Одно из последних фото актера. 1993.
«Есть сильные лица, есть слабые лица. Фрунзик был слабым – в хорошем понимании. Он не смог перебороть те трагедии, которые обрушились на него. Он был обыкновенным, как все люди. Но рядом с ним ты понимаешь, что ты маленький, а он – большой».
В. Кикабидзе50
Этот актерский и режиссерский триумф Фрунзик пережил в театре, который он назвал Артистическим, не подозревая о том, что спустя всего какую-то пару лет театр будет носить его имя. Посмертно – Артистический театр имени Фрунзика Мкртчяна. И возглавит этот театр его брат и соратник по искусству Альберт Мкртчян.
«Жизнь ушла из меня – рассеялась, растаяла, погасла…»
Человек приходит в этот мир с охапкой хвороста. И его задача – сжечь ее до конца, чтобы она не превратилась в тлен. К сожалению, Фрунзик не смог всё это сжечь, там было еще много огня. Мы потеряли очень много тепла Фрунзика.
В последние месяцы жизни Фрунзик духовно был полностью обращен в себя. Его перестало интересовать и почти не трогало всё то, что совсем недавно вызывало живейший отклик. На первый план выступила семейная трагедия. Он горестно и как-то затаенно переживал ее. Единственной отдушиной Фрунзика, дававшей ему возможность хоть как-то держаться на плаву, был его театр, ответственность перед актерским коллективом. Однако осенью 1993 года театр пришлось закрыть. Фрондерствующая оппозиция отключила атомную электростанцию – единственный источник электроэнергии. Обстановка в городе напоминала блокаду Ленинграда. Армения замерзала без света, без газа. Пустые прилавки магазинов. Дикие, километровые очереди за хлебом, за керосином. А на улице постоянный шум и крик возбужденной толпы.
Уже после этого Фрунзик вывез сына в Париж, чтобы показать его врачам. Диагноз, поставленный Ваагну, не оставлял надежды. Это надломило артиста.
Ко всему прочему, вернувшись из Франции, Фрунзик узнал о смерти своего лучшего друга – народного артиста Армении Азата Шеренца. Они познакомились, когда Фрунзик работал в Ленинаканском театре. При знакомстве Азат Шеренц налил ему в стакан из-под чая водку и сказал: «Ты талантливый, ты должен выпить, потому что все талантливые актеры были алкоголиками». Фрунзик выпил… Вряд ли он знал тогда, что эти слова окажутся такими пророческими.
С горя актер снова запил, окончательно потерял интерес к жизни, уже почти не покидал своей квартиры. В комнате горела одна тусклая лампочка. Альберту удалось где-то раздобыть дизельный генератор от грузового автомобиля, и он подключил к нему лампу и холодильник. Впрочем, еда, принесенная братом, оставалась нетронутой – Фрунзик ничего не ел. Только пил, курил дешевые сигареты и слушал любимую музыку.
Альберт Мкртчян:
29 декабря я заехал к нему утром домой, чтобы отвезти на панихиду по Азату Шеренцу, с которым они всю жизнь были не разлей вода. Уже на первом этаже услышал его громкий голос. Поняв, что Фрунзик напился, я отпустил машину. До вечера я просидел около постели брата, а он не переставая говорил о своем театре. Помню, он в очередной раз поставил кассету с «Адажио» Альбинони, музыку эту собирался использовать в своем следующем спектакле. Потом я уложил его спать и на несколько часов поехал домой. Было пять вечера. Добравшись до дома, я тут же принялся упорно названивать Фрунзику – у меня было какое-то недоброе предчувствие. Хотя я понимал: из-за хаоса в городе телефонная связь была нарушена, и дозвониться до него было невозможно – с телефона Фрунзика можно было только звонить, а не принимать звонки. А в семь вечера мне позвонили и сказали, что Фрунзика больше нет. Он умер мгновенно, во сне. Он уснул вечным сном. Сидя за столом на кухне. Проснувшийся Ваагн заметил, что отца нет в комнате, вышел на кухню, увидел его, с трудом перенес на постель. «Скорая» уже ничего не смогла сделать. Инфаркт. Ему было всего 63 года…
Альберт Мкртчян как-то высказал свою версию смерти брата: «Фрунз желал смерти, он рвался к ней, он мечтал о ней, жестоко гася в себе жизненные инстинкты. Его не время погубило и не пристрастие к вину и табаку… Нет, он сознательно шел к своей погибели, не имея сил пережить страшную болезнь сына и жены – свое огромное семейное горе». Сос Саркисян подтверждает: «Я однозначно могу сказать – он решил больше не жить».
Его хоронила вся Армения. Природа тоже оплакивала Фрунзика – весь день шел дождь со снегом. Приехавшие на похороны гюмрийцы привезли с собой землю его родного города. Они сказали, что земля эта мокра не от снега, а от слез земляков. Прощание с актером затянулось и продлилось до сумерек. Света на улицах не было. Дороги в городе были размыты дождями и покрыты скользким, тающим снегом. Стоявшие на обочинах машины фарами освещали темные мостовые. Десятки тысяч людей с зажженными свечами провожали в последний путь любимого актера. Гроб с его телом несли по живому многокилометровому коридору, освещенному свечами.
На любительских съемках похорон запечатлелись заплаканные лица тысяч ереванцев, аплодирующих актеру в последний раз.
В новогоднюю ночь 1994 года армяне пили свой первый бокал не чокаясь. Без звона. Стоя и молча. В Армении так пьют за почившего близкого члена семьи.
Эпилог
Хоть и прошло почти шестнадцать лет, как Фрунзик Мкртчян ушел из жизни, трагическая история не закончилась со смертью артиста. Рок словно продолжал преследовать семью. В 1998 году в Аргентине от рака скончалась Нунэ, в 2003 году не стало Ваагна. Донара – врачи недаром обещали ей долгую жизнь – пережила всех: Фрунзика и своих детей – и ныне содержится в пансионате для душевнобольных под Ереваном, в полном забытье не в состоянии осознать бездну своей трагедии.
Тамар Оганисян вскоре после смерти Фрунзика эмигрировала в Америку. Даже родные не знают, как сложилась ее судьба.
Распалась некогда огромная страна. Многие казавшиеся незыблемыми авторитеты остались в прошлом. А любовь, которую испытывает к артисту многомиллионный зритель, никуда не ушла. Это любовь особенная… Фрунзика любят как человека, живущего рядом с нами, и говорят о нем в настоящем времени.
«Как любят в народе Фрунзика, не любят больше никого», – подтверждают его армянские коллеги, друзья, зрители. На родине актера, в Армении, в офисах, витринах, на рынках – всюду портреты Фрунзика – в жизни и в ролях. Да только ли в Армении! Афоризмы Фрунзика, его словечки, его знаменитые реплики путешествуют по многочисленным интернет-форумам. Фильмы с его участием не сходят с экранов телевидения. Их рейтинг неизменно зашкаливает. И каждый раз – новый всплеск зрительского интереса к жизни, ролям, личности любимого актера.
Что же такого особенного, такого важного подарил людям этот удивительный человек? Какую такую «умную вещь» сказал? Чем так забирает зрителей всех поколений, включая нашу колючую, не расположенную к сантиментам молодежь?
Возможно, особая харизма Фрунзика Мкртчяна – актера и человека – в какой-то степени восполняет вакуум нашей души, дефицит любви, искренности, доброжелательности. Неугасающая народная любовь к Фрунзику, его востребованность вселяют надежду в возможность реставрации ценностей жизни. Думается – а что если еще не всё потеряно? И тогда провозглашенный Фрунзиком высший эталон добра: «Когда тебе будет приятно, и мне будет приятно!» – не праздное утешение и не химера, а спасительная для души подсказка, возможность существования на высшем уровне человечности и в нашу жестокую эпоху.
Мир Фрунзика Мкртчяна и его героев воспринимается сегодня как противоядие против ненависти и агрессии, которыми полыхает современное общество.
«Неужели всё это было с тем добрым, нелепым увальнем Мкртчяном, над чьими ролями мы хохотали в кинотеатрах и чьи знаменитые реплики повторяли как афоризмы? Да, было. “Было”, – говорили с телеэкрана его многочисленные друзья и коллеги: Вахтанг Кикабидзе, Георгий Данелия, Ролан Быков, Сос Саркисян и другие. Но почему? Друзья ничего не могли на это ответить. Просто вспоминали своего друга и как будто извинялись перед нами за свое благополучие и перед ним – за то, что он вновь оказался один, когда умер в 1993 году в своей маленькой однокомнатной квартирке в Ереване.
С нами остались его роли, его фразы, его грустная полуулыбка. То ли шутка, то ли извинение, то ли прощение, то ли просьба. О чем? Может быть, о том, чтобы никто из нас никогда не оставался одиноким».
«О таких, как Фрунзик, Лев Толстой сказал: “Смерти нет. Есть только любовь и память сердца”. Фрунзик остался в памяти наших сердец. В образах тех киногероев, которые живут вечно. Какое счастье, что есть такое искусство – кино, которое сохраняет в поколениях творения великих актеров!»
«В искусстве врагов не бывает. Я азербайджанец, и армяне считаются моими врагами. Но как я могу не любить Рубена, героя фильма “Танго нашего детства”? Конечно, это невозможно! Ах, если бы мы не воевали! Ах, если бы всё было по-другому…»
Сценография
Немецкий солдат – «Молодая гвардия» Г. Граков (по А. Фадееву). 1948.
Один из гостей – «Намус» (Честь) А. Ширванзаде. 1948.
Киракос – «Восточный дантист» А. Паронян. 1948.
Ага-Степанос – «Высокочтимые нищие» А. Паронян. 1948.
Армен – «Любовь без каверзы» Ашот и Арам Папаяны. 1948.
Герц – «Заговор смертников» Н. Вирта. 1949.
Егор – «На высотках» Г. Борян.