Жить в бывшей комнате Юрия Олеши было ужасно лестно. Чтобы девочки тоже гордились своим адресом, Света пересказала им и «Три Толстяка», и даже «Зависть». Света, как дочь сельского учителя, выросшая среди книг и разговоров о судьбах родины, с большим интересом дружила с Оленькой и Шурасей — настоящими крестьянками, благодаря советской власти получившими возможность окончить и школу, и ускоренные профкурсы. Книжек девочки отродясь не читали, зато в делах практичных были куда как толковее и расторопнее Светы: быстро установили график — кто когда носит воду и заправляет примус, позатыкали тряпками щели в окнах, вмиг обжили комнату и сочинили честные правила своей маленькой и дружной коммуны.
Все это Света думала, уже подбегая — совершенно, между прочим, без опоздания! — к большому зданию библиотеки, похожему на нарядную крепость или хорошо откормленную шахматную ладью. Оно занимало целый угол квартала и смотрелось впечатляюще.
Девочки Свете завидовали: здорово работать так близко от дома! А Света завидовала им в ответ. И потому, что до своих государственных курсов украиноведения на ул. Свободной Академии девочки тоже добирались довольно быстро. И потому, что работать вместе — весело. И потому, что в выставочном зале у девочек постоянно происходили какие-то интересности. Сейчас, например, шел смотр школьных поделок о градостроительстве. Одна школа выставила сделанный из спичек Кремль. Другая — огромную вышивку с портретом Ильича. А еще была работа про Харьков: макет знаменитого, строящегося за городом завода ХТЗ и поселка при нем. От грандиозности будущего завода, как говорили девочки, у всякого взглянувшего отваливалась челюсть. Одно дело — читать о строящемся промышленном гиганте в газетах, совсем другое — увидеть все своими глазами на макете.
У Светы в библиотеке таких любопытных мероприятий не происходило. Но это лишь пока. Света давно придумала себе правило: нравится что-то у других? — не завидуй, а воплоти такое же у себя. Сразу, конечно, навязывать свои идеи и проводить выставки в библиотеке она не могла, но позже, когда Света станет важным работником…. Набравшись опыта и получив хорошие рекомендации, Светлана собиралась идти дальше — в университет. Батько, правда, считал, что вместо работы в городе дочь могла бы посидеть год за учебниками, готовясь к вступительным экзаменам, но Свете не хотелось в столь взрослом возрасте сидеть на шее у родителей. К тому же поступать в университет без рекомендаций от трудового коллектива было стыдно — государство дает тебе право бесплатно учиться, так докажи на деле, что достоин и умеешь приносить общественную пользу, что уже нашел себе место, куда вернешься дипломированным полезным сотрудником…
— Ой! Что это? — У самой библиотеки Света вынырнула из своих мыслей и нерешительно остановилась.
Прямо под центральным входом, прислонившись спиной к двери, ведущей в подвал, полулежал-полусидел тощий паренек в валенках и ватнике. Огромные арочные окна второго этажа библиотеки вскидывали высоко над ним свои и без того удивленные оконные рамы-брови. Света подбежала ближе.
— Тебе плохо?
— Нет, — ответил паренек, отрешенно улыбнувшись. — Мне уже даже хорошооо!
Света внимательно всмотрелась в совсем юное, явно давно немытое лицо. «Бездомный. Замерз и теряет сознание от голода!» — постановила она, с горечью понимая, что снова останется без обеда.
— Вот! Ешь! — Света развернула замотанный в носовой платок бутерброд. Потом замешкалась, но решила не быть жадиной и вареное яйцо тоже отдала.
Парнишка быстро запихивал еду в рот обеими руками и при этом, словно заведенный, бубнил с набитым ртом:
— Не надо, не возьму. Вот еще. Ешь сама…
— И зайди в библиотеку. В читальный зал или в клуб, — заботливо наставляла тем временем Света. — Там намного теплее. Они обязаны пускать всех посетителей. Заодно почитаешь…
Пока она убеждала паренька не бояться вахтера, пока убеждала вахтера не пугать паренька — пробежали драгоценные минуты. На утренней летучке все уже собрались.
— Светлана! Ты опять опоздала? — Ольга Дмитриевна — тонкая, мягкая, с нежным лицом и светящимися глазами, кажется, понимала, что должна отругать нерадивую подчиненную, но совершенно не понимала, как это сделать. — Опять кормила бездомных? Или спасала котенка? Что на этот раз?
Света отрицательно помотала головой, понимая, что ее ежедневные истории всем уже надоели.
— Не волнуйтесь, она уже наказана, — полушутя сообщил председательствующий на летучке Борис Осипович. — Сегодня снова пойдет по задержантам-невозвращенцам. Сизифов труд, без которого в нашем деле никак нельзя. Скажите им, что если книги не вернут, то выпишут административное наказание: станут мести пол на заводе! Сразу за голову возьмутся! Пойдете ведь, голубушка?
Света кивнула, хотя прекрасно понимала, что ее уже третий день отправляют бегать по городу не в наказание за опоздания, а просто как самую молодую. Даже приди она раньше на час — все равно пришлось бы разносить уже давно напечатанные угрожающие письма с требованиями вернуть книгу, которая слишком давно была «на руках», или же заплатить штраф в пятикратном размере. Письма эти надлежало отдавать лично в руки, но рабочее время ведь у всех в городе было одно и то же, поэтому Света вечно никого не заставала дома. Никакие книги, соответственно, в библиотеку она не возвращала. С другой стороны — и ладно. Гулять по городу Света всегда любила.
Сегодня, например, к первому адресу нужно было идти по центральной улице мимо Госпрома. Невероятный, состоящий весь из разнокалиберных прямоугольничков и прямоугольничиш, похожий больше на журнальное фото, чем на живое здание, новехонький Дом Государственной промышленности буквально завораживал. «Зря его называют небоскребом. Он вовсе не скребет небо, а поддерживает его, как Атлант», — думала Света, пробегая мимо. Огромная заснеженная площадь перед зданием делала его особенно величественным.
А ведь Света частенько ходила тут во времена, когда ни Госпрома, ни площади еще и в помине не было. Батько в ту пору часто ездил в город по делам и непременно брал детей с собой «для развлечений»: то поглазеть на витрины магазинов, то на лифтах в новых домах покататься, то, рассматривая проходящий сквозь вертушки народ, подождать в вестибюле какого-нибудь учреждения, пока он пройдется по нужным кабинетам. Добираться из поселка в город тогда было, конечно, еще небезопасно, но, как говорил батько, «молва о бандитских шайках вокруг поселка Высокого будет всегда, а детство пролетит — не заметишь». Но Света заметила. Не по себе — по городу. Как он разросся, как покрылся автомобилями, как наполнился стройками, которые вот-вот превратятся в чьи-то дома, работы и судьбы…
Дойдя до нужного дома — идти от угла с площадью было ровно две минуты, — Света решительно дернула дверь парадного входа. Не заколочено!
Она вошла в широкий светлый подъезд и оглянулась. Жильцы дома, хоть и оставили свободным парадный вход, все же оказались людьми практичными: бывшая будка консьержки была переоборудована под чей-то дровяной сарай, пространство под лестницей — отгорожено фанерной перегородкой и обклеено плакатами, а центральная полоска на широких ступеньках хоть и выделялась цветом из-за многолетнего сокрытия, но никакой ковровой дорожкой нынче покрыта не была. И правильно! Высокое кпд каждого метра — залог хорошей жизни всех советских граждан.
Света легко взбежала по ступенькам и мысленно пробормотала что-то вроде: «Пусть никого не будет дома, ну пожалуйста!» Случай был сложный: по распоряжению Главполитпросвета задерживаемая книга подлежала конфискации из библиотек. Причем говорить об этом задержанту-невозвращенцу Свете воспрещалось под страхом того самого административного взыскания. В письме она грозно и настойчиво рекомендовала вернуть книгу, но понятия не имела, как объяснить в разговоре, почему все могут вместо книги оплатить штраф, а читатель, взявший полгода назад «Золотых лисят» Юлиана Шпола, деньгами не отделается.
На нужной двери висела табличка с пронумерованным списком жильцов. Звонок при этом был только один, и упоминаний о том, кому сколько раз звонить, нигде не наблюдалось. «Наверное, по порядковому номеру!» — догадалась Света и, так как искомый жилец стоял в списке последним, уверенно позвонила шесть раз. Вышло довольно мощно.
— Что вы творите?! — Дверь приоткрылась еще на четвертом нажатии. На пороге, с видом мученика сжимая голову руками, покачивался заспанного вида гражданин в пальто, накинутом поверх пижамы. Пальцы босых ног, то ли от тянущегося по паркету сквозняка, то ли от нервов, дергались. — Прекратите хулиганить! Что? Шесть звонков? Какая глупость! Вы ошиблись. У нас с соседями нет никакой дифференциации звонков. Да, у всех есть, а у нас — нет. Тут живут доброжелательные люди. Кто сможет, тот откроет и пригласит, кого спрашивают. Вот вам, собственно, кого?
— Морского Владимира Савельевича.
— Хм… — Гражданин посмотрел более заинтересованно, после чего галантно поклонился, распахнул дверь пошире и кивком пригласил Светлану войти: — Я вас слушаю.
— Не понимаю! — спустя пять минут Света и Владимир Морской все еще неловко топтались в удивительно чистой и просторной прихожей. — Я брал книгу в библиотеке, я ее потерял. Хочу оплатить штраф. Оформляясь к вам в читатели, я подписывал бумагу, где нормальным украинским языком было написано: «Загубив книжку — плати штраф». Потерял и ищи ее денно и нощно до скончания пятилетки, а то у молодого сотрудника библиотеки Светы Ининой будут неприятности, — там написано не было.
В ответ Света вымученно улыбалась, пожимала плечами, но не двигалась с места, всем своим видом показывая, что не уйдет, пока Морской не поищет книгу.
— Говорю вам, я уже искал, — страдальчески кривился он. — Книгу могла по ошибке загрести моя бывшая жена — вообще-то она меня бросила и уехала в Ленинград, но недавно вот нагрянула забрать часть общей библиотеки. Могла случайно задевать куда-то моя семилетняя дочь — она обожает книги, но не любит класть вещи на место…