– Держи! Зайди в кадры, оружие сдай, с бегунком день убьешь. А завтра в Балашихе жду.
Поворот в судьбе ожидаемый, но все равно как-то не по себе. Новое место службы, другие условия, сослуживцы. День пролетел в беготне и суматохе, но к концу дня все сделать успел. Попрощался тепло с Араповым, все-таки хороший он мужик, помог с этим Феклистовым. Сам Андрей тянул бы еще резину. Втайне надеялся, что полковник уже в возрасте, на пенсию по выслуге лет уйдет, гнобить перестанет.
С утра на Курский вокзал и на электричку. Народа не так много, мест свободных полно. В Москву утром электрички шли битком набитые. Столица – город огромный, предприятий, заводов, магазинов полно, и везде рабочие руки нужны.
А Балашиха – город районный, хотя и там предприятий хватает, в 1939 году построены два авиазавода по выпуску комплектующих к самолетам, кислородный завод, две хлопкопрядильные фабрики, завод «Автогенстрой».
Расположен город удобно, железнодорожные ветки через него идут на Горький, проходят шоссе – Горьковское, Щелковское и Энтузиастов. Для преступников удобно. Ограбил или обокрал в Москве – и в любую сторону езжай.
Отдел милиции в двухэтажном здании помещался, угол здания на втором этаже уголовный розыск занимал.
Феклистов Андрея сотрудникам представил, потом начальнику милиции. Затем в кадры провел, в оружейку.
– Что брать будешь? – спросил сержант.
В открытом сейфе видны ряды револьверов «наган», несколько «ТТ». Андрей «ТТ» хотел взять, знаком с ним, но самовзвода нет. Увидел рядом незнакомую рукоять.
– А это что?
– «Кольт». По ленд-лизу получен.
– Можно посмотреть?
Во время войны по ленд-лизу из Англии, Америки поступало вооружение – танки, самолеты. Для экипажей вместе с ними шли кожаные куртки, пистолеты. Сразу после войны из армии нештатное оружие списали, передали в милицию, ВОХР, связистам, инкассаторам и прочим службам. Андрей сам видел у инкассаторов «Вальтер Р-38», а у почтовиков пистолеты «маузер». Трофейное оружие тоже использовалось.
Повертел незнакомый пистолет в руках Андрей.
Тяжеловат, самовзвода, как и у «ТТ», нет, но калибр большой, к тому же магазин всего шесть патронов вмещает.
– А патроны к нему есть?
– Вон цинк в углу лежит, а пистолет один только, не берет никто.
– Я возьму.
Почему на американца позарился, сам не понял. То ли потому, что американская тушенка или консервированная колбаса еще на фронте по вкусу пришлись, то ли из-за ботинок, что на рынках продавались с рук. Подошва толстая, не промокают, сносу нет.
Феклистов выбор Андрея не оценил.
– Здоров больно. В кармане выделяться будет. Пойдешь в общежитие, только я в кадры на минутку заскочу, ордер на вселение возьму.
Общежитие милицейское недалеко оказалось. С одной стороны, удобно, до службы пять минут ходьбы. А с другой – под рукой он все время, на ночные происшествия его первого вспомнят.
Комнатка небольшая, но такая же была у тетки, где они вдвоем жили. В комнатке стул колченогий, шкаф и кровать железная.
– Стола не хватает, коменданту скажу, пусть организует. Без стола ни покушать, ни документы написать.
Только в здание милиции вошли, дежурный кричит:
– Николай Иванович! На Леоновском кладбище труп нашли! Прокуратура уже выехала.
– Кричать-то зачем? Труп уже никуда не денется.
На кладбище выехали на мотоцикле с коляской, трофейном «Цундапе». За рулем сам Феклистов, в коляске Андрей устроился. Только к службе приступил, а уже на выезд.
Кладбище старым оказалось, на некоторых могилах кресты от времени покосились, полустертые надписи с датой смерти еще дореволюционные. Феклистов увидел на боковой аллее немецкий «Опель-кадет», свернул туда. Недалеко от машины у одной из могил стояли трое мужчин, туда оперативники направились.
– Кого я вижу! Петр Федотыч, сто лет, сто зим не виделись!
Феклистов поздоровался за руку с мужчинами.
– Горазд ты врать, Николай Иванович! Три дня назад в прокуратуре. А это кто с тобой?
– Новый оперативник, Андрей Михайлович Фролов, в МУРе служил.
– Вот, полюбуйся. Два ножевых ранения, судмедэксперт говорит – оба смертельные.
– Хочешь сказать – профессионал был?
– Не исключаю. После войны разведчики демобилизовались, диверсанты и прочий люд, кто хорошо холодным оружием владеет.
– Можно посмотреть? – выступил вперед Андрей.
– Гляди. За просмотр денег не берем, – хохотнул эксперт.
Судмедэксперты – народ циничный, трупов и крови не боятся. Но знатоки, следствию помогают. Одного взгляда Андрею хватило, чтобы понять – не бывший разведчик был. В разведке учили бить ножом или сверху, в надключичную ямку, или под левую лопатку, если часовой спиной к разведчику стоял, либо слева от грудины, на уровне ее сере-д-ины.
А тут – два окровавленных пореза на одежде слева, под мышкой. При опущенной руке потерпевшего так не ударишь. Рука левая в момент удара вытянута была. О своих предположениях сказал сразу.
– Ты в разведке служил? – спросил прокурорский.
– Так точно, три года.
– Либо урка из «мясников», либо прошедший подготовку где-то в спецслужбах.
«Мясниками» называли жестоких убийц. Их не любили и побаивались сами зэки. Обычно преступники не меняли свою «масть». Вор не шел на убийство, а разбойник не становился «щипачом».
– Феклистов, пусть твои сотрудники картотеку посмотрят. Может, по амнистии кто-то вышел подходяший.
– Сделаю. Вокруг смотрели?
– Не успели еще.
– Андрей, давай посмотрим.
Убийца вполне мог выкинуть нож как улику. Если выбрасывали, то, как правило, недалеко. Нож в крови, в карман не сунешь, выпачкаешься. И в руке нести нельзя, прохожие заметят. Стали вокруг трупа расширяющейся спиралью ходить. Повезло Феклистову.
– Есть! И поосторожнее, след свежий.
К Феклистову приблизился криминалист, потом жиденько развел гипс, вылил в отпечаток. След был относительно свежий, не больше часа-полутора ему, отпечаток от солдатских сапог. По такому обнаружить убийцу сложно, половина мужчин в СССР такие носит. Потом эксперт тоже сфотографировал, положив рядом линейку. Подошли другие члены группы. Нож, не поднимая, осмотрели. Андрей нож сразу опознал. Такие у финнов были.
– Видел на фронте у финнов такие.
– У солдат такие быть могли, что там воевали, – изрек прокурорский. – След тоже от сапога.
– И сапоги и финку на базаре купить можно, – возразил Феклистов.
Эксперт упаковал нож, уложил в чемоданчик.
– В отделе пальчики сниму, если рукоять не обтирали, завтра заключение получите.
Подъехала полуторка, труп погрузили в кузов. Судмедэксперт сказал:
– Причина смерти понятна. В морге труп осмотрю, если будут особые приметы, отзвонюсь.
Когда грузовик уехал, Феклистов бросил хмуро:
– Похоже – еще один висяк.
Висяками называли уголовные дела, которые расследовались медленно и в итоге отправлялись в архив по нерозыску преступника. Из улик только нож и след сапога. Да и то неизвестно, чей это след, может, и не убийцы вовсе. Проходил человек за десять минут до происшествия, могилку родственников посетить.
– Андрей, я в отдел, картотеку посмотреть. А ты по кладбищу походи, с людьми поговори, вдруг свидетелей найдешь.
Рабочий день, посетители на кладбище бывают или ближе к вечеру, после работы, или в воскресенье, в дни поминовения усопших. Разве сейчас найдешь свидетелей? Да еще кладбище старое, поросло кустами и деревьями. За десять метров через три могилки уже не видно ничего. Но Андрей не роптал, понимал – надо. Иной раз свидетель находился там, где не мог быть, – ночью, в глухом переулке. Не спалось дедушке, вот и сидел у окна. Но чтобы найти свидетеля, требовался иногда сизифов труд.
Прокурорский следователь и эксперты, а следом и Феклистов, уехали. Андрей добросовестно обошел кладбище Никого, кроме кладбищенского сторожа, да и тот никого не видел.
– У нас не военный объект, – ответил он на вопрос Андрея. – Я один, территория большая, входов три. Не видел никого.
Андрей в райотдел пошел. Феклистов и еще один оперативник, Тарасов Евгений, просматривали архивные дела, картотеку. Шансов было мало. Москва рядом, и убийца мог приехать оттуда или из любого другого соседнего города. Раздался звонок телефона. Феклистов снял трубку:
– Да, слушаю, начальник угро у аппарата.
Некоторое время он слушал, потом поблагодарил, положил трубку.
– Непонятки какие-то. Судмедэксперт вскрытие еще не делал, но тело убитого осмотрел, наш клиент. На руке наколка – «Не забуду мать родную», на груди – церковь с двумя куполами.
В уголовном мире все наколки делались не просто так, каждая татуировка имела значение. Два купола на храме означали две ходки на зону. Стало быть, уголовник.
– Это не главное, но существенное. На животе есть шрам от ранения, предположительно пятилетний. И зашивал его немецкий хирург.
Сведения важные. Если шили рану пять лет назад, то это был 43-й или 44-й год. Наших пленных немцы оперировали крайне редко, если он им был очень нужен. Уголовник – не командир высоких чинов. С чего бы это немцам проявлять такое милосердие?
Некоторое время все трое молчали, переваривая услышанное, анализируя.
– Тарасов, звони криминалисту, пусть сделает фото – анфас, профиль. Если купола, в архивах быть должно, запросим Москву.
– Я бы еще с соседями поговорил.
– Сам так думал. Но это когда фото будет и личность установим.
«Соседями» в уголовном розыске называли сотрудников Госбезопасности. Милиция входила в состав МГБ – Министерство государственной безопасности, иногда отделялась. «Соседи» называли милиционеров между собой более приниженно – «хомуты».
И Феклистов, и Андрей думали одинаково. Если рану шил немецкий хирург, то убитый был в плену или служил немцам. И сейчас с ним мог расправиться кто-то за старые грехи, видевший убитого на службе немцам. Хотя Андрей сомневался. Человек гражданский или уголовник ножом бьет не так.