«Божья рука…» и другие прожекты
Уже в 1914 году пионеры воздушной войны разрабатывали новые способы и средства борьбы с воздушными машинами противника. Известно, что штабс-капитан П. Н. Нестеров монтировал к задней части фюзеляжа нож для разрезания оболочки дирижаблей, а также планировал оснастить хвост аэроплана длинным тросом с грузом для повреждения винта вражеского летательного аппарата[512]. После его гибели поиски в этом направлении не остановились. Военный изобретатель гвардии полковник Н. А. Гулькевич в буквальном смысле открыл 1915 год, 1 (14) января изложив «Проэкт уничтожения “Цеппелинов”»: металлический трос, протянутый между двумя аэропланами, по замыслу автора окружающими в воздухе движущийся дирижабль. «Главное назначение этого канатика будет заключаться в том, что на нем будет быстро скользить пущенная с какого либо из аэропланов мина или же даже сразу с двух»[513], — писал Гулькевич. К сожалению, суждения специалистов Технического комитета об этом предложении остались неизвестны и оно не было воплощено в жизнь.
Эскиз «Проэкта уничтожения “Цеппелинов”» полковника Н. А. Гулькевича, 1915 год
Помимо вооружения аэропланов умы изобретателей занимало улучшение их конструкции. Петроградец А. Васильев в заявлении в ГВТУ предлагал заменить шасси бомбардировщиков «Илья Муромец» на «безконечную ленту, по которой катятся колеса; лента приводится в движение соответственно перемещению», то есть гусеничный ход[514]. Правда, поводом для скепсиса членов Технического комитета стала препятствующая подъему самолета в воздух скорость разгона.
31 мая (13 июня) 1915 года дежурный генерал при Ставке генерал-лейтенант П. К. Кондзеровский направил начальнику ГВТУ письмо, рассуждая об «уничтожении созревающего в Германии и Австрии урожая. Для этой цели представляется крайне необходимым возможно более широкое заготовление зажигательных снарядов разного веса. Снаряды эти должны служить для сбрасывания с аэропланов и дирижаблей»[515]. Разработка этих снарядов велась на весьма высоком уровне. Великий князь Александр Михайлович лично адресовал просьбы заняться ею ведущим ученым и лабораториям империи, в том числе профессору Н. Е. Жуковскому. Чуть более недели спустя последний сообщил о начале испытаний в Императорском Московском техническом училище и ходатайствовал о прикомандировании для участия в них своего ученика прапорщика Б. Н. Юрьева — будущего основоположника отечественного вертолетостроения. Устройство изобретения отличалось простотой: «Зажигательный снаряд с пиротехническим воспламенителем, предназначающийся главным образом для выжигания хлебных полей, состоит из стеклянной или жестяной бутыли емкостью от ⅟₂₀ до ⅟₄₀ ведра. В эти бутыли заложена пакля, пропитанная составом из двух частей мазута и одной части керосина. Перед употреблением снаряда бутылка должна быть долита доверху бензином и плотно закупорена. Сбоку бутылки привязывается воспламенитель»[516]. К концу июня испытания были успешно завершены. Жуковский в телеграмме просил Александра Михайловича доверить апробацию снарядов на больших высотах свежеиспеченному военному летчику С. В. Гулевичу с предоставлением ему аэроплана «Ньюпор». Авиатор выполнил возложенную на него задачу. 13 (26) августа ему было суждено погибнуть на Ходынском аэродроме: аэроплан Гулевича вошел в «штопор» и разбился о земную поверхность. Версии причин произошедшей трагедии разнятся до сих пор, от невыхода из «штопора» до отказа ножной педали управления креном и перекашивания крыльев[517].
Изготовление и поставка зажигательных снарядов в авиационные части действующей армии велись полным ходом. К 1 (14) августа 1915 года в 1-ю авиационную роту было передано 3035 штук, во 2-ю — 7000, в 4-ю — 9000, в 5-ю — 7380, в 6-ю — 7000[518].
Однако применение зажигательных снарядов не оправдало ожиданий великого князя. Командующий 8-й армией генерал от кавалерии А. А. Брусилов докладывал ему о слабом результате их выброски[519]. Помимо этого многие авиаторы столкнулись с курьезом: служившие емкостями для зажигательной смеси винные и пивные бутылки не разбивались при падении на мягкий грунт. ГВТУ закупало для этих целей водочные у Петроградского акцизного управления и недоумевало, откуда в действующей армии в условиях «сухого закона» взялось такое количество некондиционной стеклотары?! Разбирательства заняли немало времени. Уничтожению посевов Центральных держав состояться не довелось[520].
Тогда, в тяжкую пору 1915 года, военные инженеры не знали ни сна, ни отдыха. Кроме идей «сверху», громадным было количество входящей корреспонденции от изобретателей. Но мало кто из них сравнился бы с Юделем Берманом, жителем Логойска Борисовского уезда Минской губернии. Этот малограмотный человек недюжинных фантазии и энергии предлагал военному ведомству климатическое оружие, способное вызвать библейский потоп… Но обо всем по порядку.
Русское противоаэропланное орудие, которому Юдель Берман придумал иное применение. Фото из журнала «Нива», 1916 год
Впервые Берман написал в ГВТУ в июне 1915 года. Он обошелся без приветствия, начав по-деловому: «Я, когда то, читал, что стреляют динамитом в облако, и произходит дождь. Значит, таким выстрелом сделаешь, что облако не разсеется, а отдаст свою воду, там где прикажешь. Владея облаком, можно неприятель облыть а самому сухим оставаться. Это может повлечь за собой хороший результат»[521].
Автор предлагал оригинальный способ истребления армии противника — искусственное наводнение, вызванное стрельбой по дождевым тучам или гипотермическим воздействием на них.
В конце XIX века мыслитель Н. Ф. Федоров рассуждал о воздействии вооружений на атмосферу: «…Вопрос о том, какое имеет влияние пушечная и ружейная стрельба на тучи и облака, не может не привлечь внимания военной интеллигенции, а при существовании всеобщей воинской повинности — и всей интеллигенции». Он увещевал современников от втягивания России в войну[522] — Берман же переосмыслил его учение для истребления людей.
«Божая рука, которая, на спасение России, и на погибель врагов; могла в 1812 году сделать не жданно мороз, и в 1830 году не жданно болезнь. Та самая рука может сделать, что настигнем неприятеля, в какую нибудь, кавказскую горную котловину, в ту минуту, когда над головой, высит богатая туча. И нашим выстрелом, пустим на него, большое озеро. Это послужит таким огнем, что немцы недосчитают одного союзника»[523].
Речь, разумеется, шла о Кавказском фронте. Канцелярия Военного министерства не ответила на послание Бермана, и вскоре последовало второе письмо. Слова складывались в неровные строки, явно искренние, но малопонятные, словно арабская вязь. «Японцы получают воду из облак, посредством электрии, и бумажных змей. Думаю, так делалось до открытия летательных аппаратов: теперь же человек заменит собою детскую игрушку. Но, кто знает. Про себя, я должен сказать. Не имею никакого понятия, ни об элект[ричестве]. Ни об динамит. Про динамит, я давно читал, и может быть, такой кунстштик, имеется у нас, в кунсткамере, при академии наук»[524].
Изобретатель отмечал, что и на Балканском театре военных действий имеется достаточно котловин, которые могли бы быть затоплены вместе с полчищами войск Центральных держав. Вокруг одной из них следовало расставить десяток артиллерийских орудий — как дальнобойных, так и для ведения кинжального огня. «Мы, не зная толщину облака, не знаем, на какой высоты стрелять», — рассуждал Берман. Для того чтобы неприятельская разведка оставалась в неведении касаемо вызова ливней, его предполагалось замаскировать параллельным пушечным залпом.
Это его письмо Технический комитет проигнорировать уже не смог или не пожелал. Ответ был немного предсказуем: «Предлагаемое Вами средство для получения дождя известно, но надежных результатов не дает и потому для военных целей не применяется».
Юдель Берман определенно обиделся и сохранял молчание очень долго. Однако в конце концов не удержался и в декабре 1915 года изложил еще один способ организации рукотворного потопа: «В морских пароходах, везут мясо долгое время; а мясо не испортилось. Это искусственный холод. Обратить внимание техников. Может быть, такого холода, можно в мешках, на аэропланах, послать вверх и холодить облако»[525].
Следом изобретатель принялся рефлексировать, выражая свое недовольство Военным министерством. Он делился слухом о том, что кайзер Вильгельм II отправляет на Кавказский фронт армию в помощь османским союзникам, а русская разведка — не в курсе. Он мечтал вписать собственное имя в историю и был весьма разочарован пренебрежением к его идее. Наконец, Берман давал наместнику императора на Кавказе великому князю Николаю Николаевичу ценный совет: «Все таки Кавказский штаб острожно захватывай котловину. Кавказский штаб, имей в виду, что стрельба по облакам известна. Не расчитывай на то, что надежных результатов не дает. Нам помнить, что немцы мастера, средь лета сотворить холод. То немцы каким-нибудь маневром, заставят нас, занять котловину, и дождавшись тучу; немцы найдут холод, чем тучу холодить. Немцев результат надежный будет»