— А мы думали — генерал царский...
— Сами виноваты, гордые...
— Мы взяли Уральск, а другой каштаны таскает...
— А вы об’ясните толком — Фрунзе все поймет...
Фрунзе встал. Водворилась тишина.
— Прежде всего заявляю вам, что я здесь не командующий армией. Командующий армией на таком собрании присутствовать не может и не должен. Я здесь — член коммунистической партии. И вот от имени той партии, которая послала меня работать в армию, я подтверждаю вновь все свои замечания по поводу отмеченных мною недостатков в частях, командирами и комиссарами которых вы являетесь и ответственность за которые, следовательно, вы несете перед Республикой.
Буйное настроение у слушателей стало спадать.
Фрунзе продолжал:
— Вы угрожаете мне. Этим вы меня не испугаете. Царский суд дважды посылал меня на смерть и не заставил меня отказаться от своих убеждений. Я безоружен и нахожусь здесь только со своим ад’ютантом. Я в ваших руках. Вы можете сделать со мною, что хотите, но я твердо заявляю по поводу сегодняшнего вызова меня сюда, как командующего, что в случае повторения подобных явлений буду карать самым беспощадным образом, вплоть до расстрела. Нарушая дисциплину, вы разрушаете армию. Советская власть этого не допустит.
Михаил Васильевич обвел собравшихся глазами.
— Имеете еще что-нибудь?
Командиры смущенно молчали.
Фрунзе медленно направился к двери. Кто-то вскочил и, пробежав вперед, открыл дверь:
— Пожалуйста, товарищ командующий.
— Качать его!
— Ура, Фрунзе!
— Умрем, надейся на нас!
— Пойдем до самого Каспия!
Через несколько дней после пресловутого совещания Плясунков, тот самый, который пред’явил Фрунзе «ультиматум», проникся полным доверием и уважением к командарму и обратился к нему с личной просьбой:
«Дорогой товарищ Фрунзе, — писал он, — так как красному командиру иметь при себе жену нецелесообразно, прошу вас взять ее с собой и отправить на родину...»
Фрунзе, прочитав записку, рассмеялся:
— Ну что ж, возьмем эту «нецелесообразную» жену и доставим по назначению[10].
Фрунзе и прибывший на фронт член Реввоенсовета Валерьян Владимирович Куйбышев развернули большую политическую работу в частях.
В. В. Куйбышев, член РВС Южной группы.
Театром военных действий являлись заволжские пространства, горы Южного Урала, степи Казахстана. Изучая карту района, Фрунзе отмечал:
— Татары, башкиры, киргизы...
Стоявший рядом Куйбышев добавил:
— А дальше пойдем — Средняя Азия с ее национальностями.
Фрунзе и Куйбышев совместно наметили план работы: раз’яснение задач национальной политики командному составу и красноармейцам, кампания среди местного населения через печать и с помощью агитаторов. Одновременно приходилось принимать срочные меры для подавления мятежей: в тылу фронта начались выступления кулачества, организованные по единому плану и руководимые белыми офицерами.
Работа, проделанная Фрунзе и Куйбышевым, скоро сказалась на усилении боевой мощи армии: непосредственно на театре военных действий Красная армия получала людские резервы и снабжение. Организованные национальные части справились с возложенными на них задачами.
В феврале 1919 года, когда Фрунзе был в Самаре, к нему в штаб пришел, в валенках и башлыке, командир со смущенной улыбкой под усами.
— Чапаев, — представился он командующему.— Прибыл в ваше распоряжение из Академии генерального штаба.
Фрунзе приветливо встретил Чапаева, усадил его и стал расспрашивать об учебе в Академии, куда Василий Иванович был послан из 4-й армии.
— Учился скверно. Порохом я весь пропитан, белоказаки у меня в уме, ничего в голову не лезет...
Чапаев рассказывал об уроках военной географии, на которых его экзаменовали, как школьника, и Михаил Васильевич от души хохотал, слушая рассказ.
В. И. Чапаев.
Фрунзе назначил Чапаева начальником Александро-Гайской бригады, на которую в предстоящей наступательной операции возлагалась особо сложная задача: бригада должна была обходить противника по степным дорогам и действовать самостоятельно. От ее начальника требовалась широкая, разумная инициатива и оперативная грамотность. Фрунзе долго не мог подобрать подходящего начальника. Василий Иванович Чапаев был именно таким командиром, какого искал Фрунзе.
Выслушав свое боевое задание, Чапаев ответил:
— Понимаю, товарищ командующий. Будет исполнено в точности.
Фрунзе пожал ему руку.
— Я надеюсь, что вы сумеете вдохнуть в бригаду тот победный дух, которым проникнута вся ваша прежняя боевая работа.
— Слушаюсь! Приказ выполню.
После беседы с Фрунзе Чапаев рассказывал командирам:
— Вот это человек. Вот это командующий!..
Еще до встречи с Чапаевым Фрунзе много слышал о нем. Он ценил боевой опыт Чапаева, его мастерские маневры по охвату флангов. Об этом красноречиво говорили результаты боев Чапаева с чехо-словаками и войсками «учредиловцев». Бесстрашный, прямой и беззаветно преданный революции, этот герой-самородок пользовался большим авторитетом среди бойцов.
— Чапаев тесно связан с массами, — говорил Фрунзе начальнику политотдела.
И чтобы закрепить эту связь, Михаил Васильевич решил дать в помощь Чапаеву хорошего политического руководителя. Повидимому, Фрунзе уже тогда решил назначить комиссаром в чапаевскую часть Фурманова, приезд которого из Иваново-Вознесенска ожидался в ближайшие дни.
12 февраля М. В. Фрунзе отдал приказ: «В наиболее короткий срок закончить кровопролитие в Уральской области и не дать наиболее жизненному контрреволюционному ядру Уральского войска ускользнуть из-под наших ударов».
Этим приказом Фрунзе ставил перед армией задачу немедленного перехода к наступлению в глубь Уральской области и разгрома белоказачьей армии. Главные силы противника были расположены в районе Чеганск—Владимирский, отдельный отряд находился на Джамбейтинском тракте и небольшие силы у Сломихинской. Всего насчитывалось до 16 тысяч белоказаков, что значительно превышало силы 4-й армии.
14 февраля Фрунзе выехал на фронт для руководства операцией. По приказу Фрунзе 22-я дивизия должна была наступать на Чеганск — Владимирский и, разгромив здесь главную группировку противника, продвигаться на Лбищенск. Александро-Гайская бригада Чапаева по овладении Сломихинской должна была охватывать противника, действующего против 22-й дивизии. В Барбастау сосредоточивался армейский резерв — бригада 25-й дивизии. Этот приказ свидетельствует о зрелости Фрунзе как командарма, умеющего планировать операцию и правильно нацеливать части.
Начались снежные метели, сильно затруднявшие ведение операции.
16 февраля Фрунзе решает ночным штурмом овладеть хутором Щапово и поручает эту операцию 2-й бригаде 22-й дивизии. Наступление ночью в метель требовало от войска высокой боеспособности, а от командиров — искусства управления. В этом бою бригада должна была держать экзамен на боеспособность.
2-я бригада 22-й дивизии оказалась не на высоте поставленной задачи. Она упустила ночное время для выступления. Утром начался буран, бойцы шли в снежном мареве, связь между частями не была обеспечена. Огонь наших орудий и пулеметов велся наугад. Скоро часть орудий и пулеметов вышла из строя. Наступающим было приказано вернуться на исходные позиции.
Выслушав донесения начальников, Фрунзе указал на причины неудачи: плохая боевая подготовка части и слабая дисциплина.
— Комиссары и командиры недостаточно уделяют внимания политической работе среди красноармейцев. Комиссары и командиры должны личным примером воодушевлять бойцов. Командиры должны неослабно следить за материальным состоянием артиллерии и пулеметов.
Оценивая результаты боев, Фрунзе приходит к выводу, что без перегруппировки сил, пополнения резервами и оздоровления дивизий наступление не даст нужного успеха. Он приостанавливает наступление и проводит реорганизацию и перегруппировку частей. Из Самары в помощь комиссарам дивизий направляется группа политических работников.
Наконец, на фронт прибыл полк иваново-вознесенских ткачей и с ним большевик-писатель Дмитрий Фурманов. Фрунзе чрезвычайно обрадовался:
— Отлично! Эти не выдадут, я своих земляков знаю!
Фурманов подробно рассказал, как иваново-вознесенские ткачи провожали своих земляков.
— На вокзал стеклась целая толпа, — говорил он. — Прощались горячо, крепко. А когда эшелон тронулся, нам крикнули: «Смотрите же, не посрамите красную губернию ткачей!»
Фрунзе вскочил и начал взволнованно ходить из угла в угол.
— Так и сказали? — переспрашивал он. — «Не посрамите красную губернию ткачей!» Очень хорошо! Отличный наказ! Не посрамим, ей-ей, не посрамим!..
Иваново-Вознесенский полк был включен в состав 25-й дивизии.
Относительное затишье в конце февраля Фрунзе использовал для укрепления частей, формирования кавалерийской бригады, инженерного батальона и батальона связи.
Все же состояние 4-й армии не удовлетворяло Михаила Васильевича.
Изучив обстановку на фронте, Фрунзе пришел к неутешительным выводам. 1 марта в разговоре по прямому проводу с командующим фронтом он сообщил;
«Армия до сих пор не может еще считаться совершенно оздоровленной. На основании впечатлений от личного посещения почти всех частей армии одну из главных причин этого вижу в плохом составе комиссаров частей, слаб и командный состав. Особенно плохо обстоит дело со специальными родами оружия (артиллерия). Низ армии оторван от верха. Меры для устранения указанных недостатков приняты, и результаты начинают сказываться. Количественно армия страшно слаба, число штыков едва составляет шесть тысяч. В отдельных полках оно падает до двухсотпятидесяти. Усилия направлены к тому, чтобы довести действующие части до состояния боеспособности. В этих видах мною снято с тыла и отправлено на фронт все, что только возможно. Только в этом, начатом уже направлении ведем формирование. Оружия в частях армии абсолютно нет, нет и запасных частей...