Все эти доводы Андрей изложил Арапову.
– Ну что же, логично, – согласился тот.
– Владимир Матвеевич, надо просить, чтобы дали оперативников или «топтунов».
– Зачем?
– А вот взгляните на карту. Сбытчик фальшивок ограничен во времени. Если он постовой, то старается успеть на рабочую смену и потому бывает только в ближайших к Москве городах.
– И что из этого следует?
– Следующий сброс фальшивок будет в Калининграде завтра. Нужно несколько человек. Сколько там ювелирных отделов в магазинах? Один, два – ну три от силы. Приблизительное описание у нас есть. Как только заметим – надо будет брать!
– А если при нем ничего не будет? Скажет, что зашел случайно?
– Так есть же продавцы и кассиры из Мытищ, Ивантеевки, Пушкино. Они подтвердят, что он покупал золото и расплачивался поддельными купюрами. Уж за фальшивомонетничество привлечь можно. А сядет в следственный изолятор – раскрутим за убийство как миленького.
– Авантюризм чистой воды, Андрей. А если он не приедет или, почуяв неладное, сбросит деньги? Или проявит себя не в Калининграде? Скажем – в Реутове или Балашихе?
– Я уверен, что он пользуется одной веткой, которая идет с Ярославского вокзала на Мытищи и дальше.
– Ты считаешь, что твоей убежденности достаточно, чтобы идти к начальству? «Топтунов» в отделе немного, все задействованы, на них очередь. Кроме того, они классные филеры, как их называли раньше. Следить – мастера, но они не оперативники. Случись задержать, могут упустить. Ты думаешь, там, в седьмом управлении, одни мужики? Как бы не так! Нет, к начальству не пойду. Фактов мало, а надо, чтобы были железные, неопровержимые доказательства.
– Ну хорошо. Тогда позвольте мне самому.
– Мальчишка! В казаков-разбойников поиграть захотелось? Ты не забыл, что у него оружие есть? Если устроишь перестрелку среди бела дня в городе, еще и случайные люди пострадают. Выгонят тебя с треском из органов, и это будет еще самым легким наказанием.
– С чего вы взяли, что я палить начну?
– Ты свое прозвище знаешь? Тебя товарищи твои Стрелком прозвали. Потому как горяч, пострелять любишь.
– Все случаи применения мною оружия признаны обоснованными.
– Знаю, поэтому и не выгнали.
– Владимир Матвеевич, я только подежурю. Вдруг появится, так я прослежу за ним – кто такой, где живет, где служит? А потом и взять можно.
– Не думай никогда о противнике снисходительно – только как о реальном и сильном противнике. Иначе голову потеряешь, в самом прямом смысле. Он в органах служит, специальными знаниями обладает. Засечет слежку вмиг, да и шлепнет тебя в каком-нибудь укромном месте. Он, судя по твоим выводам, постовой, район знает. Заведет в глухое место и выстрелит. Ты же сам постовым был. Вроде бы столица, а глухих углов полно: заброшенные склады, парки, промышленные зоны. От станков грохот – выстрела никто не услышит. Да еще и труп в сточную канаву сбросит.
– Рановато вы меня хороните! – обиделся Андрей.
– Башку твою берегу. Ну возьмем мы его на неделю позже – что изменится? Подозреваемых уже не так много осталось, отсеем одного за другим. В сухом остатке – убийца.
– Я только погляжу на него издалека, из укрытия, одним глазком.
– Ты упрямый, как баран. Ладно, даю один день. Поосторожнее там. Посмотри издалека, что за тип. А потом в Москве уже его обложим. Но прошу тебя, никакой самодеятельности. Да и сомневаюсь я в успехе. У него сто дорог, в другой магазин пойдет – и накроется твое мероприятие медным тазом.
– И на том спасибо.
Дома Андрей почистил и смазал пистолет, осмотрел каждый патрон – нет ли вмятинки, не даст ли задержки? Стрелять он не собирался, но и полностью исключать эту вероятность нельзя было.
Утром, еще до открытия магазинов, он уже был в Калининграде. У словоохотливых бабушек узнал, в каком магазине есть ювелирные отделы. Оказалось – только в универмаге.
Камень упал с души Андрея. Глупо было бы просидеть в одном магазине, а преступник направится в другой.
Как только магазин открылся, он сразу направился к директору, представился и показал удостоверение.
– Чем могу быть полезен? – Директор был сама учтивость.
– Я бы хотел понаблюдать, желательно незаметно, из какой-нибудь подсобки, за ювелирным отделом.
Директор стразу встревожился:
– Что-то не так? У нас хищения, или бандиты хотят налет совершить?
– Ни то, ни другое. Вы что-нибудь слышали о фальшивых сторублевках?
– В Мытищах и Ивантеевке? Говорило начальство. Я своих ювелиров собирал, говорил о бдительности в свете текущего момента.
– И еще один случай был, в Пушкино уже.
– Ай-яй-яй, не слышал еще. Все сделаю, как надо.
Директор отвел Андрея к ювелирному отделу.
– Наталья Ивановна, товарищ из милиции, посидит у вас в подсобке. И организуйте ему халат, вроде как подсобником он у вас будет.
– Хорошо, я поняла.
Продавщица была молоденькой, хоть директор и назвал ее по имени-отчеству. Стрельнув любопытными глазками в сторону Андрея, она принесла ему сильно потрепанный халат.
– Извините, других у нас нет. Это грузчика, другие женские.
Андрей натянул халат и уселся в подсобке на табурет, оставив дверь приоткрытой. Здесь было темно, и от прилавка его не было видно.
Часам к одиннадцати пошли покупатели.
«Черт, – с досадой подумал Андрей, – продавщицу предупредить забыл, чтобы обзор не перекрывала».
А она, как специально, то перед дверью встанет, то немного в стороне, то наклонится. Вид был соблазнительный, Андрей – молодой парень, и он начал отвлекаться. Первоначальное напряжение спало, и ему стало даже скучно.
А после обеденного перерыва, когда он успел в туалет сбегать, и вовсе тоска накатила. Он уже начал клясть себя последними словами, что не послушал опытного сыщика и настоял на своем.
Андрей стал поглядывать на часы. Уже шестнадцать, через четыре часа универмаг закрывают, а никого похожего так и не было.
И вдруг сердце его забилось: у прилавка стоял мужчина, немного за тридцать, в цивильной одежде, но главное, что привлекло внимание Андрея – усики.
Андрей приподнялся с табуретки и впился взглядом в лицо покупателя. Нет, ни на одном фото в личных делах он его точно не видел. Память на лица у него была отменная, можно сказать – фотографическая.
Мужчина прошелся перед прилавком вправо-влево, потом остановился:
– Девушка, выпишите мне вот этот портсигар.
– Он дорогой, сто тридцать рублей.
– Я не слепой, ценник вижу.
Наталья, не споря, выписала товарный чек.
– Пройдите, пожалуйста, в кассу.
Через несколько минут покупатель вернулся и предъявил кассовый чек. Наталья протянула ему портсигар.
– Спасибо за покупку.
Андрей едва дождался, пока покупатель выйдет из магазина. Входная дверь была ему видна, и он, сорвав халат, вышел из подсобки.
– В какой кассе он оплатил покупку?
Наташа молча показала ему на левую кассу.
Андрей выбежал из-за прилавка и подскочил к кассе:
– Сейчас мужчина платил в ювелирный отдел…
– Сто тридцать рублей?
– Именно. Какими деньгами он рассчитался?
– Двумя сторублевками.
– Отложите их отдельно, в инкассацию не сдавайте – я потом все объясню директору.
А сам кинулся из магазина – важно было не упустить покупателя. И так уже его серый пиджак мелькал далеко впереди – подозреваемый направлялся к железнодорожной станции. Андрею почему-то вспомнилось, что станция называется Подлипки, хотя сам город носил название Калининград.
На платформе объект затесался в толпе жаждущих уехать. Андрей к нему не приближался, боясь насторожить, спугнуть. Даже смотреть в его сторону было нежелательно, поскольку многие люди спиной, кожей чувствуют взгляд.
Пришла электричка, и народ хлынул в вагоны. В тамбуре толпились курильщики.
Андрей стоял на платформе, рядом с дверьми вагона. Когда прозвучал сигнал отправления, он убедился, что фигурант сел в вагон, поскольку платформа опустела. И только тогда он сел сам, закрыв за собой дверь – в электричках того времени двери открывали и закрывали сами пассажиры.
А про фокус с посадкой он знал еще из курса спецшколы. Человек, желающий убедиться в том, что за ним не следят, садился в поезд или трамвай и в последнюю секунду выскакивал из него. Если наблюдатель был, в худшем случае – он тоже выскакивал и тем самым выдавал себя. В лучшем же случае, нерасторопный филер уезжал, и объект его наблюдения оставался один. Опытный, обученный объект так бы и сделал.
На остановках Андрей выходил на платформу – якобы для того, чтобы не мешать посадке-высадке, сам же наблюдал, не покажется ли на выходе серый пиджак? Ведь объект мог сойти в любом пригороде.
Вот и конечная Москва-Ярославская. Зашипели тормоза, и электричка остановилась. Народ заторопился к выходу в город.
Андрей отошел в сторонку, чтобы его не толкали, и сделал радостное лицо, как будто встречал кого-то родного.
Но поток редел, а объекта все не было. Вот уже перрон пустой. Неужели ушел?
Андреем овладело беспокойство. Он кинулся к хвосту поезда, заглядывал в окна вагонов, в тамбуры – вдруг уснул? Но – никого!
И только когда он добрался до последнего вагона, увидел вдалеке, на рельсах, знакомую фигуру. Объект выкинул фортель и теперь уходил в сторону парка отстоя вагонов, пакгаузов. Наверняка он ходил этим путем не раз, поскольку двигался уверенно.
Подозреваемый неожиданно обернулся, но Андрей успел спрятаться за вагон. Вот теперь абсолютно ясно – объект проверяется.
Когда он скрылся за вагонами, Андрей спрыгнул с платформы и помчался бегом. Где-то здесь он повернул.
На путях довольно большого вагонного парка стояло много вагонов – здесь формировались составы. И скорее всего, объект спрятался, затаился где-то между ними.
Андрея охватило отчаяние. Чтобы прочесать такую площадь, нужно множество людей. Неужели упустил? Выследить, увидеть, вести от Калининграда – так бестолково упустить! Его разбирала досада на самого себя.