Данные судмедэкспертизы позже будут, после вскрытия, звонить рано. Да и что судебные медики нового сообщить могут? Убиты ножом, так это изначально ясно было. Единственно длину и ширину клинка укажут. Улика, но от ножа убийца или убийцы, если они не дураки, постараются избавиться в первую очередь. И убийцы не дураки, вычислили директора базы, определили денежного мешка, новоявленного Корейко, изыскали способ в квартиру проникнуть. Стало быть, преступление не спонтанное, как пьяная драка в ресторане. Заранее готовились, не одну неделю или месяц. На подготовку и разработку времени должно уйти много, и не один человек задействован – проследить, когда уходит-приходит, кто в квартире проживает, где ценности хранит. Вопросов много, ответов пока нет. На листке бумаги версии набросал. Ограбить и убить могли не только бандиты. Большие деньги – большой соблазн. Мог быть заказчик, подготовивший и разработавший план, нанявший бывших сидельцев. Тоже сомнительно. Заполучив в руки ценности из сейфа, уголовники могли с ними уйти, «кинув» заказчика на деньги. В милицию он бы не побежал, это точно.
Зазвонил телефон, Андрей снял трубку.
– Фролов у аппарата.
– Это из судмедэкспертизы. Не могли бы вы подъехать? Кое-что интересное есть.
– Сейчас буду.
Он испросил разрешение у Феклистова взять машину и уже через четверть часа входил в кабинет судебного медика.
– Присаживайтесь. Сразу вопрос. В квартире убитого лекарств не находили? Меня конкретно барбитураты интересуют.
– А что это такое?
– Снотворное.
– Нет. Корвалол видел, а другие лекарства на глаза не попадались.
– Причина смерти понятна – проникающее ножевое ранение сердца. В акте мы всё отразили – длина клинка, ширина лезвия. На всякий случай взяли кровь на химикаты. А в ней полно барбитуратов.
– То есть вы хотите сказать, что перед убийством их опоили или сделали укол снотворного?
– Именно! И не укол, следов инъекции мы не нашли на коже. Опоили.
Андрею едва не стало дурно. Они с Пименовым ели в квартире убитого икру с хлебом, она в банке была, туда ничего не подмешаешь. Но потом запили водой из чайника, всего по паре глотков. А вдруг бы там снотворное было? Мысленно себя отругал последними словами. Никогда не угощался на месте происшествия, и вдруг такой прокол. А всё Пименов, чтоб ему пусто было. Но слова судмедэксперта вызывали вопросы.
– Как быстро действуют эти… барбитураты?
– Через полчаса, приблизительно, конечно. Могут быть индивидуальные особенности, если у человека есть какие-то заболевания.
– Снотворное можно купить в аптеке свободно?
– Нет, только по рецепту врача, да и то одну пачку из десяти таблеток.
– Почему так мало?
– Вопрос по существу. Если мужчина хочет покончить жизнь самоубийством, чаще вешается. А женщины предпочитают смертельно опасные дозы снотворных или какой-нибудь другой дряни. У нас в бюро каждую неделю самоубийцы поступают. И это те, кому удалось довести замысел до логического конца. А сколько в больницы попадают, их успевают откачать?
– Боюсь показаться тупым, но растолкуй. Куда надо подбросить снотворное – в чай, суп? И почувствует ли человек изменение во вкусе этого чая.
– Лучше, если в таблетках, растолочь в порошок. А потом сыпь куда хочешь. На вкус снотворное не определишь, если дозы не лошадиные.
– Кто может выписать снотворное?
– Любой врач из практикующих. В аптеке рецепт изымается.
– Понял, спасибо. Надеюсь, в акте вскрытия всё отражено?
– Обижаешь, Фролов!
– Ну это я так, к слову.
Андрей вернулся в райотдел. Поворот занятный. Сначала хозяевам подсыпали снотворное в чай или суп, сонных зарезали. Но если они спали, кто открыл дверь? Дубликат ключей был у приходящей прислуги. Но она на отравительницу, а тем более злодея, способного зарезать ножом, потом выколоть глаза, никак не похожа. Да и ведёт себя спокойно. Убийца всё равно нервничает, и это заметно. Если бы она соучастницей была, постаралась уничтожить следы – отпечатки пальцев с мебели, с других предметов стёрла. А отпечатков полно. Кстати, по отпечаткам надо к эксперту наведаться. Андрей снял трубку, набрал номер.
– Фролов беспокоит.
Эксперт хихикнул.
– Фролов меня не беспокоит, больше женщины пока. Ты где был? Я звонил дважды.
– Сам знаешь, сыщика ноги кормят.
– Зайди, есть кое-что.
– Буду.
Андрей к эксперту спустился на первый этаж.
– Присаживайтесь, Андрей. В числе прочих отпечатков, неинтересных для следствия – хозяев, прислуги, есть один. Один! Зато чёткий, удалось идентифицировать. Большого пальца правой руки. Принадлежит он некоему Петровскому Игнату Фомичу, погоняло Жареный.
– Опа!
– А дальше сам, ты же сыщик, опер!
До слов эксперта о некоем Жареном Андрей стал подозревать женщину-прислугу. А теперь на сцене появился ещё одни фигурант. И не простой – сиделец, уголовник. Иначе бы в картотеке его отпечатков пальцев не было. Андрей сразу в МУР поехал, в Управление. Тамошние оперы могут помнить этого Жареного, помогут вспомнить уголовные дела, поднять архив.
Рабочий день уже официально закончился, но большая часть окон здания освещена. Пошёл по знакомым. За время службы многих узнал. Муровцы созваниваться начали, нашли опера, знавшего Петровского.
– Иди к нему.
Опером оказался подполковник, Андрей сразу уяснил должность – важняк, как называли в милицейской среде оперативников по особо важным делам.
– Фролов, – представился Андрей.
– Мог бы и не называться, я тебя узнал. Не помнишь меня?
– Простите, не припоминаю.
– Федька Одноглазый. Ты ещё постовым был, по-моему. Мы тогда на переезд выезжали.
– Припоминаю.
Уже сколько лет прошло, тогда темно было, а приехала целая следственная бригада. А вот важняк его запомнил, видимо – память отменная.
– Да ты присаживайся. Анатолий Петрович по телефону сказал, ты Жареным интересуешься?
– На месте убийства отпечаток его пальца обнаружился.
– О как! Вышел, стало быть! А ведь ему червонец дали, душегубу.
– Амнистия, наверное.
– Личность известная в криминальных кругах. Мясник, руки по локоть в крови. Почти всегда потерпевших убивает. Ограбил – убил. В одной семье детей не пощадил.
– У меня два трупа в квартире, и у обоих глаза выкололи. Убиты ножом в сердце. Удары профессиональные, опыт чувствуется.
– Можешь поднять в архиве дела за сорок пятый год, он тогда срок маленький получил за недостаточностью улик. И за сорок девятый год. Судили в последний раз Бабушкинским судом. У нас разыскное дело, в судебном архиве уголовное. Тебя же больше фото интересует, подельники, связи?
– Именно.
– Тогда разыскное дело смотри. Я вёл, кое-что полезное для себя найдёшь.
В архиве Андрей застрял надолго. Сначала вместе с архивариусом разыскное дело искал. От пыли многолетней оба испачкались, в носу чесалось, чихали, как гриппозные. Но дело нашли. Андрей за столом уселся. Выносить из архива дела было нельзя. Поэтому пролистал здесь, на лист бумаги выписывал то, что его интересовало. В первую очередь фото изучил. Физиономия обычная, под теорию Ламброзо никак не подпадает. А потом выписывал подельников – клички, фамилии, адреса. Уже заканчивал, как застыл, перевернул лист. Вроде адрес знакомый. Где-то он недавно… стоп! Это же дом, где проживает приходящая прислуга, вернее – снимает комнату. Очень интересно! Случайность? Или подельник под кличкой Тихушник ранее там жил? Надо проверить, поговорить с участковым и в ЖЭКе. Задумался надолго. Из этого состояния его вывело деликатное покашливание архивариуса.
– Вы уже закончили, молодой человек? А то скоро общественный транспорт прекратит работу.
– Простите, задержал я вас.
– Ничего, я один живу, вдовец. Рад был, что смог помочь.
– Ещё как помогли!
Андрей сложил листки, сунул в карман. Домой добрался к полуночи, прикинул – на завтра работы полно. С утра, после планёрки, отправился в райотдел милиции, обслуживающий Большую Татарскую. Перехватил участкового уполномоченного в последний момент, предъявил удостоверение.
– У тебя в пятнадцатом доме на Большой Татарской проживает ли некий Остриков, погоняло Тихушник?
– Антип? Полгода назад освободился. Пока ни в чём предосудительном замечен не был, срок имел маленький, три года. На работу устроился кровельщиком.
– А кличка Жареный тебе о чём-нибудь говорит?
– В первый раз слышу.
– В этом же доме проживает Пегушина Мария Владимировна.
– Так Тихушник с ней в одной квартире. Квартира-то коммунальная, шесть ответственных квартиросъёмщиков. Комната, где она проживает, полярнику принадлежит. У него командировки по два года. Вот он комнату сдал. А что?
– Интерес имею.
– Деревенская тётка, на заработки приехала, документы в порядке. Я претензий не имею.
– Последний вопрос. Какая поликлиника обслуживает жилой дом?
– Рядом, на Бахрушина.
– Спасибо, помог.
Такого поворота событий Андрей не ожидал. Сразу двое фигурантов в одной квартире. Сообщники? Он отправился в поликлинику, сразу к регистратуре.
– Подскажите, кто из терапевтов обслуживает Большую Татарскую?
– Если чётную сторону, то Авдеева, а нечётную Онищенко.
– Мне к Онищенко.
– Записи уже нет, все талоны розданы.
– Номер кабинета подскажите.
– Двадцать второй, второй этаж.
Андрей поднялся, дождался, когда из кабинета выйдет пациент, вошёл, под негодующие возгласы ожидающих приёма пациентов:
– Мужчина, здесь очередь! Вы не стояли!
Андрей с ходу предъявил удостоверение терапевту.
– У меня один вопрос. В течение последнего месяца вы выписывали снотворное?
– Конечно. А почему такой вопрос?
– Вопросы задаю я. Меня интересуют два человека. Фамилии – Остриков и Пегушина, из пятнадцатого дома.
– Сейчас посмотрю карточки, минутку.
И через короткое время Андрей получил ответ.
– Две недели назад на приёме был Остриков. Личность, я вам скажу, неприятная. Сказал – уснуть не может. Я выписала одну упаковку. А Пегушина на приёме не была.