маетесь сбором заявок от сельских магазинов?
– Да, а что случилось?
– Вопросы здесь задаю я. Скажите, все заявки и поставки товаров у вас сохраняются?
– Заявки – нет. Звонят по телефону, я записываю на листочке. А когда машина формируется, она же по маршруту идёт, не в одно село, куст охватывает, так накладные есть. При получении продавец пересчитывает, расписывается.
– Очень хорошо. Можно просмотреть все накладные за последние полгода? Я имею в виду движение склад – магазин.
– Сейчас принесу.
Подшивка накладных была толстой, даже если товара в магазин завозили немного, скажем – десять буханок хлеба и мешок сахара, накладная была. Прежде чем приступить к просмотру, Андрей поинтересовался:
– Никаких странностей не замечали? Скажем – в каком-то магазине ассортимент изменился, объёмы?
Антонина задумалась.
– Вроде нет. Моё дело заявку принять, написать требование на склад, передать экспедитору. В конце квартала бухгалтерия подводит итоги – какой магазин выполнил план, какой нет. А если перевыполнил – премия.
Так, уже хорошо, уже зацепка есть. Если сравнивать все накладные по магазинам, уйдёт уйма времени, несколько дней.
– Принесите список или приказ по райпо, кого из продавцов премировали. Меня интересует период с января пятьдесят четвёртого.
Пока Антонина ходила, Андрей накладные просматривать начал. Соль, сахар, спички, макароны, чай, резиновые сапоги. И вторая накладная не сильно отличалась – хлеб пшеничный, конфеты «Пилот», чай, соль. Простые продукты, не столичные. Там, в Москве, и колбаса была, и сгущенное молоко, и конфеты шоколадные. Другой уровень, выбор больше. В одной из накладных промелькнуло необычное – поршень и поршневые кольца для мотора «Вихрь».
Когда Антонина вернулась, он ткнул пальцем.
– Что это?
– Запчасти для лодочного мотора. У большинства рыбаков и охотников гребные лодки, на вёслах. Но есть и с моторами. Одна такая у егеря Степаныча, три у нашей рыбартели райповской, ещё с десяток наберётся у частников.
– Понял.
Записал в блокнот, откуда заявка была. Пригодится или нет, ещё сам не знал. Ознакомился с приказами из тоненькой папки о премиях и поощрениях. За каждый квартал по итогам кассовой выручки выбирались три лучших магазина, продавцов премировали. Суммы небольшие, но людям приятно, что их труд заметили. В папке были приказы за восемь месяцев. Андрей переписал все торговые точки, кто занимал призовые места. Антонина смотрела с любопытством, но не спрашивала.
– Скажите, у вас эти магазины всегда в передовых?
Андрей обратил внимание, что на первом, иногда на втором месте повторялся один сельмаг из села Алексеевское.
– Я год работаю, по-моему – всегда.
Андрей стал целенаправленно искать накладные этих магазинов. Водка, хлеб, крупы – гречневая, гороховая, рисовая, консервы. И объёмы для деревни приличные.
– Тонечка, принесите мне накладные за первую половину пятьдесят третьего года.
Сами по себе объёмы ни о чём не говорят. В одном селе или деревне меньше, в другом больше. А ещё – надо сравнить два года. Если банда окопалась в деревне или лесу, ей надо что-то есть и пить. Тогда в каком-то магазине возрастёт продажа водки и продуктов длительного хранения – консервов, круп. Район отдалённый, малонаселённый, потребление на одном уровне, если где-то рост, или сезонная артель охотников, рыболовов или лесозаготовителей. Не нравилась бумажная работа Андрею, но он понимал – это ниточка, ведущая к берлоге бандитов. И скорее всего банда обосновалась в лесу, в землянке или на заимке. В деревнях появление нескольких чужаков сразу заметят. Разговоры пойдут, сельский староста узнает. Опять же – участковый периодически в деревню или село заезжает.
Антонина принесла накладные за предыдущий год. Андрей стал целенаправленно сравнивать показатели работы и объём товаров и выручки за прошлый год и нынешний. Разница была, причём непонятная.
– Почему в магазине Старой Сухоны выручка летом растёт, а зимой падает? – спросил он Антонину.
– Лесозаготовители приезжают, лес валят, вяжут в плоты, сплавляют. Артели большие, по двадцать-тридцать мужиков, все молодые, здоровые. Помашут весь день топорами, так за двоих каждый ест.
Объяснение понятное. Андрей сидел, продолжал анализ. И вот какая занятная штука вырисовывалась. В Алексеевском, которое не на реке стояло, по идее сезонных рабочих быть не должно. А выручка в этом году по сравнению с прошлым возросла. Причём не самыми ходовыми для селян товарами. Деревенские покупают то, чего сами произвести не могут – сапоги, соль, сахар, спички. А вот мясо для стола выращивают сами – кур, гусей, уток, свиней, телят. В Алексеевском вырос завоз водки, сапог, хлеба, консервов.
– Сколько жителей в Алексеевском?
– Не знаю, не интересовалась. Это в сельсовете знают или в исполкоме, – пожала плечами Антонина.
Жители из сёл и деревень понемногу уезжали в города. Только закавыка была, сделать это было не просто. Жителям городов выдавали паспорта, удостоверяющие личность. Без этого документа не брали на работу, не прописывали. Если селянину надо было в город по личным делам – полечиться, в гости к родне, в сельсовете выдавали справки, да и то срок действия их был 30 дней. И при Сталине и при Хрущёве появилась практика закрепления колхозников и рабочих на тяжёлых работах – на шахтах, лесоповале. С 1940 года у шахтёров, даже городских, паспорта изымались, вместо них выдавались специальные удостоверения.
Народ деревенский искал лазейки, чтобы вырваться из деревни, ведь за свой труд они получали натуроплату по трудодням, а не деньги, а пенсии у колхозников вовсе не было. Уехать законно можно было для учёбы в фабрично-заводских училищах и техникумах, а мужчинам ещё через службу в армии. Городские в армию не рвались, большая часть солдат были деревенские.
И вот на фоне постепенного снижения числа жителей в глубинке рост показателей продаж в нескольких магазинах. Пока необъяснимо, надо искать разгадку. Андрей посмотрел на часы. Договаривались с Павлом встретиться в столовой в три часа дня. Он уже запаздывал. Раскланялся с молодой бухгалтершей.
– Тоня, если потребуется ещё помощь, я зайду.
Павел уже сидел за столом, доедал второе.
– Садись, я и на тебя осмелился взять. Ешь.
Андрея заставлять не надо, быстро съел борщ, расправился с жареной рыбой и макаронами. По четвергам во всех столовых страны был рыбный день, мяса не хватало. Отхлебнул глоток чая, без сахара, как он любил.
– Хвастайся, Паша.
– Телефонов в районе не так много, переписал все. В сельсоветах везде, кое-где в леспромхозах, и всего семь у частных лиц. Да и те начальство.
– Сейчас меня интересует Алексеевское.
– Там больше всего, аж три. В сельсовете, леспромхозе и в магазине.
– В магазине?
– Именно. Установлен в прошлом году.
– Женю не видел?
– Да утром в милиции, мотоцикл взял и уехал. Ты же сам задание ему дал. Думаю – раньше вечера не жди.
Молодой опер пришёл в гостиницу, когда московские сыскари уже готовились ко сну. Измученный, пропылённый.
– К вам можно? – постучал он в дверь.
– Заходи, садись, докладывай.
– Был в действующих лагерях. Просмотрел документы амнистированных. Есть два интересных для нас фигуранта. Оба сидели за бандитизм, за обоими трупы. Один – некий Первушин, кличка Борода, из ваших краёв, между прочим, из Реутова. Второй – Обноскин, кличка Фонарь. Тоже банда, грабили грузовые поезда на полустанках. За бандой четыре трупа – кондуктор и поездная бригада. Оба вышли полгода назад, сведений о появлении в родных местах нет.
– Спецотдел в лагере что бает? Я имею в виду – не успели оба знакомцами обрасти?
– Оба в авторитетах, но не законники. В шестёрках подвизались шулера из приблатнённых – квартирные воры, хулиганы.
Под законниками на профессиональном жаргоне подразумевались воры в законе, своего рода верхушка уголовного мира.
– В обществе охотников-рыболовов был?
– Не успел. На мотоцикле пока колонии объехал, документы изучил. Времени не хватило.
– Иди завтра с утра. Обязательно постарайся выяснить, где охотничьи заимки расположены, на карте пометь.
– Сделаю.
– Тогда отдыхай.
Когда Женя ушёл, Павел сказал:
– Набегался парень.
– Зато хорошую школу получит. Ты завтра снова на узел связи. Выясни, были ли из Вельска или района междугородние звонки, бери последние полгода. Если были, с какого телефона, куда.
– Да понял я.
После завтрака Андрей отправился в райотдел милиции, сразу к капитану. Поздоровались, и Андрей попросил:
– Мне бы какой-нибудь транспорт и провожатого. Надо Алексеевское посетить.
– Это можно. Лучше по реке, моторкой, Алексеевское – это Мелединский сельсовет. Человека дам, наш сотрудник бывший, на пенсии уже. Обождать маленько придётся, созвонюсь.
Через несколько минут вопрос утрясли.
– Товарищ Фролов, пройдите к реке. Говорков вас на берегу встретит.
– А как я его узнаю?
– Крупнолицый, в соломенной шляпе. Да он вас сам опознает. У нас в костюмах редко ходят.
Андрей к реке спустился. Здесь у деревянных причалов люди, на берегу несколько сараев, где владельцы хранили вёсла, моторы. Говорков в самом деле подошёл первым.
– Фролов?
– Документы показать?
– Зачем? Ложечкин вас и так подробно описал. Сейчас мотор подвешу, и в путь.
Видимо, Говорков реку знал хорошо, срезал повороты. Мотор ревел, в лицо попадали брызги. Но за полчаса добрались.
– Вы подождёте? Я недолго.
– Конечно.
Андрей направился в магазин. Деревянная изба, рядом толкутся несколько женщин, подвыпивший мужичонка.
Зашёл внутрь, за прилавком бойкая, разбитная продавщица. Слева на полках продовольственные товары – водка, сахар, соль, баранки и сушки связками, дешёвые конфеты – подушечки, карамель, рыбные консервы. Справа промтовары – валенки, резиновые и кирзовые сапоги, брезентовые куртки, рукавицы, несколько женских платков. Выбор скудный и не лучше, чем в других магазинах. Как же она в передовики выбилась?