«В каменном контрэскарпе, на некотором расстоянии от подошвы его, имеется ряд форсунок (пульверизаторов), дающих каждая длинное и широкое в конце, плоское (веерообразное) пламя… Пульверизация керосина производится посредством сжатого воздуха. Воспламенение пульверизированной струи керосина производится в каждой форсунке электрическим зажигателем. <…>…Перед штурмующим неприятелем мгновенно (в буквальном смысле) появится физически непреодолимая преграда в виде огненной стены с температурой сваривания железа», — писал фон Зигерн-Корн[618]. ГИУ расценило его предложение недостаточно проработанным и чересчур накладным: оснащение «огневой преградой» одного-единственного крепостного форта, согласно расчетам автора, обошлось бы в 16 550 рублей. Вызывал вопросы ряд конструктивных особенностей проекта, от трубопровода до устройства нагнетания горючей смеси. Вскоре фон Зигерн-Корн отбыл в командировку в Трансвааль, а после окончания англо-бурской войны доводить свое изобретение до ума не стал.
Огнеметы в действии на Западном фронте Великой войны
Зато подданный Германской империи Рихард Фидлер, запатентовав в 1901 году первое огнеметательное устройство, не сворачивал с намеченного пути и четыре года спустя представил прусским военным инженерам действующую модель огнемета. В 1908 году были испытаны уже два типа «фламменверферов»: Kleif (малый) и Grof (большой). Ранцевый огнемет Kleif состоял из резервуара для огнесмеси в нижней и баллона со сжатым газом в верхней части единого цилиндрического корпуса. Сверху на нем располагался манометр и клапан для закачивания газа, укрытые откидным колпаком; горючая жидкость доливалась в резервуар через отверстие в левой части корпуса. Снизу справа же находилась выпускная трубка, к которой крепился полутораметровый резиновый шланг с латунным, а позднее — стальным брандспойтом. Последний оснащался клапаном и воспламенителем для поджигания выбрасываемой струи горючей жидкости. Масса полностью готового к бою огнемета достигала 37 килограммов, а огнесмеси в нем хватало для 23 кратких, не дольше секунды, пусков или бесперебойного окатывания противника пламенем в течение 25 секунд. Ёмкость тяжелого огнемета Grof составляла 100 литров горючей жидкости, масса — 135 килограммов, так что перемещать его снаряженным солдаты могли разве что вдвоем. Длина шланга этого жуткого аппарата равнялась минимум 5 метрам, хотя могла составлять и три десятка. Длина выброса струи достигала 40 метров, обеспечивая ей дугу, а огнеметчику — возможность поразить противника, находящегося в укрытии[619].
Параллельно еще один германский офицер, Бернхардт Реддеман, работал над воплощением своей идеи: использования пожарных насосов для поливания врага горючим. Конструкция Реддемана под большим секретом использовалась в военных маневрах в Позене в сентябре 1907 года. Однако об этом стало быстро известно русской военной разведке — маневры в своем отчете подробно описал капитан Свечин (да-да, тот самый Свечин, в будущем — «генерал от критики», выдающийся военный ученый). Предупрежден — значит, вооружен, но ничто не помешало Фидлеру и Реддеману познакомиться и трудиться вместе до начала Великой войны.
Более того, в марте 1909 года Фидлер приезжал в Россию и демонстрировал верхушке ГИУ три типа своего детища, различавшиеся габаритами и дальностью струеметания. Инженер-генерал Вернандер определил огнемет Kleif «как вполне непригодный на войне, по крайней мере в настоящем его несовершенном виде»[620]. В 1910 году уже сам начальник Главного инженерного управления генерал-лейтенант К. И. Величко вместе с военным атташе в Германии генерал-майором А. А. Михельсоном приехали к Фидлеру в гости — оценить доработанные огнеметы в действии. Но даже после этого военное ведомство заняло выжидательную позицию, гадая: примет ли германская армия детище Фидлера на вооружение или нет? А когда в апреле 1911-го сподобилось одобрить выдачу бюро Фидлера привилегии, это уже не было ему интересно. Год спустя в Германии начался серийный выпуск огнеметов.
Они применялись в бою с начала кампании 1914 года, в январе 1915-го Реддеман возглавил особый Огнеметный дивизион. В нем на офицерских и унтер-офицерских должностях служили лично отобранные командиром пожарные из Позена и Лейпцига, бывшие с огнем на «ты». Стали появляться и другие огнеметные части, грозным оружием был усилен батальон Рора — первое штурмовое подразделение кайзеровской армии. Огнеметчики жгли и испепеляли во всех основных сражениях на Западном фронте Великой войны, включая Верден. К осени 1916-го Реддеман командовал полновесным полком, отмеченным шевроном с «адамовой головой» (черепом со скрещенными костями) и тогда же переброшенным на Русский фронт.
Интересно, что русским войскам довелось испытать на себе действие огнеметов еще весной 1915 года в бою за гору Маковка в Карпатах. Там части 78-й пехотной дивизии генерал-майора В. А. Альфтана сражались с австрийским ландвером, мадьярским ландштурмом и куренями легиона Украинских сечевых стрельцов в составе австровенгерской армии. Серия русских атак на высоту 958 с 15 (28) апреля по 21 апреля (4 мая), кровопролитных для обеих сторон, в итоге увенчалась успехом. Увы, эта заслуженная победа оказалась локальной и не могла сколь-либо заметно повлиять на обстановку на Юго-Западном фронте — ведь 19 апреля (2 мая) 1915-го начался тяжелейшей для Русской армии Горлицкий прорыв. Однако она тем более впечатляет, что отлично укрепленную позицию обороняли оснащенные огнеметами неприятельские части: «Австрийцы широко применяли разрывные пули и обливали атакующих горящим бензином из особых аппаратов»[621]. После взятия Маковки эти аппараты стали трофеями русских войск, но все же полтора года спустя их ждало еще более тяжкое испытание[622].
«Против закона Божьего и человеческого».
Фото германского огнемета, опубликованное в журнале «Нива» в 1916 году
Немцы сделали ставку на огнеметчиков в многомесячной позиционной борьбе за утраченный «Фердинандов нос». Лесной массив западнее Скробова в русских штабах прозвали так ввиду его сходства с длинным носом болгарского царя Фердинанда I.
Реддеман готовился выступить во всеоружии. Он лично поучаствовал в воздушной разведке местности, распорядился выстроить подобие участка русской обороны для репетиций атаки. От первой линии германских траншей вперед велись подземные галереи: в них должны были находиться дальнобойные огнеметы Grof, способные выжигать защитников прямо на позициях. 18 штурмовых групп, вооруженных до зубов, при 12 ранцевых огнеметах в каждой, для поддержки гранатометчиков и регулярной пехоты… У воинов 55-й пехотной дивизии попросту не было шансов устоять.
Вечером 26 октября (8 ноября) нижними чинами 14-й роты 217-го пехотного Ковровского полка был взят в плен немецкий перебежчик, сообщивший русским о готовящемся штурме. Темным следующим утром германская артиллерия начала обстрел газовыми снарядами, полчаса спустя к канонаде присоединились и крупные калибры. Четверть суток кряду «чемоданы» буквально перепахивали Скробовскую позицию. В полдень к ней выдвинулись первые неприятельские разведгруппы, но отошли обратно, понеся потери. Следующие несколько попыток разведки боем тоже отбивались огнем защитников. Туда, где штурмовикам удалось прорваться на первую линию русских окопов, спешно отправлялись резервы. К 14 часам сила артобстрела достигла апогея, противник подорвал минные горны в проложенных загодя галереях, и в атаку на практически разрушенные позиции с горсткой защитников пошли огнеметчики.
Огнеметная атака. Фотография датирована 27 октября (9 ноября) 1916 года. Возможно, на ней запечатлен именно бой за Скробовскую позицию
«Огнеметы производили потрясающее впечатление: загоралось все — люди, окопы, бревна. Немцы безжалостно поливали огнем даже раненых…» — так журнал военных действий 55-й пехотной дивизии описывает воцарившийся ад. Начальник дивизии полковник С. В. Цейль от бедности резервов бросил по две роты с пулеметами на левый и правый фланги. Русские солдаты отчаянно бросались в штыковую атаку на людей Реддемана, сгорая факелами на бегу. Прорвавшим оборону по фронту и обошедшим ее слева немцам оставалось добить правый фланг. Огневой молот сотрясал землю, большая часть пулеметов у защитников была сломана или погребена под слоем грязи. Они отбивались ручными гранатами, устроив аутодафе не одному огнеметчику, но силы уже были слишком неравны. К правому флангу поспешил батальон резерва, чтобы дать защищавшим его возможность отойти за Скробовский ручей. Ковровский и 218-й Горбатовский пехотные полки на двоих потеряли в тот день чуть менее пяти тысяч человек. Большинство раненых солдат остались на поле боя, числясь пропавшими без вести, но их удел, скорее всего, был печален…
Вот еще несколько свидетельств того страшного боя из журналов военных действий русских полков: «Оставшиеся в батальоне 80–90 человек упорно оборонялись от ворвавшегося противника, и только тогда, когда патроны были расстреляны (а у офицеров даже револьверные) и немцы стали обливать горючей жидкостью, горсть людей 4-го батальона отступила, пробиваясь штыками и отстреливаясь из попорченных снарядами и засыпанных песком винтовок…».
«Немцы… пошли в атаку с большими огнеметами, имеющими толстые рукава, переносимые 8-ю человеками и, выпуская струю пламени на 60 шагов, быстро подожгли все деревянные остатки в наших окопах… И окопы оказались в огне. <…> Сила пламени была настолько велика, что шинели у людей воспламенились и патроны в нагрудных патронташах взрывались»[623].
В Русской императорской армии развитие огнеметного вооружения шло с промедлением, которое могло быть тысячам смертей подобно: до весны 1916 года не было ни собственных огнеметов, ни подразделений или частей для их боевого применения. Лед тронулся после запроса, поступившего из ГУГШ в Запасную химическую роту. Интересно, что особые надежды здесь возлагались на бывших военнопленных — Константина Карагодина и Степана Ворону, прапорщиков 4-го Туркестанского и 34-го Сибирского стрелковых полков соответственно: бежав из плена в Англию, они успели обучиться обращению с британскими огнеметами. К середине лета сами инструкторы привезли их с собой вместе с защитными костюмами, хотя русские предпочли более надежные кожаные и брезентовые балахоны собственного производства. 16 (29) июля 1916 года был утвержден временный штат огнеметного отделения, вскоре заметно измененный, — начальник команды в чине не выше штабс-капитана, 5 ефрейторов, 21 рядовой, 4 нестроевых и пара обозных лошадей. Укомплектованные дюжиной ранцевых огнеметов, команды должны были находиться в составе каждой дивизии. 23 октября (5 ноября) их штат был утвержден ГУГШ. Поскольку английские военные прибыли в Запасную химическую роту со стационарными огнеметами собственной разработки (о них будет сказано далее), то осенью началось формирование трех тяжелых огнеметных батарей: в составе 6 офицеров, 105 строевых и 85 нестроевых нижних чинов, 12 верховых и 134 обозных лошадей при 62 повозках, по три огнемета системы Винсента в каждой батарее. Они должны были находиться в подчинении инспектора артиллерии армии, которой придавались. Батареям надлежало находиться на наиболе