«Your hands… they glow when you work» (Твои руки… они светятся, когда ты работаешь), — сказала однажды Мэри.
«Angels help us» (Ангелы помогают нам), — просто ответила Елена.
Немецкий мальчик, тот самый, что очнулся при их появлении, шёл на поправку. Он рисовал удивительные картины — светящиеся фигуры над ранеными, и неважно, какой они были национальности.
«Ich sehe sie» (Я вижу их), — говорил он. «Sie sind überall» (Они повсюду).
Однажды ночью произошёл случай, который запомнили все. В госпиталь привезли умирающего немецкого офицера. Его оперировали вместе — Сергей, Джон и врач из немецкого госпиталя доктор Шмидт.
«Смотрите», — прошептала Мэри, «над операционным столом…»
Все увидели это — светящийся купол, под которым работали врачи трёх враждующих армий, спасая человеческую жизнь.
«War ends — life wins» (Война заканчивается — жизнь побеждает), — сказал потом Джон.
К концу недели они создали уникальный полевой госпиталь, где лечили всех — русских, американцев, немцев. Где врачи обменивались опытом, а раненые учились заново доверять друг другу.
«Знаешь», — сказал вечером Сергей Елене, «может, в этом и есть высший смысл? Когда люди забывают о ненависти и просто помогают друг другу?»
А над Эльбой в те дни часто видели необычное явление — радужное сияние, даже когда не было дождя. Словно сами небеса благословляли это единение людей.
В последний день перед расставанием они все вместе сфотографировались у моста. И когда проявили снимок, увидели удивительное — над группой медиков словно парили светящиеся крылья.
«A miracle?» (Чудо?) — спросил Джон.
«Нет», — ответила Елена. «Просто любовь сильнее войны. И ангелы это знают».
Прощаясь, они обменялись адресами. Джон пригласил их после войны в Бостон, где у него была клиника. Доктор Шмидт говорил о встрече в мирном Берлине.
«The war will end soon» (Война скоро закончится), — сказал Джон на прощание. «But friendship will remain» (Но дружба останется).
А впереди их ждал Берлин — последний оплот войны, где им предстояло провести самые трудные операции. Но теперь они знали — добро не имеет национальности, а милосердие говорит на всех языках мира.
История 3Берлинские тайны
Берлин встретил их огнём и дымом. Медсанбат расположился в уцелевшем здании школы на окраине города. Именно здесь произошло то, что навсегда изменило их представление о войне и мире.
«Слышите?» — Елена замерла посреди перевязочной. Сквозь грохот канонады пробивался детский плач. «Там, в подвале соседнего дома», — определил Сергей. «Но здание может рухнуть в любой момент».
Они действовали без приказа — просто не могли иначе. Сергей, Елена и две санитарки пробрались в полуразрушенный дом. В подвале обнаружили тридцать детей и нескольких женщин. Немцы.
Испуганные, измождённые.
«Hilfe…» (Помогите…), прошептала пожилая учительница, прижимавшая к себе самых маленьких.
В этот момент начался обстрел. И вдруг… Елена потом не могла объяснить, как это произошло. Словно кто-то невидимый раскинул над ними защитный купол. Снаряды рвались рядом, но не задевали их маленький отряд, выводивший детей из подвала.
«Engel!» (Ангелы!) — воскликнул маленький мальчик, показывая куда-то вверх. «Weiße Engel!» (Белые ангелы!)
В школьном спортзале развернули временный приют. Павел Иванович, увидев детей, молча начал доставать из своих запасов шоколад — берёг для особых случаев.
«Они же дети врага», — заметил кто-то из новоприбывших врачей.
«Они просто дети», — ответила Анна Борисовна, и в её голосе прозвучала такая убеждённость, что спорить никто не решился.
Вера Николаевна организовала кухню. Откуда-то появились теплые одеяла, чистая одежда. Елена заметила — стоило подумать о какой-то необходимой вещи, она словно сама находилась.
Ночью произошло удивительное. Маленькая немецкая девочка, напуганная взрывами, никак не могла уснуть. Елена села рядом, начала тихонько петь русскую колыбельную. И вдруг комната наполнилась особым светом, теплым и успокаивающим.
«Siehst du?» (Ты видишь?) — прошептала девочка. «Sie singen mit» (Они поют вместе с тобой).
На следующий день в госпиталь стали приходить местные жители — измученные, больные, потерявшие надежду. Они просто садились в коридоре, молча ждали помощи.
«Будем лечить», — сказал Сергей. «Всех будем лечить».
И снова случилось чудо — откуда-то появились дополнительные лекарства, перевязочные материалы. А главное — силы у персонала, казалось, не иссякали.
«Смотрите», — показала как-то Вера Николаевна, — «над кроватями тяжелобольных словно свет мерцает. И они быстрее идут на поправку».
Пожилой немецкий врач, пришедший помогать, долго смотрел на работу русских медиков:
«Ich verstehe jetzt» (Теперь я понимаю), — сказал он. «Der Krieg ist das Böse, aber die Liebe ist stärker» (Война — это зло, но любовь сильнее).
К концу недели в школе уже работала полноценная больница. Русские и немецкие врачи трудились вместе. Дети больше не прятались по углам — играли во дворе. А над зданием, как заметили многие, часто появлялось удивительное сияние.
«Знаешь», — сказал вечером Сергей жене, «может быть, в этом и есть настоящая победа? Когда побеждаешь не врага, а собственную ненависть?»
Елена молча кивнула. Она смотрела на спящих детей — русских и немецких, — которые во сне улыбались чему-то своему. И над каждой кроваткой, казалось, стоял невидимый страж.
А за окном догорал апрельский вечер, и где-то вдалеке ещё грохотали взрывы — война подходила к концу. Но здесь, в старой берлинской школе, уже наступил мир.
Мир, которыйпринесли не пушки, а любовь и милосердие.
Поздно вечером, когда затихла суета в импровизированном госпитале, Сергей и Елена вышли в школьный сад. Яблони, каким-то чудом уцелевшие в военном аду, начинали цвести.
«Помнишь», — тихо сказала Елена, — «как в сорок первом мы говорили — никогда не простим? Как поклялись помнить каждую смерть, каждую слезу?»
Сергей обнял жену:
«Помню. И ничего не забыл — ни Сталинград, ни блокаду, ни сожженные деревни. Но сегодня я понял что-то важное.»
«Что ненависть убивает прежде всего того, кто ненавидит?» — Елена положила голову ему на плечо.
«Да. И ещё — что любовь сильнее памяти о боли. Знаешь, когда я смотрю на этих детей… Они ведь не виноваты. И их матери, наверное, тоже не хотели этой войны».
В темноте сада словно мелькнуло светлое крыло. Теплый ветер донес запах яблоневого цвета.
«А помнишь», — Елена улыбнулась, — «того мальчика, которого мы вынесли первым из подвала? Он сегодня нарисовал картинку — русский солдат держит на руках немецкую девочку. А над ними.»
«Ангелы», — закончил Сергей. «Я видел. И знаешь что? Может быть, именно для этого момента мы прошли весь этот путь — от Москвы до Берлина. Чтобы научиться прощать».
«Не просто прощать», — поправила Елена. «А любить. Просто любить — без условий, без деления на своих и чужих. Как любят ангелы».
Они долго стояли в затихшем саду. Где-то в городе ещё шли бои, но здесь, под цветущими яблонями, уже царил мир. И казалось, что светлые тени скользят между деревьев, оберегая этот маленький островок любви и милосердия.
«Знаешь», — вдруг сказал Сергей, — «я думаю, после войны мы должны остаться врачами. Но лечить не только тела — души тоже. Потому что самые страшные раны — те, что в сердце».
«Мы справимся», — Елена сжала его руку. «Теперь я точно знаю — справимся. Ведь у нас есть помощники».
И словно в подтверждение её слов, в темном небе над Берлином вспыхнула и медленно проплыла яркая звезда.
В ту ночь в берлинском саду они долго ещё говорили о будущем. А на рассвете в госпиталь примчался связной с важным сообщением — в городе началось последнее наступление советских войск.
«Победа близко», — сказал Сергей, глядя на первые лучи солнца. «Теперь уже совсем близко».
Елена молча кивнула. Она смотрела, как просыпаются дети в госпитале — русские и немецкие, как улыбаются друг другу, как делятся хлебом. И понимала — настоящая победа уже здесь, в этих детских улыбках, в этом пробуждающемся доверии.
А в небе над Берлином, несмотря на дым сражений, сияла удивительно яркая утренняя звезда. Словно новый день нёс с собой не только весть о скорой победе, но и надежду на исцеление всех ран — видимых и невидимых.
История 4Весть Победы
Первое мая 1945 года выдалось необычайно солнечным. Над Берлином стояла удивительная тишина — впервые за много дней не слышалось канонады.
«Что-то происходит», — сказал Сергей, вглядываясь в горизонт. «Что-то очень важное».
В госпиталь один за другим привозили раненых, но их лица светились какой-то особой надеждой. «Рейхстаг взят», — передавали они. «Конец близко».
В этот момент в госпиталь привезли почту — целый мешок писем, застрявших гдето в военных дорогах. Елена увидела знакомый почерк на конверте и задрожали руки.
«Сережа! Они живы! Мама, папа — они в Харькове! Дом уцелел, и они ждут нас!»
Письма были датированы разными месяцами — февраль, март, апрель. История возвращения родителей складывалась как мозаика: эвакуация, скитания, возвращение в освобожденный город.
Вечером в госпитале устроили праздник — по случаю взятия Рейхстага и долгожданных вестей. Павел Иванович достал заветную флягу:
«Это, — сказал он торжественно, — я берёг для особого случая. Для Победы!»
В этот удивительный день почта принесла весточки для обоих. Сергей получил сразу несколько писем от родителей из Минска.
«Живы, здоровы», — читал он вслух, обнимая Елену. «Отец работает в госпитале, мама преподаёт в школе. Ждут нас…»
Елена перечитывала письма от своих:
«Представляешь, они всю войну верили, что мы встретимся. Мама пишет — каждый вечер молилась за нас. И знала, что ангелы нас хранят».
Вечером в госпитале накрыли праздничный стол — из всего, что смогли собрать. Павел Иванович достал заветную флягу: