальные политические соглашения, идущие в разрез с партийными курсами, которые ложи сделали возможными, все вместе были лишены политического значения в событийном развитии предыстории 1917 г.»[1903]. Хеймсон признавал, что Керенский, Некрасов, Терещенко и Коновалов являлись масонами и был готов биться об заклад, что это влияло на политику Временного правительства. А затем констатировал: «Даже если признать всё это, то наиболее примечательным явлением в русском масонстве на протяжении этих лет является скорее его политическая слабость, чем сила… Связи, которые были задуманы между либеральными и радикальными кругами русского общества, были с самого начала скорее кажущимися, чем реальными, и под давлением любого значительного политического кризиса оказались более эфемерными, чем в 1905 г. С самого начала масонство было неспособно навести мост через ту пропасть, которая на тот момент, по крайней мере в российских городских центрах, отделяла более привилегированный образованный слой российского общества от открыто недовольного и беспокойного рабочего класса. Сеть масонских лож не смогла сделать ничего более, как прикрыть эту пропасть бумагой…»[1904]. Таким образом, вывод западного историка согласуется с суждениями его отечественных коллег.
Ведущий исследователь масонства в России А. И. Серков уже в постсоветский период отметил ненависть большинства «вольных каменщиков» к самодержавию вообще и царствующей особе в частности. Он же приводил свидетельства как обсуждения заговоров с целью покушения на жизнь Николая II, так и подготовки масонами государственного переворота. Казалось бы, вот оно, признание учёным роли масонов в революции без налёта конспирологии? Как бы не так — вернее, именно так выглядела бы полуправда. Правда целиком же включает в себя и то, что к предложению масона полковника Мстиславского ещё в 1915 году убить царя прочие отнеслись «в высшей степени отрицательно». А равно и то, что «была прекращена работа в ложах по подготовке переворота, центр заговора переместился к группе Крымова — Гучкова, которые масонами не были, — пишет А. И. Серков. — Из воспоминаний А. И. Гучкова известно, что он, Н. В. Некрасов и М. И. Терещенко стали инициаторами подготовки дворцового переворота, “дабы предотвратить развитие стихийных сил революции”. Планировалось захватить царский поезд и заставить государя отказаться от престола в пользу сына. Однако события Февральской революции не позволили свершиться планам заговорщиков. Очевидно лишь одно — что ни дворцовый заговор, ни Февральская революция не были подготовлены тайным масонским центром»[1905]. Революция скорее смешала масонам карты, нежели стала воплощением их планов в жизнь.
Наконец, ещё один крупный знаток данной проблематики С. П. Карпачев и вовсе ставит под сомнение правомочность наименования «Великого Востока народов России» масонской организацией после разрыва с орденом «Великий Восток Франции» в 1911 году. «Нарушение масонских правил, прекращение связи с Великим Востоком и другими Орденами, безусловно, означает, что “политическое” масонство собственно масонством не являлось. Не зря французские масонские Ордена… отказывались признавать своими братьями деятелей организации Некрасова-Керенского, — отмечает он. — Не получило это масонство развития и в, казалось бы, наиболее благоприятных для себя условиях, после Февральской революции. Во всяком случае, сегодня нет документов, свидетельствующих о деятельности лож в период с февраля по октябрь 1917 г.»