«Песнь прошедших дней»
Младший брат Фрунзика Альберт в 1960 году окончил актерский факультет театрально-художественного института в Ереване и, проработав несколько лет в Ереванском академическом театре имени Сундукяна, в 1965 году уехал в Москву, во ВГИК – учиться на кинорежиссера. Материальную поддержку всей семье всё это время оказывал Фрунзик («Он долгие годы был мне заботливым отцом», – скажет Альберт). Однако участие и поддержка старшего брата сказалась и на самых первых кинематографических опытах Альберта.
Фрунзик, к тому времени уже известный актер театра и кино, снялся у брата в его курсовой работе. Фильм назывался «Фотография» и длился всего 15 минут.
– Я дал ему роль отца, сын которого погиб на войне. Фрунзик сумел заставить зрителей первые 10 минут умирать от смеха, а последние пять – плакать, вспоминает Альберт.
Потом была еще одна совместная работа, уже над дипломной работой брата – короткометражкой «Памятник». В армянской деревне решили поставить памятник погибшим, а крестьянин по имени Авак (Фрунзик Мкртчян) во что бы то ни стало захотел написать на камне имя своего русского друга-однополчанина. В этой короткометражке Фрунзик сыграл еще одного своего простодушного, смешного и грустного героя. Авак не может уразуметь простой, очевидной для всех истины: нельзя на памятнике-стеле, который ставят жители своим погибшим на фронте односельчанам, высечь имя его русского друга.
С братом Альбертом
Упрямый и трогательный в своем стремлении во что бы то ни стало увековечить имя фронтового друга, Авак отмахивается от всех разумных доводов односельчан. Просто слышать ничего не хочет. Потом замолкает и ходит угрюмый, озабоченный, странный… В глазах его грусть и отчуждение. И все-таки когда во время торжественного открытия с памятника сдергивают покрывало, оказывается – на камне после списка армянских имен криво, неумело, но уверенно выбито еще одно имя: Васил. Авак тайно сделал эту надпись на свой страх и риск. Он просто не мог поступить иначе. Должна же оставаться память о хорошем человеке!
Младший Мкртчян в своих первых студенческих фильмах оценил и использовал особую грань таланта Фрунзика, природой созданного для беспроигрышного комического эффекта. Он воспользовался редкой способностью брата переключать регистры жанров, придавать комедийной роли трагикомическую окраску.
Спустя годы творческое содружество братьев дало еще более богатые плоды. Впечатления юности и детства в Гюмри со временем созрели и стали художественной реальностью в фильмах Альберта Мкртчяна «Песнь прошедших дней» и «Танго нашего детства», в фильмах, заслуженно ставших неотъемлемой частью армянской культуры, брендом национального кино. И Фрунзик сыграет в этих фильмах главные роли. Но об этом следует сказать подробнее.
Связь человека с местом его происхождения неоспорима. В особенности если природа одарила его талантом художника. Человек – дитя своего Места. Он формируется, вынашивается и созревает в чреве своего села, города, его быта, его лексики, его обычаев, предрассудков и мифологии, как плод в чреве матери.
«Песть прошедших дней». Никол
Какими бы испытаниями ни сопровождался период созревания, как бы потом далеко и высоко ни забросила его судьба, художник будет постоянно возвращаться к этому своему материнскому Месту, чтобы вспомнить, осмыслить, запечатлеть свое прошлое… Чтобы еще раз ощутить сладость и горечь пряного воздуха детства (пусть хоть это были и свирепые ветры войны) – услышать мелодику речи и языка материнской среды и поселить в нее героев своих произведений.
Одна из совместных работ братьев – фильм «Каменная долина». 1977. За кинокамерой – Ф. Мкртчян
Гравитация этой среды непреодолима, как и неисчерпаемы ее магические способности постоянно одаривать и питать воображение художника. Всемирно почитаемый писатель Чингиз Айтматов, сын репрессированных родителей, поселил героев своих философских притч в окрестности киргизского кишлака Шекир, где мальчиком в голодные военные годы он пас овец на склонах гор. Воображение армянского писателя Гранта Матевосяна постоянно возвращается в родное село Ахнидзор, а Федерико Феллини создал свое лучшее кинопроизведение «Амаркорд» по воспоминаниям детства, проведенного в провинциальном итальянском городке Римини. Так же и для братьев Мкртчян Гюмри – живительный источник, из которого они постоянно черпали свою творческую энергию.
Азат Гаспарян39:
Мы приехали в Гюмри на творческую встречу со зрителями текстильного комбината. Стояли в клубе и ждали Фрунзика. Он запаздывал. Когда он подошел и мы уже собрались на сцену, послышался фабричный гудок. Фрунзик молнией бросился снова на улицу… И стал слушать… «Это симфония моего детства, – сказал он мне. – Со дня моего рождения она сопровождала все наши грустные и веселые дни. Этот “будок”40надо сохранить как голос нашего города».
Какая жалость! Текстильный комбинат Гюмри с середины 80-х годов лежит в развалинах! Семь тысяч людей остались без работы.
Нет теперь ни комбината, ни клуба, ни «будка», который был так дорог сердцу Фрунзика. Он очень переживал по этому поводу. Говорил: «Такое равнодушие к своему городу хуже постигшего его страшного землетрясения».
Фильм, посвященный своему родному городу, братья решились снять только в 1982 году, будучи уже зрелыми мастерами кино. И назвали его «Песнь прошедших дней».
Герой фильма – как бы alter ego автора сценария и режиссера Альберта Мкртчяна. Молодой парнишка со своим первым жизненным опытом, – своей первой влюбленностью – в жизнь, в театр, в свою девушку. И этот парнишка, еще только-только вкушающий жизнь, должен бросить всё и уйти на фронт. Уйти добровольно, по зову сердца. По долгу – ему еще рано, всего 16. Время не пришло…
Эту роль исполняет молодой обаятельный актер Казарян. Однако, как вскоре выяснилось, в фильме она не стала главной, стержневой. Сказались некоторые огрехи сценария и режиссуры – эклектика, размытость, незавершенность в выписке характера. Но в то же время с большой достоверностью и искренностью, с удивительными, берущими за душу подробностями воссоздан образ Гюмри. Фильм согрет любовью к родному городу и к его людям. А о роли, которую сыграл в фильме Фрунзик, особый разговор. Именно благодаря этой актерской работе «Песнь прошедших дней» спустя почти тридцать лет в числе любимых зрителем «ретро» о суровых сороковых.
Почтальон Никол в роли Кач Назара
Фрунзик играет почтальона Никола, чья ноша в военные годы была, пожалуй, самой горестной и самой тяжкой. У его героя есть реальный прототип – почтальон Полигонного района, добрый и сердечный старик, которого с замиранием сердца ждали в каждой семье и с таким же замиранием сердца боялись прочесть в его глазах страшное известие с фронта.
В заводском клубе на самодеятельной сцене прядильного комбината Гюмри почтальон Никол играет роль простачка Кач Назара в известной народной сказке. Фрунзик появляется на самодеятельной сцене в печальной маске белого клоуна. Его комический персонаж, грубо, по-карнавальному, как на балаганной афише разрисованный, смотрит со сцены в зал и видит там вдову, которой он так и не смог отдать похоронку на последнего сына…
Фрунзик Мкртчян:
Картина эта для меня с братом особенно дорога. В ней мы вернулись к своему детству. Хоть и далеко от нашего города Ленинакана шли сражения, линия фронта была прочерчена в судьбе каждого из его жителей. Об этом мы и рассказываем в своем фильме.
В нем нет ни одного вымышленного персонажа – все действующие лица носят те имена, по которым мы их знали. Это наши соседи по дому, улице, люди с текстильной фабрики, с которой неразрывно связана судьба нашей семьи. Это почтальон Никол, которого никогда не забыть.
Бродит по городу неприкаянный, сгорбившийся человек в солдатской гимнастерке, которая хранит еще запах пороха и гари, и не знает, как отдать матери похоронку на сына. Этот человек, как бы сконцентрировавший в себе всю боль, все потери, хочет понять, почему горстка таких же, как он, фронтовиков, исхлестанных войной, пробует всё же поставить на сцене рабочего театра прерванный 22 июня спектакль о «храбром Назаре». Неистребима в душе человека мечта о светлом празднике.
«Песнь прошедших дней»
Поставили этот спектакль в мае 45-го. И хотя в этом спектакле я в то время был лишь статистом, а мой младший брат Альберт сидел в зале в качестве зрителя, главное в том, что спектакль этот все-таки состоялся, утверждая жизнь и человеческое добро. Вот об этом наш фильм.
Он снимался на нашей улице, где прошло наше детство. Во дворе нашего дома, где мы мальчишками сажали деревья, давали каждому саженцу человеческое имя. Фильм снимался у фабричной столовой, где моя мама, работавшая судомойкой, в окно подавала нам печеную картошку – лучшее лакомство в те военные годы. И я очень горд, что мой младший брат ничего не забыл – ни холода военных лет, ни суровой нежности зрительного зала, в котором мы играли свой спектакль, ни почтальона Никола…
Альберт Мкртчян:
Однажды нам, пацанам, дали похоронку.
Мы обрадовались и с криками «ура!» принесли конверт пожилой женщине. Мы думали, что это письмо с фронта…
Фрунзик на всю жизнь запомнил этот случай. В фильме он должен был играть человека, который приносит матери похоронку на ее последнего, четвертого сына… Он чувствует, что если сделает это, то просто сойдет с ума. И возле церкви почтальон начинает есть этот бумажный конверт. Пытается быстрее проглотить бумагу, чтобы никто не заметил.
…Эпизод мы снимали в городе нашего детства, в Гюмри. Фрунзик три дня не выходил из гостиничного номера, пил. Потом вышел небритый, с синяками под глазами, и сказал: «Теперь я готов сниматься в этом эпизоде». С ролью он играл, как кошка с мышкой, – за три дня превратился в старика-инвалида.
Фрунзику всегда было мало участвовать в фильме просто как актеру. Он никогда не был послушным исполнителем режиссерского замысла. Вот я, мол, такой белый лист, делайте из меня что хотите. Лепите хоть как пластилин… Такого никогда не было. На репетициях он всегда продолжал сам работать над образом, предлагать, пробовать варианты, импровизировать. Так было на всех фильмах и со всеми режиссерами. А в случае с «Песнью прошедших лет» он был особенно активен, стал внедрять в текст не только свои слова, но и постоянно предлагать собственное прочтение эпизодов.
«Песнь прошедших дней»
Делал он это очень тактично, деликатно, стараясь не обидеть постановщика. Режиссеры, как известно, люди амбициозные. С ними особо не поспоришь. А вот Фрунзика они почему-то всегда терпеливо выслушивали и принимали во внимание.
Азат Гаспарян41:
Как-то собравшись вечером после съемки в вестибюле гостиницы, мы, как обычно, шумно обсуждали прошедший день, делились новостями, просто болтали… Такая разрядка после напряженного трудового дня… Фрунзик, в это время озабоченно что-то обдумывавший, вдруг подошел ко мне с весьма неожиданной просьбой:
– Эта сцена с похоронкой мне не очень нравится, – сказал он. – Что-то у меня к ней сердце не лежит. Тут, мне кажется, у Альберта что-то не получилось. (Альберт был режиссером и автором сценария.)
– Я его старший брат, и, понимаешь, как бы он не обиделся, если я скажу ему об этом сам. Дай-ка я тебе продиктую эту сцену, как я ее себе представляю, а ты завтра ее прочтешь, как будто сам придумал… Идет?
Я возразил:
– Но это же будет так нескромно с моей стороны!
Я был тогда молодым актером, только начинал свою деятельность в кино, благоговел перед своим режиссером, и чтобы предложить ему свою интерпретацию – такого и в голову мне не могло прийти!
Но Фрунзик так посмотрел на меня… Ему невозможно было отказать. И он стал мне диктовать… Получились целых две страницы текста – совершенно нового варианта нашего эпизода.
На следующий день мы с Фрунзиком в гримуборной готовимся к съемке. Фрунзик закончил гримироваться и уступил мне место в кресле у зеркала. Альберт сидел рядом на стуле и давал указания гримеру. Фрунзик стоял у меня за спиной и выжидающе на меня смотрел (я видел его в зеркале). Нечего делать… Запинаясь и путаясь, стал произносить заготовленные заранее слова:
– Альберт Мушегович! Сцена, которую мы сейчас начинаем снимать, мне что-то не очень… Конечно, она замечательно придумана, просто замечательно! Центральный эпизод в фильме. Но я вот вчера что-то долго обдумывал ее и на паре страниц кое-что набросал, как я ее себе представляю. Если вы не возражаете, я мог бы вам прочесть… Можно?
– А ну-ка, давай! – сразу согласился Альберт и, к моему удивлению, стал внимательно слушать. Ни разу даже не перебил меня. Когда я закончил, он, лукаво улыбнувшись, спросил:
– Это что? Небось, Фрунзик тебе продиктовал?
Фрунзик, который с независимым и равнодушным видом слушал весь этот разговор, стоя у меня за спиной, вдруг бурно отреагировал:
– Что ты? – возмущенно закричал он. – Я-то тут при чем? Как я мог предложить такую чепуху! Как мне такое могло прийти в голову!
Альберт отобрал у меня рукопись, внимательно прочел ее и рассмеялся. Мы стали снимать. И как я был удивлен – в фильм попал вариант Фрунзика. Весь… Слово в слово.
Валентина Иванова42«Танго нашего детства»
Критики долго не могли определить: «Танго…» – это мелодрама или комедия? И как к ней, собственно, относиться? Ведь, казалось бы, перед нами на экране смешная история одного супружеского скандала, по-южному суетная и шумная. Что же кроется за ней? Что в этой истории израненного и неудачливого человека, вернувшегося с войны и решившегося вдруг, на диво собственной жене и соседям, нарушить свою прежнюю жизнь и уйти к другой женщине?
«Танго нашего детства». Рубен – Ф. Мкртчян, режиссер – А. Мкртчян, Сирануш – Г. Новенц
Думается, такого Рубена, каков Фрунзик Мкртчян в «Танго нашего детства», никто, кроме него, сыграть не смог бы. И прежде всего потому, что для всей этой простой и печальной, хотя по-южному суматошной житейской истории фоном могли служить только улицы Ленинакана. «Так и другого актера можно снять на этом фоне!» – могут сказать. Но уроженец Ленинакана, который мальчишкой бегал по его булыжникам, – совсем другое дело. Как его Рубен, который ушел отсюда на войну, оставив жену и двоих детей. И сюда же вернулся – но уже порядком побитым и покалеченным. А выхаживала его женщина, которая – и надо же такому случиться! – тоже оказалась из Ленинакана, и с той же улицы, и подруга его жены. И не в том дело, что жена постарела, а дети повзрослели, а в том, что мечется теперь (в буквальном смысле слова!) Рубен между – нет, не долгом и любовью, – а долгом одним и долгом другим. Долгом семье – да можно ли это назвать долгом? И долгом выходившей его женщине, но ведь и это долгом не назовешь. На глазах всей улицы (в театре это был бы древнегреческий хор) он уходит из дома и берет с собой… старый комод. Вот этот-то комод, настоящую рухлядь, как бремя, как символ двух своих долгов, он будет таскать из дома в дом – опять-таки на глазах всей улицы. Гордая Сирануш не может смириться с этим и делает попытки образумить Рубена. Нелепые и беспомощные выходки детей и жены доводят его до такого состояния, что он, окончательно запутавшись в своих чувствах, совершает необдуманный поступок – бросает пресловутый комод под колеса поезда и попадает в тюрьму…
Комод – одно из главный действующих «лиц» фильма
И кажется, что всё это очень смешно. И очень грустно, потому что – как же так: война кончилась, дети выросли, все, казалось бы, должны быть счастливы, а вместо счастья – одна суматоха?
И все-таки есть, есть в этом фильме, в этой суматохе, в суете еще одно, почти неуловимое, но очень важное для всех, кто создавал картину, ощущение праздника – первых месяцев после войны, начала новой жизни, пусть в лишениях и заботах о куске хлеба, в стареньких платьишках, в перенаселенных комнатушках, и все-таки праздника.
Атмосферой праздника окрашено в «Танго…» всё – и ссоры, и примирения, и встречи, и расставания. Не случайно режиссер выносит действие, как на авансцену, на улицы города и заставляет принимать в нем участие всех его жителей, горячо обсуждающих то, что происходит в семье Рубена. Этот аристофановский фон и придает, наверное, всей истории столь неожиданный, не камерно-интимный, но площадной, балаганный – словом, характер народного зрелища. Все эти семейные перипетии, отразившись в зеркале всеобщего городского внимания, возвращаются к зрителю совсем в другом качестве, словно обогащенными, исполненными жизненной, реальной плотности.
Не правда ли, то, что увидел режиссер много лет назад, сегодня стало актуально как никогда? И не думаю, чтобы просто «плакатный фильм» мог вдруг обрести второе дыхание.
Галя Новенц (Сирануш) на Венецианском фестивале 1985 года получила приз за лучшую женскую роль
С дистанции лет многое видится отчетливее и ярче, когда читаешь в итальянской прессе об успехе братьев Мкртчян и блистательной армянской актрисы Гали Новенц, исполнившей в фильме роль Сирануш. (На Международном кинофестивале в Венеции 1985 года она получила приз за лучшую женскую роль.)
«Танго нашего детства»
«“Танго нашего детства” – «народная полнокровная комедия, замешанная на звонком южном юморе, – писала итальянская пресса. – Армения нам, итальянцам, кажется очень неаполитанской». И о триумфе, с которым показывался этот такой предельно национальный, предельно камерный, простой фильм в далекой Америке, где, как известно, не признают никаких вообще фильмов, кроме своих, когда всё это читаешь и слышишь, задумываешься о многом. Почему? Почему именно этот фильм? Понятно, что армянская аудитория, рассеянная по всему миру, любовно принимает картины своих соотечественников, а Галю Новенц и Фрунзика Мкртчяна считает национальными героями. Но ведь речь идет не только о ней, о диаспоре. «Танго нашего детства» смотрят люди самых разных стран, разных национальностей, разных пристрастий и традиций. Значит, нужно – и даже необходимо – и такое искусство. Простое и ясное, как глоток родниковой воды.
Во время съемок фильма «Танго нашего детства». А. Мкртчян, Ф. Мкртчян, оператор Р. Ватинян и актер А. Оганисян
«Вчера дала себе слово – не подходить к телевизору. Но краем глаза увидела, как начинается “Танго нашего детства” – вечер домашних дел был немедленно отменен в пользу Мкртчяна и этого замечательнейшего фильма. Вот раз десять, не меньше, его, наверное, уже видела и всё равно смотрю снова… И такое настроение радужное после просмотра…»
«Боже мой! Какой потрясающий актер Фрунзик Мкртчян! Он может всё! Может заставить зрителя плакать и смеяться. Смотрела его в «Танго нашего детства» и не могла удержаться то от слез, то от смеха. Всё так узнаваемо! И фильм замечательный. Армянский вариант “Осеннего марафона”. И тоже фильм на все времена…»
«В Рубене Фрунзика Мкртчяна я узнал себя. Я так же, как и он, мотаюсь между двумя домами, стараюсь не причинять никому боли, а получается наоборот – это только хуже… Я преклоняюсь пред талантом великого актера, который смог так точно уловить и передать эту сложную жизненную ситуацию. Настоятельно советую посмотреть всем, кто ностальгирует по советскому кино. Оно не выдуманное. Оно настоящее».