Сознание временами возвращалось, словно собирая мозаику событий снова в единое целое, но потом рассыпаясь вновь.Позабытое уже ощущениеуходило. Остался лишь указующий перст — есть три пути. Ты, Сержант, ещё зелёный мальчишка для игр космических масштабов. Никогда не бывает прямых дорог, всегда выбор, борьба интересов и предпочтений.
И он двинулся дальше, услышав напоследок голос: Ещё увидимся, быть может, Сержант. Теперь настало время Учителю кое-что рассказать самому.
Сержант.
— Ваше появление здесь, позже всех остальных, было воспринято остальными с подозрением. Состав Миссии не должен был меняться, я не стал раскрывать им деталей нашей изначальной договорённости с Первым. Вы сами назвали меня Учителем, Сержант, я и был для вас им, учителем жизни, третьей вашей жизни. Случайность? Вряд ли. В подобных делах нет места случайности — это закон. Я собирал вас по кусочкам, по осколкам и думал — Галактика, мне придётся, несмотря ни на что, доиграть эту пьесу. Пришлось… Это моё последнее погружение, я обманул вас, когда говорил, что подобные нам не способны умереть. Способны, если со знанием возьмутся за дело. Подумайте об этом ещё раз, ведь вы до сих пор живы, что в свете сказанного — значит гораздо больше, чем просто констатацию факта.
Гости.
— Да, тут уж Совет постарался на славу. Подобрали состав, пропустив массы добровольцев со всей Галактики через жесточайший отбор. Когда им объяснили, куда и для чего они на самом деле летят, согласились все. Хотя твоя мысль не верна, бывшие Избранные тут только мы двое.
Бродяга.
— Он возник внезапно, когда Миссия уже была развёрнута. Микроскопический шанс из разряда «такого не бывает». Я, как и вы, искал нечто невероятное, загадку, самозародившееся мифическое коллективное сверхсознание, которое осознало себя и решилось на самоубийство, но всё оказалось куда проще. После того, как мне удалось выяснить, что он из себя представляет на самом деле, я начал готовить План. Вы называли его братом Кеиры, но именно вы и должны был первым догадаться, что он ей такой же брат, как и всем остальным беженцам. Вы нашли друг друга и ничего из этой встречи не вынесли. Да, Сержант, бродяга — не просто Избранный, не стареющий плод чудовищно редкого энергетического симбиоза, о котором вы не соизволили мне рассказать, как до того о своём ашраме, он — разгадка судьбы Альфы. Это он убил планету. Это он был тем, кто задумал и воплотил невозможное, когда целый мир сговорился сама с собой и умер. Он попросту не был способен ослушаться воли тех, кто был его сутью, его колыбелью, всех этих миллиардов людей. Он выжил, оставшись без своей матрицы, без своего мира, без памяти, без цели. Почти как ты. С одной лишь разницей. Вы теперь почти бесполезны Галактике, пусть на вас имеет какие-то планы Первый, но и только. Как, впрочем, бесполезен и я. Но ваш этот бродяга… именно он дал старт Плану.
Самоин.
— Всё сошло с расчётной траектории так же внезапно, как и всегда в подобных случаях. Самоин, которому по жребию досталась роль исполнителя, действительно покончил с собой. Просчёт, мой просчёт, надо было предположить и подобный исход, но исправить я уже ничего не мог. В этом я виноват перед вами всеми. Человек слаб, Избранный тоже… эх, почему никогда нельзя переиграть! В конце концов, мне же всё и пришлось доделать за других. Это тоже урок, пускай и последний.
Кеира.
— Оставленный без присмотра биотех, бывший всё это время нашими руками и глазами, внедрённый в среду беженцев, сорвался с цепи. Его программа — можете мне поверить — воплощённая ненависть. И эта самая ненависть, против всех расчётов, ударила в самое уязвимое место. Никто из Гостей не имел столь близкого человека среди беженцев. Только вы, Сержант. Шансов не было. Я тогда отпустил вас, надеясь, что вы хоть что-то сумеете исправить, но План уже было не остановить, вы сами своими действиями его только ускорили. Почему, тьма вас всех подери, вы не удосужились сказать, как серьёзно ранены? В итоге даже спасти Кеиру вам не удалось. Сообщи я вам детали ещё тогда, в кабине скаута, вы разрушили бы План, но всё равно бы ничего не смели поделать. Жалкое утешение, но всё-таки она умерла в чистой постели у вас на руках, а не от рук сотворенной нами же своры подонков. Как видите, ненависть выводит из апатии даже лучше любви.
Теперь всё стало на свои места. Три вопроса и три дороги. Вот его выбор. Они набухли, оформились, вызрели. И повсюду мрак. Сержант впервые за последний час пошевелился. Монолог Учителя был закончен. Необходимо осветить путь. Ровным, спокойным, но совершенно безжизненным голосом он спросил:
— Чего вы хотите?
— Я хочу? Я старик, каких вы даже себя представить не можете, и это погружение меня доконало. Я хочу только смерти.
Ничего. Снова мрак. Чего же ещё ему хотеть.
— Что может пробудить бродягу?
— Я не знаю. Но могу предположить. Его может пробудить, например, ваша гибель. Даже смерть Кеиры не послужила достаточным раздражителем его спящему сознанию. Остальные ему сейчас так же чужды, как все эти бесчисленные звёзды на небе.
Как же иначе. Так кто: Сержант, Учитель или биотех-убийца? Какой ответ будет честнее?
— Кто вы?
— Хороший вопрос. Я, как и вы — ошибка Вселенной.
Слова сорвались с уст Учителя тихо, еле слышно. В нём на секунду что-то сдвинулось, и Сержант ясно почувствовал зов, казалось, давно забытый. Так пело само пространство. Так пел хрустальный мир.
Кажется, его обучение закончено. Двое незнакомцев просияли оскалом ожесточённых улыбок. Разбитый витраж дрогнул и вновь собрался в единое целое. Единое голодное триединое целое.
И тогда Сержант, наконец, узнал того, кто был его собеседником в этой затянувшейся словесной дуэли.
— Учитель, вы — Вечный Хронар, бывший голос мёртвой Пентарры в Совете.
Все пути осветились. И его теперь не сможет остановить запутавшийся в чувстве собственной вины старик. Пора делать выбор. А выбирать-то не из чего. Учитель поднялся.
— Не Хронар. Уже нет. Я спел в тот раз свою последнюю Песню Глубин, Рэдди. Я теперь способен умереть навсегда, и ты знаешь, от какого груза я избавлюсь. Делай то, что решил.
Он знал. И всё равно был уверен в своих силах. Но на этот раз у него ничего не выйдет. Сержант тяжело поднял руку и отпустил боль, что терзала его ладонь. Чёрная молния послушно хлестнула по биотеху, и тот так же послушно затих. Его оболочка умерла. Она это тоже умела.
— Считайте, Учитель, что я вас уже осудил. Хронар, нам обоим предстоит сыграть свою роль до конца, как бы вам ни хотелось этого избежать. Кровавый спектакль, который вы тут разыграли, не получит моего прощения, но, однажды начавшись, он должен быть завершён, иначе всё зря. Только поэтому.
Огонь смотрел на пламя. Враг и враг.
Два могучих мыслительных процесса обрабатывали ситуацию.
И пришли к общему решению. Плечи Учителя опустились, словно под неподъемной тяжестью.
— Не можешь ты меня простить, даже за такую малость. За Пентарру ты мне не мстишь, за два миллиарда жизней, которые наверняка можно было спасти, только я не увидел, как. А вот за то, что обменял жизни полусотни твоих товарищей-добровольцев, которые знали, на что шли, и жизнь твоей любимой — на жизнь целой планеты, за это ты мне отплатил сторицей. И знаешь, из тебя получился бы хороший Вечный.
— А из вас, Учитель, получился бы хороший человек.
Его выбор начал воплощаться.
Вокруг ревела взбешённая толпа, но её ярость не достигала Сержанта, разбиваясь о нерушимый барьер его новообретённой целостности. Та уже не принадлежала истерзанному телу, которое было прикручено сейчас ржавой проволокой к импровизированной дыбе. Она была спокойна.
«Как же всё глупо происходит в этом мире. Находиться перед лицом смерти, но знать, что останется жить. Хоть и умрёт. Как глупо то, что твоей целью всегда была жизнь, но под конец веселья настал момент, когда смерть в пламени кажется таким… простым выходом. Необходимо ли было идти именно этим путём? Разве обязательно всё должно быть именно так?
Зря он так поступил с Учителем. Он прав, нет больше Вечного Хронара, он умер вместе с Пентаррой. Теперь это только рядовой исполнитель воли сверхразума Совета Вечных. Всё пытается загладить, отслужить, замолить грехи. Учитель… он-то сделал на этом свете много всего, не в пример юнцу Ковальскому. Многое, что было в его силах. И ещё кое-что, что не было. А ты, Сержант?»
Огонь нехотя ворочался у его ног, подобно гигантскому медлительному спруту, который готовился его поглотить. Ещё есть время. Немного, но есть.
«И с бродягой ты потерпел неудачу, даже Кеира в нашем последнем разговоре оставила тебе зацепку. Пропустил, слишком занят был своим горем. Эгоист».
У беспамятного «брата» Кеиры сегодня появится то, о чём он так долго предпочитал не помнить. Планы на завтра. Цель. Сможет ли он поднять с одра то, что так жаждет заполучить Совет в состав Галактического Содружества. Тысяча лет… большой срок. За это время целые цивилизации возносятся и умирают. Не выйдут ли в итоге на просторы Вселенной новые ирны, непонятные ни для кого, даже, порой, для самих себя. Чего хочет Совет на самом деле?
Вот вопрос, который он обязательно задаст. Как смешно.
Обуглившийся труп висел на балке сюрреалистическим наростом, и замолчавшая, наконец, толпа в страхе смотрела на оставшееся почему-то абсолютно невредимым лицо. Он смеялся.
В этой толпе пылали нездешним огнём две пары глаз.
Учитель смотрел с горечью утраты, с лицом отрешённым, словно это был не его бывший ученик, а истинно дверь в никуда.
Он очень устал, он не мог больше жить без своей Пентарры.
Вторым был взор бродяги. Где-то далеко в этот момент его тело рывком поднялось с постели, и его уставленные в пространство глаза наполняла жажда. Тот факт, что он впервые за долгие годы сумел заставить собственное тело совершать работу, его ничуть не трогал. Гости погибли. Сержант погиб, сестра погибла, их всех убили его же соплеменники.