Доктор медицины, лейб-хирург, начальник Императорской Военно-медицинской академии Н. А. Вельяминов с книгой у своего рабочего стола. Фотография сделана еще до начала Первой мировой войны
Излишне говорить, что выдающийся русский хирург и организатор медицинской службы Н. А. Вельяминов не был виноват в неприятельском авианалете. Факт принесения им личных извинений коллеге тоже выглядит сомнительной претензией. Между тем в бытность инспектором по вопросам хирургии при Верховном главнокомандующем на Северо-Западном фронте Вельяминов трудился с полной самоотдачей. Посещая госпитали в ближнем тылу, он и сам брался за ланцет практически под обстрелом: «Во всех комнатах и коридорах можно было видеть на полу умирающих или умерших. Во всем доме стоял пар от мокрой одежды и сильно пахло кровью. Это действительно был настоящий ад… Когда все несколько наладилось, я в промежутке между сортировкой и распоряжениями делал неотложные операции. Утром открыли ставни, мы увидели рвущиеся в парке вокруг дома снаряды — небывалый артиллерийский огонь продолжался»[1008]. Между инспекционными поездками Вельяминов успевал участвовать в медицинских конференциях, вместе с другими хирургами решая принципиально важные вопросы: например, что необходимо при ранениях брюшной полости — лапаротомия[1009] или выжидательное лечение с абсолютным покоем и голоданием для пациента? От правильного ответа на этот вопрос зависели без преувеличения тысячи жизней фронтовиков.
«Мы, хирурги, спасаем жизнь и долго боремся с болезнью, прежде чем решаемся на ампутацию», — писал военный врач Розанов в 1915 году. Однако даже без ампутации пули и осколки снарядов настолько дробят кости, рвут нервы и вены, что «конечность получается искривленной, укороченной; такой раненый тоже увечный; его конечность много потеряла в своей работоспособности, и он стал плохим работником и для семьи, и для государства»[1010].
Тяжкую ношу с врачами делил младший медицинский персонал: сестры милосердия, санитары, фельдшеры. Наряду со студентами меняли повязки и ассистировали хирургам представительницы высшего света, и это не метафора. В одном только 18-м передовом отряде Красного Креста Общества частных сестер милосердия состояли графини А. И., Е. А. и М. А. Шуваловы, И. И. Шереметева, М. И. Мусина-Пушкина (урожденная Воронцова-Дашкова), М. В. Голенищева-Кутузова, С. Н. Менгден и М. В. фон Кауфман-Туркестанская[1011]. О том, что императрица вместе с царевнами хлопотали над ранеными воинами, уже было рассказано. Да, в этом заключался пропагандистский расчет, притом немалый, но и за этим расчетом стоял настоящий труд, а не только имитация бурной деятельности. Хотя один из самых ярких подвигов в истории Великой войны совершила сестра милосердия отнюдь не знатного рода, а простая учительница из Ставрополя Римма Иванова.
Сперва она устроилась в госпиталь, окончив краткосрочные курсы РОКК. Девушка работала в том числе и операционной сестрой, радуясь письмам с передовой от недавних пациентов. Не утерпев, в январе 1915 года Римма отправилась добровольцем на фронт и стала сестрой милосердия 83-го пехотного Самурского полка. Ее встретили радушно, хотя и едва подобрали хрупкой барышне обмундирование подходящего размера. «Вышлите мне, пожалуйста, смены четыре мужского белья, дамское неудобно стирать, пары три дешевых чулок», — писала она родителям из действующей армии[1012].
«Подвиг сестры Е. П. Коркиной», спасавшей раненых русских офицеров, санитарные повозки с которыми были обстреляны неприятелем. Лубок периода Первой мировой войны
Самурцы несли большие потери всю первую половину года, затем часть вывели в тыл и юная санитарка приехала домой в отпуск. Но месяц с небольшим спустя истосковалась по ставшему родным полку и простилась с родителями — как оказалось, навсегда. «9-го Сентября сего года, когда командир и офицеры 10-й роты 105 пехотного Оренбургского полка были убиты, она, сознавая важность наступившей решительной минуты боя, собрав вокруг себя нижних чинов этой роты, бросилась во главе их на противника, опрокинула его и заняла неприятельский окоп, но тут, сраженная вражеской пулей, погибла смертью храбрых», — говорилось в специальном приказе главнокомандующего армиями Западного фронта генерала Эверта о награждении сестры милосердия Р. М. Ивановой орденом Св. Георгия 4-й степени (посмертно)[1013].
И она была не единственной в России и Русской императорской армии. 19 сентября (2 октября) 1914 года в расположение Асландузского полка прибыл фельдшер Цетнерский. Будучи сугубо штатским человеком, он выносил тяготы передовой наравне с фронтовиками. Цетнерский безупречно справлялся с обязанностями не только в своей 7-й роте, но и всюду, где только требовалась медицинская помощь. 2 (15) ноября он еще и произвел разведку, не страшась вражеского огня. Двумя днями позднее Цетнерский под огнем оказывал раненым помощь, делал перевязку командиру и сам был ранен осколком снаряда. Самоотверженный фельдшер на скорую руку перевязал свою рану и вынес ротного из боевой линии. А вскоре всех ошеломил тот факт, что Цетнерский оказался… женщиной.
Девушка по имени Елена происходила из почтенной семьи капитана 1-го разряда К. И. Хечинова, вышла замуж за врача В. Б. Цебржинского и уехала с супругом в Санкт-Петербург. Елена очень интересовалась медициной и решила посвятить ей жизнь. Она окончила акушерские курсы, работала в столице, а затем отправилась в Холм — к месту службы мужа. Когда разразилась Первая мировая война, у четы Цебржинских уже было двое детей. Отец семейства был призван в армию, в рядах 141-го пехотного Можайского полка отправился на войну и оказался в плену. Узнав об этом, Елена решилась на неслыханный шаг. Поручив своему отцу заботу о детях, она переоделась в мужчину и под именем фельдшера Цетнерского присоединилась к одной из маршевых рот. Вот как сама Елена Цебржинская вспоминала об одной из своих вылазок: «Очень было опасно пробраться на виду у врага по малому кустарнику, влезть на одиноко стоящую сосну, и только там можно было осмотреть местность. Я вызвалась идти… Трудно было ползти. Снаряды рвались кругом, но все-таки я добралась до дерева, взобралась на него и, прикрываясь ветвями, начала наблюдать.
Скоро удалось высмотреть и сообщить своим расположение неприятеля, после чего наши сосредоточили по противнику огонь и тем под готовили атаку. Асландузцы храбро бросились на врага и скоро заняли деревню»[1014].
О ее подвиге было доложено самому Николаю II. «Его Императорское Величество, в 6-й день Мая сего года, Высочайше повелеть соизволил на награждение дворянки Елены Цетнерской Георгиевским крестом 4-й степени за № 51023, по званию фельдшера-добровольца», — говорилось в приказе по армии генерала Эверта[1015]. Оправившись от раны, Елена Цебржинская вызвалась вернуться на передовую. 2 (15) июня 1915 года она была назначена фельдшером 3-го Кавказского передового отряда Красного Креста. К сожалению, затем ее следы теряются.
Плакат «Россия — за правду» со стихотворением Н. Петрова, 1914 год. Персонаж комиксов DC Чудо-Женщина (Wonder Woman) выйдет на поля сражений Великой войны лишь много десятилетий спустя
Однако девушки становились не только санитарками, но и воинами. Семнадцатилетняя крестьянская дочь Антонина Пальшина осенью 1914 года явилась на призывной пункт под видом парня, сменив сарафан на униформу. Попав в армию, она отважно воевала на Кавказском фронте в рядах кавалерийского эскадрона, солдаты которого звали ее Антошкой. В деле под крепостью Гасанкала Пальшина отличилась, возглавив атаку после гибели командира. Девушка была ранена и попала в госпиталь, где ее секрет был раскрыт.
Казалось бы, «Антошке» больше не видать фронта, но о ней стало известно в родном Сарапульском уезде Вятской губернии. Став знаменитой на малой родине, Пальшина устроилась на курсы сестер милосердия. Окончив их, в апреле 1915 года она отбыла на Юго-Западный фронт — в один из госпиталей, располагавшихся во Львове.
Пальшина трудилась со всем усердием, но ей казалось, что помощь, оказываемая раненым, — слишком малый вклад в дело победы над неприятелем. Девушку влекло на передовую, и вскоре ей представился случай вернуться туда. Надев униформу умершего солдата и постригшись, она оставила госпиталь, с одним из обозов прибыла на фронт, где была определена в 75-й пехотный Севастопольский полк. Тогда, летом 1915 года, русская армия переживала непростые времена, и новобранцев ждало скорое боевое крещение. Предшествовавший этому курьез историк С. Н. Базанов описывает так: «По традиции перед боем полковой священник отец Анисим отпускал каждому солдату грехи. Когда подошла очередь Антошки, как солдаты называли безусого бойца, отец Анисим, привычно перекрестив солдата, сказал: “Ну, кайся, отрок, в прегрешениях”. Пальшина неожиданно ответила: “Грешна я, батюшка, ведь я девушка, а не парень”. Священник, очевидно, приняв ее ответ за неуместную шутку, вместо отпущения грехов закричал на весь плац: “Изыди, сатана, проклинаю тебя, святотатец!” Солдаты, подумав, что Антошка действительно отпустил какую-то соленую шутку, дружно захохотали, а Пальшина густо покраснела и встала в строй»[1016].
Находчивая и храбрая девушка осталась в строю. Уже осенью она удостоилась первых отличий. Как гласил приказ командующего 8-й армией генерала от кавалерии А. А. Брусилова № 861 от 12 (25) ноября 1915 года, Знаком отличия Военного ордена Св. Георгия 4-й степени и Георгиевской медалью награждается