Да. И нет. У меня наконец настал день Прощания. И в свой последний миг я буду с тобой, в конце концов, я и есть, на самом деле, лишь часть тебя. Помни меня.
И опять всё погасло, только свист рассекаемого воздуха — он нёсся куда-то вверх. Ощущение было такое, словно кто-то приник к нему, жадно впитывая все жизненные соки, что находил. Жуткое, с кровью и мясом, промывание воспоминаний причиняло ему особо изощрённые страдания, но вскоре и сама пытка куда-то ушла, не оставив после себя совсем ничего. Пустота.
Только впереди что-то смутное брезжит.
Когда всё вернулось, он снова сидел, склонившись над постелью Кеиры. Было тихо, слышны только мелодичные звоночки приборов, звуки очень мирные и покойные. Секунды текли за секундами, время утекало. Поднялся он с колен лишь десять часов спустя. Кеира умерла. Умерла тихо, беззвучно, будто не умерла вовсе, а впервые за последние дни крепко уснула. И только снова, на краткий миг, почудилась на дне её глаз слезинка, да мелькнула в последнее мгновение мысль осознания. Умерла.
Выходя из комнаты, он тихонько прикрыл дверь, глядя прямо в эти глаза, что так внимательно его изучали. Странное дело, двое беженцев, сидевших в углу за столом, явно не замечали этих глаз. Покуда они смотрели вопросительно на уставившегося куда-то в пространство Сержанта, тот шептал что-то невнятное.
…где-то я эти глаза видел…
…совсем недавно.
Дальше ждать нельзя. Он опоздает, если не поспешит. С этой минуты Кеира навеки останется для него той вечно юной девушкой, которая годы назад рвала цветы на лугу, заливаясь тёплым смехом. Не хладным телом на смертном одре, а той… Она так хотела.
Широким шагом Сержант покинул дом, даже не сделав движения собрать вещи — вышел на улицу в чём был.
Капсула, которую он припрятал после прибытия последнего груза, сохранила на борту немного топлива и доставит его к дому Учителя за минуту. Сейчас главное — не скрытность, а внезапность. Только в этом случае ему удастся. Уверенности в подобном служили и эти глаза, они давали ему своё обещание. С ними он мог всё. Как же так, Учитель, а?
Вытащить капсулу из укрытия стоило немалых трудов, он так устал за последнее время. Сжав в ладонях выступающие элероны полуторатонного цилиндра, Сержант по болезненным уколам в позвоночник ощущал предельное напряжение мышц спины, кляня про себя за плохо прокачанную подвеску. Наконец, сигара капсулы стала вертикально, оставалось только запустить на ручную стартовый механизм и успеть вжаться в импровизированный ложемент, некогда даже опасаться, не рванёт ли в полете переделанная на живую двигательная установка.
Полёт.
Спустя положенное количество отсчитанных секунд его выбросило на посеребрённую траву, это осел вокруг выхлоп недоокисленного топлива. Приземление было штатным, бесшумным и стремительным, и на то, чтобы сообразить, как быть с Сержантом, у Учителя уйдет какое-то время. Этими-то отмеренными самой судьбой секундами он и должен распорядиться. Нужно всё это безумие остановить, во что бы то ни стало.
И только одна неуловимая мысль искрой сомнения царапала его уставшее сомневаться сознание. Что-то он упустил. Что-то очень важное, что было в воспоминаниях Кеиры. Что-то, связанное с бродягой… мысль снова мелькнула и пропала. Сержант уже действовал.
Словно тень, он влетел на крыльцо и с ходу ударил всем телом в тяжёлую гермодверь, начисто снося её с удерживающих запоров. Когда-то Сержанта учили проходить полосы препятствий, и не только на полигонах. Настало время вспомнить напрочь забытое умение.
Обстановка дома совершенно не изменилась, всё оставалось по-старому. На мгновение обозначив на лице ухмылку, Сержант с последним толчком сердца бросил себя вперёд. Фигура Учителя, склонившегося над прибором связи, показалась ему статуей, замершей под тяжелым взглядом тоже почти не движущегося в застывшем воздухе Сержанта. Единственный удар станет последним — потом им будет, о чём побеседовать, но пока его необходимо примитивно отключить. Фигура Учителя прянула ему навстречу, так и не пошевелившись. Неужели всё будет так просто?
Уже ребро ладони выдвинулось вперед, разрывая вихрящуюся атмосферу — воздух напрягся, транслируя полученный импульс, точно рассчитанный сгусток волн пошёл вперед. Вот и всё. В последний момент Учитель всё же начал бесполезное, запаздывающее движение. Да что…
Блеснули глаза, отпор был мгновенным и неудержимым. Контратака оказалась настолько сокрушительной, что, даже будучи ожидаемой, полностью прошла сквозь защиту. Сержант запоздало начал гасить сознание, чтобы продолжить бой даже после полного коллапса центральной нервной системы, на одних рефлексах, но был тут же смят. На него навалилась темнота.
Приходил он в себя натужно, через силу. Когда Сержант вновь смог разлепить набрякшие веки, он с трудом разглядел всё то же тускло освещённое помещение. Его оставили валяться там же, где обездвижили. Учитель сидел во всё той же позе — склонившись к прибору, лежащему у него на коленях. Высокая спинка кресла оставляла лишь немного падающего из окна света, так что лицо Гостя освещалось только сполохами света с панели. Лицо его казалось напряженным, хотя при таком неверном свете Сержант ни за что не смог бы поручиться. В углу комнаты, почувствовал он, находился дезактивированный биотех. Не стоит обращать внимания.
Итак, я умудрился провалить последний шанс.
Достанет ли у него сил достойно встретить результат своей неудачи? Однако, несмотря на полный ступор в голове, Сержанта продолжало что-то не сказать что тревожить, но раздражать — вот нужное слово. Он лениво попытался сообразить. И сообразил.
Свет в окнах. Он что-то напоминал своим неверным мерцанием, багровые пятна плясали по едва освещенным стенам, придавая помещению толику демонической атмосферы. Это был не закат, как Сержант подумал поначалу, таких закатов не бывает даже здесь. Он тут же почувствовал запах дыма, кто-то жжёт на улице костры. Костры?
Учитель поднял голову.
— Долго же вы, Сержант, почивали. Уж сутки прошли, — произнес он, встречая взгляд бывшего ученика.
— Где остальные?
Брови Учителя полезли вверх.
— Постоянно забываю, что вы, Сержант, при всех своих качествах, на сознательном уровне — просто человек. Дело не в том, где остальные, а в каком качестве они сейчас пребывают.
Сержант промолчал, ожидая продолжения фразы.
— Да вы гляньте, что уж там… — последовала чуть заметная пауза, словно Учитель подбирал слова, — гляньте в окно, если любопытно — до некоторой степени вы вольны… м-м… в своих перемещениях. Однако сами понимаете, если что, я вас пресеку. Собственно, вам уже пришлось ощутить на себе некоторые мои оставшиеся возможности. Учтите. Покончить с собой я вам тоже не дам. Сейчас нам обоим не до глупостей.
Но Сержант его уже не слушал, он кое-как поднялся на ноги и подошел к окну. При чем тут это «в каком качестве»? В предрассветной мгле действительно догорали костры…
Это было словно удар под дых.
Услужливое тренированное зрение автоматически акцентировало внимание на деталях, и только тогда он, наконец, понял, что там горело.
К чёрным закопченным балкам, скрепленным буквой Т, были прикручены обугленные фигуры.
Обгоревшие тела Гостей, сразу же пришел в голову чуждый, не до конца осмысленный ответ. На каждом висел его личный медальон, и порывы резкого ветра болтали серебристые диски на цепочках, до жути ярко блестевшие на угольно-чёрной поверхности горелого мяса.
Все, они все здесь.
Первый шок начал проходить, так что он наконец смог заметить десятки, сотни беснующихся беженцев. Криков их, благодаря хорошей звукоизоляции, слышно не было, и за то спасибо, вяло подумал Сержант сквозь монотонный шум в ушах, сквозь кровавую пелену запоздало накрывшей его ненависти. Столько смертей. Столько напрасных смертей.
Психика не справлялась с неудержимым потоком событий, но это было даже хорошо. Сержант понемногу привыкал к подобной безучастности, глухая стена пропускала внутрь только точечные уколы — когда-нибудь ему придется обдумать весь этот кошмар, а уж тогда помоги ему свет самому с ума не сойти вслед окружающей действительности.
Мысли его текли жёсткими, колючими импульсами, прорываясь сквозь шоковую блокаду, в душе было пусто, словно после затянувшейся попойки, вот только похмелье никак не наступало. Даже чувство приближающегося конца было до невозможности спокойным и отстранённым. Голос возник ниоткуда, будто он всегда был где-то поблизости. Кажется, впервые один из тех двоих снизошёл до разговора.
Плохо, Сержант, ой как плохо. Необходимо твёрдо смотреть в глаза врагу. Вот он, не отвлечённый неживой механоид из дальних миров, а самый что ни на есть одушевлённый. Близкий тебе человек. Я слышу страх? Ты боишься его? Нельзя прятать взор при подобных обстоятельствах. Ведь часть вины за содеянное висит и на тебе!
«Схожу с ума», — жёстко подумал Сержант, однако взгляд его мгновенно потвердел, подчиняясь бестелесному голосу.
— Я полагаю, вам есть, что мне сказать, перед тем, как я последую за ними.
Реакция на реплику последовала странная, Учитель вскинул голову и громко захохотал. Руки его затряслись и выронили аппарат. Смех был отрывистым и судорожным, вскоре он сменился судорожным кашлем. Сержант никак не реагировал, он предпочитал дождаться ответа. Наконец Учитель успокоился.
— Да, необходимо отдать вам должное, вы отлично просчитали ситуацию, но вот чего вам не хватает, так это элементарного воображения. Ну неужели я похож на человека, который, дабы устрашить своих жертв, перед смертью с ними проводит душеспасительные беседы? — лицо Учителя вновь стало каменным. Его твёрдый голос теперь выплевывал слова с четкостью церебра, но глаза Гостя уже глядели мимо Сержанта.
— Мне достался в конце жизни плохой ученик. Доверие к Учителю должно стать стержнем, на котором крепится всё остальное. Так вот, скажу я вам одну вещь: тот медальон, что достался ворвавшимся к Кеире, действительно при жизни принадлежал Самоину. Медальон Гостя стал ключом в её убежище. Однако именно вы сделали так, чтобы Кеире в будущем этой несчастной планеты не было места.