«Знаешь,» — Сергей осторожно коснулся её руки, — «я теперь понимаю, почему Михаил Петрович называет нас своей семьей. Мы действительно ею стали.»
Договорить не успел — со стороны передовой донесся гул моторов. Новая колонна с ранеными.
«По местам!» — скомандовал он, мгновенно преображаясь в собранного военврача. «Елена Николаевна, готовьте операционную!»
И снова — работа. Привычная, выматывающая, жизненно необходимая. Но теперь в ней появилось что-то новое — предчувствие перемен, вкус близкой победы.
А где-то там, на передовой, майор Зорин спасал очередную жизнь. Их командир, их учитель, их второй отец. Человек, научивший их главному: на войне важно не только выживать, но и оставаться людьми.
К вечеру медсанбат был готов к передислокации. Раненых бережно перенесли в специально оборудованные машины. Елена лично проверяла каждого: капельницы, повязки, одеяла.
«Сестричка,» — окликнул её командир разведчиков, — «а правда, что мы возвращаемся?» «Правда, родной. Теперь только вперед.»
В его глазах блеснули слезы: «Значит, не зря мы… Не зря столько потерь.»
Сергей, проверявший готовность операционной машины, невольно прислушался к их разговору. Вот оно — первое дыхание победы, первая настоящая надежда. «Товарищ старший лейтенант!» — связной прибежал запыхавшись. «Майор Зорин просит помощи. На передовой много раненых!»
«Елена,» — Сергей быстро собрал инструменты, — «ты справишься здесь одна?» Она кивнула: «Иди. Там ты нужнее.»
Их взгляды встретились — секундное прикосновение душ. Столько невысказанного, столько важного. «Береги себя,» — только и шепнула она.
«Вернусь,» — пообещал он. «Обязательно вернусь.»
Полуторка мчалась по разбитой дороге. Где-то впереди грохотала канонада — наши части преследовали отступающего противника. Сергей крепче сжал саквояж с инструментами. Отцовский, старый, видавший не одну войну.
А в медсанбате Елена готовила колонну к отправке. Раненые, медикаменты, оборудование — всё должно быть готово к утру. Их ждала дорога на запад. Дорога домой.
«Доченька,» — Мария Петровна присела рядом, — «ты бы отдохнула. Завтра тяжелый день.» «Не могу, Мария Петровна. Сердце не на месте.»
Старая медсестра понимающе улыбнулась: «За Сережу переживаешь? Вернется он. Такие всегда возвращаются.»
И словно в подтверждение её слов, со стороны передовой донесся гул моторов. Первая машина с ранеными. А за рулем — улыбающийся Сергей:
«Принимай пополнение, сестричка! Там майор Зорин всех поставил на ноги!»
Она бросилась к машине, на ходу отдавая команды санитарам. Раненые, операции, перевязки — всё как всегда. Но теперь в каждом движении, в каждом взгляде читалась надежда.
Потому что они возвращались. Пусть не сразу, пусть через бои и потери, но возвращались. К своим городам, к своим мечтам, к своей любви.
А над горизонтом занимался рассвет. Новый день. Новая глава их жизни. Впереди был еще долгий путь, но они знали — вместе справятся. Обязательно справятся.
Потому что за их плечами стояла вся страна. Потому что в их руках были жизни других. Потому что любовь оказалась сильнее войны.
Глава 3Дорога на запад
История 1Первый снег
Снег застал их на марше. Крупные хлопья падали на брезент санитарных машин, на усталые лица, на развороченную гусеницами танков землю. Первый снег сорок первого.
«Товарищ старший лейтенант!» — водитель головной машины затормозил. «Дорогу перемело, дальше не пройдем.»
Сергей спрыгнул в свежий сугроб. В кузове — тяжелораненые, каждая минута промедления может стоить жизни. Он привычно нащупал отцовский стетоскоп в кармане — талисман, придающий уверенности.
«Елена!» — позвал он. «Проверь раненых. Я пройду вперед, посмотрю дорогу.»
Она уже спешила от машины к машине, на ходу поправляя косынку. Снежинки таяли на её разгоряченном лице, превращаясь в капельки воды. Или это слезы?
«Сережа,» — окликнула она. «Там, в последней машине, мальчик. Местный, подобрали по дороге. Совсем замерз…»
Мальчишка лежал, свернувшись калачиком, закутанный в чью-то шинель. Совсем маленький, лет шести. Губы синие, ресницы в инее.
«Мама…» — еле слышно шептал он. «Мамочка!»
Елена прижала его к себе, растирая окоченевшие ручки: «Сейчас, миленький, сейчас согреешься.» «Разворачивай колонну!» — скомандовал Сергей. «Там, в полукилометре, деревня.
Переждем метель.»
Развернуться на узкой дороге оказалось непросто. Машины буксовали, моторы надрывно ревели. А снег всё падал и падал, словно пытаясь укрыть белым саваном следы войны.
В деревне их встретила тишина. Пустые дома, выбитые окна, брошенные сады. Только в крайней избе теплился огонек.
«Господи, живые души!» — старушка в платке выглянула на стук. «Заходите, родимые! У меня печка топлена.»
Раненых размещали по избам. Благо, деревня оказалась не маленькой — десятка полтора домов. Елена хлопотала возле мальчика, отпаивая горячим молоком — старушка поделилась последним.
«Ванечкой зовут,» — рассказывала она Сергею. «Из соседней деревни. Говорит, немцы пришли, мама спрятала его в погребе, а сама… сама не успела спрятаться…»
Сергей молча сжал кулаки. Сколько их таких — осиротевших, замерзающих, потерянных… «Товарищ старший лейтенант!» — в дверь постучали. «Там у Петренко шов разошелся!»
Снова работа. Снова борьба за жизнь. Елена привычно подавала инструменты, в свете керосиновой лампы её руки казались прозрачными.
«Устала?» — спросил он, заканчивая перевязку.
«Нет,» — она покачала головой. «Не имею права уставать. Там Ванечка один…» Он поймал её руку — холодную, дрожащую: «Иди к нему. Я справлюсь.»
Их пальцы на мгновение переплелись — без привычных перчаток, кожа к коже. По телу пробежала теплая волна, словно весеннее солнце коснулось сердца.
А за окном метель пела свою песню. Белую, зимнюю, похожую на колыбельную. И где-то там, за снежной пеленой, была война. Но здесь, в натопленной избе, теплились жизнь и надежда.
«Знаешь,» — Елена баюкала уснувшего Ванечку, — «я раньше не верила в ангеловхранителей. А теперь… Теперь верю. Они должны быть. Иначе как объяснить, что мы нашли его? Что успели?»
Сергей присел рядом: «Может, мы и есть чьи-то ангелы? Те, кто должен хранить, спасать, возвращать к жизни.»
«Как думаешь, что с ним будет?»
«Не брошу,» — вдруг твердо сказал он. «Довезем до большого города, там детдома есть. А после войны.» «После войны?» — она подняла на него глаза.
«После войны заберем. Если ты… если ты не против.»
Она прижалась щекой к его плечу — первый раз так открыто, так доверчиво: «Не против. Совсем не против…»
К утру метель стихла. Они снова грузили раненых, проверяли повязки, считали километры до следующего пункта. Ванечка ехал в кабине первой машины, крепко прижимая к себе краюху хлеба — гостинец от старушки.
«Спасибо, родимые!» — она крестила их вслед. «Храни вас Господь!»
А они ехали вперед. Туда, где гремела канонада, где их ждали раненые, где каждый день надо было снова и снова быть сильными. Быть ангеламихранителями для тех, кто нуждался в помощи.
Потому что на войне важно не только выживать. Важно оставаться людьми. Важно верить в чудеса. Важно любить.
Деревня не хотела отпускать их. Местные жители, узнав о медиках, потянулись за помощью — кто с застарелой болью, кто с простудой, а кто просто за добрым словом.
«Сестричка, миленькая,» — пожилой колхозник держался за спину, — «хоть чем помогите. Третий месяц разогнуться не могу, а работать надо — фронту хлеб нужен.»
Елена доставала последние лекарства, делилась бинтами, учила делать компрессы из подручных средств. А Сергей оперировал при свечах старика с ущемленной грыжей — нельзя было ждать.
«Господи, спасители вы наши,» — шептали женщины, украдкой крестясь. «Как ангелы с неба.»
К вечеру из леса вывели двух окруженцев — обмороженных, голодных. Местные прятали их в землянке, но без медицинской помощи солдаты могли не дожить до утра.
«Задержимся на день,» — решил Сергей, глядя на термометр. «Не довезем иначе.» Елена молча кивнула. Она понимала — каждая спасенная жизнь на счету.
Ванечка уже освоился, помогал носить воду, грел бинты у печки. В его глазах появился живой блеск — первый признак того, что детская душа оттаивает.
«Тётя Лена,» — позвал он вечером, — «а правда, что ангелы белые?»
«Правда,» — она присела рядом. «Только они разные бывают. Некоторые в белых халатах ходят.» «Как вы с дядей Сережей?»
«Как все врачи и медсестры.»
«А я видел…» — мальчик задумался. «Когда в погребе сидел, совсем замерз и маму звал. И вдруг светло стало, тепло. Будто крылья меня укрыли.»
Елена прижала его к себе, пряча слезы. Вот оно — чудо жизни, чудо спасения, чудо веры. А ночью она писала письмо — первое за долгое время:
«Мамочка, родная! Я теперь точно знаю — ангелы существуют. Они среди нас. В каждом, кто спасает жизни, согревает души, дарит надежду. И знаешь… кажется, я встретила своего ангела-хранителя. Только он не знает об этом.»
Сергей застал её у окна — она смотрела на падающий снег, прижимая письмо к груди. «Замерзнешь,» — он накинул ей на плечи свою шинель.
«Знаешь,» — она не обернулась, — «говорят, первый снег исполняет желания.» «И какое у тебя желание?»
«Чтобы все мы дожили до весны. До Победы. Чтобы Ванечка улыбался. Чтобы ты… чтобы ты был рядом.» Он осторожно обнял её за плечи — впервые так явно, так открыто: «Буду. Обещаю.»
А снег все падал и падал, укрывая землю белым покрывалом. Чистым, как их любовь. Светлым, как их надежда. Вечным, как их вера в добро.
История 2Землянка
В землянке было тепло и пахло хвоей. Еловые ветки, которыми выстелили нары, создавали иллюзию мирной жизни. Керосиновая лампа отбрасывала причудливые тени на бревенчатые стены.
«А у нас на Рождество всегда ёлка стояла до потолка,» — Мария Петровна поправила белоснежную косынку. «И ангелы на ветках — из в