Уже не таясь, Сергей выматерился, щелкнул засовом и открыл калитку.
– Ты чего шумишь?
– Я же не кот – в темноте видеть! Ведро пустое там было.
Скрываться смысла уже не было.
В доме зажегся свет, потом раскрылась створка окна.
– Кого по ночам носит, шантрапа! – спросил звероватого вида мужик в синей майке. Но увидев незваных гостей, он сразу захлопнул окно. Наметанный глаз бывшего уголовника сразу различил короткие стрижки. «Мусора!» – определил бандит.
Свет в комнате тут же погас.
Встав под защиту простенка, Василий Федорович крикнул:
– Гражданин Абросимов, милиция! Не дури, дом окружен. Лучше добровольно выдай оружие и выходи с поднятыми руками.
В ответ грохнул выстрел из дробовика, разнеся стекло и оконную раму – на близком расстоянии дробь или картечь действовали не хуже автоматной очереди.
Пригнувшись, чтобы не попасть под выстрел, Андрей с Сергеем пробежали вдоль боковой стены.
– Серега, ты стой на углу, а я к тебе спиной – буду за окнами приглядывать.
Там, у крыльца снова грохнул, как гаубица, дробовик. Собаки в окрестных домах залились лаем.
Андрею показалось, что в глубине комнаты что-то мелькнуло, и он выстрелил сквозь стекло.
– Ты чего? – обернулся к нему Сергей.
– Показалось, что вроде шевельнулся кто-то в комнате…
– Если кажется, креститься надо.
– Я же комсомолец, атеист.
Наступила тишина, и с переднего двора снова донесся голос начальника угро:
– Абросимов, бросай оружие! Сопротивление бессмысленно!
В ответ – тишина.
– Бросай ружье, дурень! Убьем ведь, как и твоих дружков!
Послышался звон стекла, какая-то возня, потом в доме зажегся свет. Заскрипела входная дверь, затем раздался крик Василия Федоровича:
– Парни, сюда!
Андрей бросился к крыльцу, Сергей – за ним.
На пороге возле распахнутой двери стоял начальник.
– Быстро в дом, обыщите все закоулки.
Каждый взял себе по комнате для осмотра. Искали хозяина, деньги и ценности. Однако дом оказался пуст.
– Куда же он делся? – Начальник угро был в растерянности. Они же своими глазами видели хозяина, он стрелял из ружья через окно, а в доме его не оказалось. Так не бывает, вернее – не должно быть.
– Быстро поднять половицы, ковры – искать подвал!
Вход в подвал обнаружили в дальней комнате – именно там Андрей заметил движение в темноте и выстрелил.
Откинув люк, они посветили фонариком. Предосторожность не лишняя – ведь ружья в доме не нашли, и, стало быть, хозяин взял его с собой.
– Сергей, лезь в подвал.
– А почему я?
Сергею было страшновато лезть в темное подполье, но Василий Федорович посмотрел на него так выразительно, что Сергей молча подошел к разверстому отверстию подвала и стал спускаться по лестнице.
– Фонарик хоть дайте!
Начальник угро протянул ему свой фонарик. Эх, никуда не годится оснащение уголовного розыска! На всех один фонарь, да и то рычаг все время нажимать надо. И фонарик личный, начальника.
Спустя минуту снизу раздался глухой голос Сергея:
– Здесь нет никого.
– Ищи, не через трубу же он вылетел!
До Андрея дошло сразу:
– Да он же подземный ход прокопал! Не думаю, что далеко. Надо в огороде искать и на опушке – к соседям он рыть не стал бы.
– Молодец, Андрей! Вот и беги через дорогу, в лес. А мы, Мыкола, на огороды. И глядите в оба!
Андрей выбежал из дома, перебежал грунтовку. Мимо окна на задний двор потопал сапожищами Мыкола.
На фронте, уже в Германии, Андрей с такими подземными ходами встречался – там даже подвалы пятиэтажек сообщались между собой, позволяя гитлеровцам переходить из дома в дом, заходить нашим в тыл и обстреливать их со спины. Такими ходами пробиралась немецкая разведка. Сами немцы их придумали или у бандеровцев переняли? Банды ОУН на Украине имели в лесу хитро замаскированные схроны с несколькими выходами, причем довольно далеко от схрона, до полусотни метров. Замаскированы они были идеально, рядом будешь стоять и не догадаешься.
Но это – бандеровцы. А как же Абросимов догадался сделать подземный ход? Не иначе – в банде был кто-то из бандеровцев или украинских полицаев.
Уже к концу войны, чувствуя близкий крах Германии, предатели всех мастей подбирали себе документы, готовя себе пути для отсидки. У многих и в самом деле получалось на время скрыться.
После органы НКВД еще многие годы проверяли, просеивая людей, как сквозь сито. Да и в анкете необходимо было отмечать пункт – не находился ли на территории, оккупированной противником?
Андрей остановился, замер. Темно, только луна едва освещает местность. Надо стоять неподвижно, а еще лучше лечь. Неподвижный предмет не привлекает внимания, но стоит шевельнуться, как наблюдатель сразу засечет. Кроме того, при передвижении под ноги может попасть ветка, сухая шишка хрустнуть – и выдать.
Андрей улегся на землю. Так видимость лучше – хотя какая видимость в ночном лесу, пусть и на опушке?
В доме Главаря слышалась приглушенная возня, в соседних домах сквозь ставни пробивался свет – это просыпались разбуженные выстрелами соседи. Однако выходить на улицу ночью никто не рисковал. В лучшем случае, позвонят в местное отделение милиции, да и то сомнительно, поскольку телефон был редкостью и почти роскошью в частных домах. Телефон был привилегией чиновников, силовых структур и предприятий.
Не зря Абросимову в уголовной среде дали кличку Старый Лис – хитер и осторожен был блатной пахан. Где был лаз и как Главарь выбрался из подземного хода, Андрей не услышал – просто недалеко под ногой авторитета предательски хрустнула ветка.
У Андрея волосы поднялись дыбом. Как он, опытный разведчик, не раз ходивший в тыл врага, проморгал опасного противника? Ведь хруст прозвучал совсем рядом, на слух – метрах в пяти-шести, причем сзади и справа.
Медлить было нельзя. Андрей резко повернулся на левый бок, вскинул руку с пистолетом – и вовремя: навстречу ему летело что-то черное. Он успел выстрелить в темную фигуру – и тут удар! Голова вспыхнула острой болью, из глаз посыпались искры, и сознание тут же померкло.
Очнулся он от тошноты и невыносимой головной боли. Попробовал приоткрыть глаза, но резануло нестерпимо. Во рту пересохло, язык – как наждачная бумага.
Андрей попытался шевельнуть рукой и услышал, как кто-то совсем рядом сказал:
– Он очнулся! Доктор, быстрее!
Его тело начали ощупывать сильные мужские руки.
– Согни руку! Теперь другую. Хорошо! Открой глаза.
Андрей медленно приоткрыл один глаз, за ним – другой, опасаясь рези. Вокруг было светло. Где он? И сразу мысль, внезапная, пугающая – неужели Абросимов ушел? И где его оружие? В боевых условиях утрата оружия – позор!
– Пить! – едва слышно проговорил он.
К губам поднесли поильник. Он припал к нему, пил жадно, но после нескольких глотков поильник убрали:
– Пока хватит.
– Ну вот и славно. Ему сейчас покой нужен. Сестра, телефонируйте в отдел милиции, скажите – пациент в себя пришел. Но на свидание приходить пока нельзя.
– Тут к нему еще девушка рвалась, назвалась женой.
– Рано ему пока.
Какая жена? Видимо, его с кем-то спутали. Да он не женат! В голове возникали и пропадали обрывки воспоминаний: они всем оперативным составом едут на грузовике в Химки, потом – выстрелы в окно. Провал в памяти – и вот он уже лежит на земле, а на него летит какой-то предмет. Выстрел! Кто стрелял, в кого?
Голова была тяжелой, и редкие мысли ворочались, как булыжники; сосредоточиться на какой-то одной невозможно. Навалилась дремота, и Андрей уснул.
Показалось, что спал он недолго, а проснувшись, увидел: больничная палата залита солнечным светом, и вроде самочувствие лучше.
Он медленно поднял руку к голове и наткнулся на тюрбан из бинтов. Следом раздался мужской голос:
– Сестра, он очухался!
– Фу, очухался! Слова-то какие! В себя пришел!
– Ну да, я так и сказал.
Андрей открыл глаза. Небольшая, на две койки, палата. К нему приближается медсестра:
– Как себя чувствуете?
– Вроде лучше. Пить охота.
Медсестра поднесла к губам поильник. Андрей осушил бы его весь, но позволили ему только три глотка:
– Пока хватит.
– Я в больнице?
– Именно так.
– Кто меня сюда привез?
– Да ваши товарищи. Три дня тут ходили, надоедали.
– Три дня? А сколько я здесь?
– Сегодня пятый день.
Андрей удивился: ему показалось, что все случилось только вчера.
– Оружие мое где?
– Не знаю. Нам в отделении только оружия не хватает. Кончилась война, милок.
– Для кого как.
Немилосердно хотелось есть, в желудке сосало.
Медсестра вышла, и Андрей скосил глаза.
На соседней койке лежал мужчина лет сорока, его голова тоже была в бинтах. В руке он держал газету.
– Меня Андреем зовут.
– Я знаю. На спинке кровати листок висит, там написано. А меня – Николаем.
Андрей посмотрел на противоположную сторону кровати. Там, в специальной рамочке висел листок бумаги, на котором была указана его фамилия, дата поступления и стоял диагноз.
– Мы в какой больнице?
– В Первой Градской.
– Я правда здесь пятый день?
– Вот чудак-человек! Зачем же Екатерине Львовне тебя обманывать?
– Так медсестру зовут?
– Угадал. Ты как вообще здесь оказался?
– Не помню, – слукавил Андрей.
– Ну да, при черепно-мозговых травмах так бывает. А как выздоравливать начнешь, память понемногу восстановится.
– Долго ждать?
– Я не врач, у каждого по-разному. Вот завтра будет обход – спроси сам.
– Есть охота. Как тут с этим?
– Обед ты уже проспал, ужин через час.
– Кормят как?
– Как везде в больницах. С голоду не помрешь, но и не потолстеешь, – сосед хихикнул.
– Я-то сюда по дурости попал, через пьянку. Ехал электричкой из Подлипок, спрыгнуть решил, чтобы путь сократить, не с вокзала идти. Прыгнул – да башкой в столб.
– Повезло!