Все это выглядело достаточно подозрительно особенно потому, что апофеозом этого демократического сборища был намечен митинг непосредственно возле здания Верховного совета России. Надо сказать, что тогда Белый дом, в котором он находился, не был огорожен никаким забором. Забор появился уже после государственного переворота октября 1993 года. А на тот момент это было доступное со всех сторон здание, которое со стороны площади Свободной России, то есть противоположной набережной Москвареки, состояло из огромной стеклянной витринной части со стеклянными же дверями и неким балконом, с которого можно было выступать. С этой площади Свободной России вход, доступ в здание Верховного совета был чрезвычайно прост. Не надо было взбираться на какие-то парапеты, проходить через какие-то длинные коридоры. Через стеклянные двери можно было войти непосредственно в Верховный совет. Все рабочие входы в здание были именно там.
Когда выяснилось, что демократы, враждебно настроенные к Верховному совету, собираются на площади Свободной России провести свой митинг, сразу же возникло подозрение, что это неспроста. Я в то время оставался во главе Фронта национального спасения, поскольку большинство членов Политсовета было в разного рода разъездах и отпусках. Мне стало ясно, что наступает критический момент, когда нужно держать наготове свой собственный митинг защитников Верховного совета для того, чтобы было кому им противостоять.
Собственно, мы разгадали их замысел: собрать с самой легкодоступной стороны Белого дома толпу своих и кинуть клич: «Ату, ребята, этот Верховный Совет!». Толпа бросится в здание Верховного совета, разобьет стеклянные двери, ворвется в него, и тут уж президент выступит через подвластные ему средства массовой информации с сообщением, что, мол, я не могу по закону разогнать Верховный совет, так народ сам это сделал. А там здание закрыто, охрана сменена, туда никого не пускают, и, таким образом, вроде и президент не нарушил Конституцию, его отстранять не за что, и Верховного совета вместе с тем нет. А раз нет Верховного совета, то некому и созвать Съезд народных депутатов. И конституция больше не действует.
По этой причине мы на другой стороне Верховного совета организовали свой митинг. Нам с большим скрипом разрешили его провести, хотя тогда действовал не разрешительный, а просто уведомительный порядок проведения митингов. Я помню, как представители московской мэрии и президентской администрации оказывали на меня бешеное давление как на организатора этого митинга и ответственного за его проведение с тем, чтобы до 4 часов дня его свернуть, поскольку на 6 вечера был назначен митинг демократов на площади Свободной России. Он начался параллельно с нами возле московской мэрии у бывшего здания СЭВ, а затем, когда мы уже должны были очистить площадку у здания Верховного совета (мы проводили митинг с другой стороны здания, на парапете, у набережной), демократы собирались пройти торжественным маршем на площадь Свободной России и далее осуществить свой сценарий. Именно поэтому мы не поддались давлению и митинг в 4 часа не закончили. На нас давили, грозили, но разгонять митинг не посмели. После этого мэрия даже подала на меня в суд за то, что я нарушил сроки проведения митинга. Но, тем не менее, мы продолжали наш митинг до тех пока демократы не закончили свой. В результате они так и не посмели появиться на площади Свободной России, а тем более предпринять попытку захватить Верховный совет.
Август месяц закончился, собранное демократическое войско разъехалось по домам. Стало ясно, что дальше у президентской команды не осталось никакой легальной возможности разогнать ненавистный ему орган власти и отменить Конституцию. Ситуация в стране стремительно ухудшалась и в экономическом, и в политическом плане. Было понятно, что депутаты Съезда становятся все более и более радикально настроенными по отношению к президентской команде, ибо последние демократические иллюзии таяли как дым. Было ясно, что на следующем Съезде народных депутатов, который планировалось провести в ноябре 1993 года, вполне может быть поставлен вопрос об импичменте президента, и было вовсе не очевидно, что он не пройдет. Для импичмента было необходимо две трети голосов депутатов. Но после всего того, что было совершено со страной и со Съездом народных депутатов, понятно было, что депутаты со значительно большим вниманием отнесутся к идее отстранения Ельцина от власти. Разумеется, если к тому времени он не сменит губительный для страны курс. Но, очевидно, это было уже не в ельцинской власти, ибо те, на кого он опирался, просто не позволили бы ему это сделать.
Поэтому спешно стали готовить третью попытку государственного переворота. К делу подошли уже совершенно серьезно, по-военному. Во-первых, в Москву из разных городов стали стягиваться разные мелкие группы омоновцев, подобранные по идеологическому принципу приверженности действующей президентской власти. Эти отряды базировались в разных точках Москвы, где усиленно шли совместные тренировки. Эти сводные отряды нужны были еще и для того, чтобы люди не приезжали со своим сложившимся корпоративным мышлением, чтобы они меньше были подвержены влиянию друг друга и своих старых товарищей. Важно было, чтобы они не были спаяны какими-то неформальными связями в коллективе, в таком случае им труднее будет сопротивляться антиконституционным и незаконным приказам.
Параллельно с этим в Москву потянулись так называемые группы «туристов», в первую очередь из Израиля. Это были молодые люди призывного возраста. Естественно, на них обращали внимание сотрудники КГБ (в ту пору Министерства безопасности РФ), но начальством им было запрещено брать их в разработку, иначе говоря – следить за ними. Эти группы приезжали в Москву и словно растворялись в городе. Никто больше ничего о них не знал – куда они подевались, чем занимаются. Органы защиты государственной власти по политическому приказу сверху не могли контролировать их.
Апофеозом таких уже чисто военных приготовлений был указ № 1400 от 21 сентября 1993 года, который уже без всяких шуток отменял Съезд народных депутатов и приостанавливал действие Конституции до тех пор, пока не будет принята новая. То есть произошел самый настоящий государственный переворот.
Поскольку речь у нас идет о выборах и демократии, я не хочу сейчас останавливаться на перипетиях этого государственного переворота. Я был непосредственным и активным участником этих событий и провел в Верховном Совете всю блокаду, от первого до последнего дня. В момент танкового расстрела Верховного Совета снаряды рвались у меня над головой. Поэтому обстоятельства и ход государственного переворота, и, в целом, Октябрьского восстания 1993 года – это отдельная большая тема, которая не уместится в эту книгу.
Хочу лишь поставить акцент на том, ради чего был совершен этот переворот. Задача его была отменить Конституцию и в первую очередь Съезд народных депутатов как высший орган государственной власти именно потому, что он следовал воле народа и имел возможность провести на государственном уровне те изменения, которые народ в то время считал необходимыми. Если в 1990 году народ считал власть Ельцина и идущих за ним демократов отвечающей интересам России, то Съезд голосовал за их решения. Когда эта власть не оправдала ожидания народа, соответственно Съезд народных депутатов, состоявший из народных избранников, тесно связанных со своими избирателями, выступил против президентской команды. Именно этот гибкий механизм реагирования и осуществления на государственном уровне воли народа так называемые демократы и собирались поломать путем отмены конституции. Это было главным.
При этом тот факт, что, по их словам, вместо этой конституции ей на смену должна была прийти другая, более демократическая, ничего не давал даже чисто теоретически. Потому что если конституция такова, что ее можно в любой момент отменить президентским указом и ввести вместо нее какую-либо другую, то это значит, что она уже ничего не стоит. Потому что любая следующая конституция точно так же и таким же образом может быть отменена, раз уж есть президент, который того желает. Мы сейчас стоим на пороге еще одного такого же конституционного перелома, когда от нынешней конституции вполне возможно скоро ничего не останется. Потому что если власть или некая сила внутри страны имеет возможность пренебречь основным законом страны – конституцией – и выбросить его на помойку, значит, этот основной закон и вообще сам принцип конституционного правления, то есть правления по закону, становится лишним.
Таким образом, вопросом государственного переворота 1993 года была даже не сама Конституция – хорошая или плохая, переправленная или в старом варианте, – сколько сам принцип конституционности власти. Если бы этот государственный переворот не удался, то удалось бы защитить принцип конституционной власти, при котором любая следующая конституция России, если бы она была принята, воспринималась бы всеми ветвями власти и самим народом крайне серьезно, как основной закон, который нарушать нельзя. Поскольку его нарушитель немедленно отстраняется от государственных полномочий. Если же государственный переворот удался, а именно это и произошло, то новая конституция, какими бы золотыми буквами она ни была написана, фактически не стоит и ломаного гроша.
Лучший тому пример – то, что происходит сегодня, когда нынешняя конституция нарушается направо и налево, и в частности именно по этой причине. Власть, нарушающая основной закон, знает, что за это нарушение ничего не будет. Фактически Конституция на сегодняшний день является неким фиговым листком, прикрывающим авторитарный режим.
За это в 1993 году и шла борьба: будет ли Россия страной с конституционным устройством или же она станет страной с авторитарным режимом? При помощи средств массовой информации, стоявших на стороне президентского клана, этот режим стал возможным. Далее, после переворота 1993 года, мы уже стали жить в авторитарном режиме с определенным демократическим