Морской понимал, что его несет, но остановиться уже не мог. И даже убеждал себя мысленно, что поступает верно.
«Саенко же действительно ловил бандитов. Вдруг и впрямь поможет… Или хотя бы стукнет кому следует, что тут у нас расследование, явно связанное с заграничным вмешательством, не двигается с места. Если инспектор дело не возобновит, быть может, связи Саенко помогут».
— Знаете, Ирина Александровна, вы — настоящий человек! — спустя час кричала Света, залетая в артистическую. — Похоже, все получается. Куда я могу повесить пальто?
— Никуда, — без улыбки отрезала Ирина, и пояснила, прежде чем Света успела обидеться: — Вы ненадолго. Мы же уходим?
От этой вечной невежливости с Ириной не хотелось иметь никаких дел. Но, с другой стороны, судить человека надо по поступкам, а Ирина, как ни крути, оказалась в трудной ситуации настоящим товарищем. Приняла идею Светы о поисках Доброжелателя и согласилась помочь. Спросила только: «Вы действительно думаете, что, заслышав слова пароля, Доброжелатель сам явится к нам с отзывом и рассказом о том, что случилось с Нино?» и, услышав в ответ Светино горячее «да», тоже утвердительно закивала.
— У меня все готово! — перешла к делу Света. — Вы когда сможете приступать?
Получив ответ в стиле «Я же говорю, вы тут ненадолго, значит, и глупцу понятно, что я готова начинать уже сейчас», Света нахмурилась, но ругаться не стала.
— Вот и отлично! Операцию «Фуэте на Бурсацком спуске» объявляю начатой!
Еще только придумав, как все провернуть, и заручившись Ирининой поддержкой, Света испытала громадный прилив энергии. Он наделили ее и даром убеждения, и умением решать все оргвопросы. Смелыми рассказами об агитации народных масс за возвышенное искусство Света выпросила у директора Рыбака разрешение на местную командировку Ирины, потом самолично собрала весь необходимый для мероприятия реквизит и ужасно теперь гордилась происходящим.
— Тогда идемте скорее! — прокричала она. — Как только мы найдем Доброжелателя, получим ключ к разгадке всего дела. А если Коля или же Морской цепляться станут, так вот у нас и бумажка есть, что мы вовсе не расследованием занимаемся, а советской агитацией!
Вскоре Света уже гордо катила груженую тележку по затоптанному твердому снегу.
— Я, если честно, думала, вы не такая! — все пыталась поблагодарить Ирину она. — Ну, вы ведь даже спину держите так, будто все вокруг вам в подметки не годятся… А как разговариваете? Словно вам каждый собеседник миллион должен… И смотрите всегда вдаль и… — тут Света осеклась, вспомнив, что собиралась выразить балерине восхищение. — Забудьте, что я говорю! Просто спасибо! Я думала, вы не такая, а вы — така-а-я! Хоть и нос вечно задираете и никого из окружающих ни в грош ни ставите и…
— Что? — растерянно переспросила балерина. — А… Ставлю, не волнуйтесь. В грош, конечно, ставлю, — и снова погрузилась в свои мысли.
Ирина шла налегке и не особо вслушивалась в Светины щебетания. Задача предстояла непростая. Но, с другой стороны, тем интереснее. Это был вызов. Вызов Морскому, вконец позабывшему, на что способна Ирина, вызов себе, вызов публике. Вызов будущему, на которое отныне у Ирины появились новые грандиозные планы. Она боялась таких ситуаций и потому любила их.
Через несколько минут «Гастрольная труппа государственного оперного театра» — да-да! Именно так написал Рыбак в разрешении: «В составе балерины — 1 шт и агитатора — 1 шт» — разгружала «отпущенный согласно переписи» реквизит на верхней площадке заснеженного скверика, разбитого посреди двух частей бывшего Бурсацкого, а ныне Спуска 12 Ноября. Вспомнив комсомольские школьные будни, Света принялась ловко орудовать молотком, прибивая листок с названием мероприятия на заранее принесенную деревянную дощечку. Соединив получившуюся конструкцию с длинной деревянной палкой, она воткнула палку в спинку ближайшей лавочки. Заветную фразу пароля, то есть «Фуэте на Бурсацком спуске», Света расписывала красками минут двадцать и теперь не без основания опасалась, что мокрый снег испортит всю афишу.
— В последний раз я так волновалась, когда спасала государя императора, — сказала Ирина, оценивающим взглядом окинув спуск и людей, наполняющих окружающее пространство. Рабочий день, будни. Все куда-то спешат. Из зевак — греющиеся чуть ниже возле подвального окошка беспризорники, студенты, выскочившие на перерыв, да подсобные рабочие из нижних лавок. Разумеется, Доброжелателя среди них не найдется. И журналистов пока нет. Но слухами земля полнится. Не в первый, так во второй или в третий день нужные люди обязательно услышат про беспрецедентную акцию и явятся сюда кто с ответными словами пароля, а кто и просто с фотоаппаратом.
— Что? — Света все переваривала фразу про императора. — Это какого государя? Что значит «спасали»?
— О! Вы не знаете эту историю? Сейчас расскажу! — неожиданно весело хихикнула Ирина. Она и болтала, и делом занималась одновременно: высунув руки из рукавов и превратив шубу в своеобразную ширму, начала переодеваться. — Только, чур, в панику не впадать, органам не жаловаться! Будьте уверены, органы наши про меня и так все знают. Держат на особом счету и под пристальным вниманием. Я когда коллегам эту историю про императора рассказала, они так испугались, что настоящий товарищеский суд устроили. — Тут шуба подозрительно накренилась. Видимо, Ирина наклонилась, чтобы надеть что-то на ноги. При этом, как ни в чем ни бывало, она продолжала говорить: — Если бы Ма не пришла выступить в мою защиту, кто знает, чем бы дело кончилось. А так Ма — мой верный талисман — быстро их вернула к реальности. — Из шубы раздался выдох. — Рассказала про свое крестьянское происхождение, про тяжелую жизнь кухарки и непростое становление советского управленца. Вспомнила заветы Ильича и цитаты товарища Сталина. Потом говорит так грозненько, — из шубы высунулась Иринина голова и басом проговорила: — «И что, служители искусства, палец о палец в своей жизни ни разу не ударившие, уважаете вы мой трудовой путь? То-то! И ведь понимаете вы, что я плохого человека воспитать не могла, так? Раз ко мне в руки ребенок попал, значит, правильного сознания человеком стал! Хочу напомнить, что недавно на первых слушаниях партийной чистки товарищ Кретов — не буду тыкать пальцами, но все вы знаете, чей он ассистент, — признался в том, что он сын жандарма. Что он услышал в ответ? Да! Члены комиссии сказали, мол, это не важно. Советская власть не собирается мстить за отцов, и если человек честно работает, то совершенно все равно, кто его отец, так как за выбор отца он не отвечает. Вы же не хотите спорить с уважаемыми членами комиссии?» — Ирина снова заговорила нормальным голосом. — Что тут началось! И овации были, и слезы раскаяния, и в ноги мне с извинениями люди падали. Кто-то даже цветы Ма вручил, так им речь ее понравилась. Служители Мельпомены, люди слабой воли с расшатанной психикой, что с них взять!
Последние слова Ирины снова доносились уже изнутри шубы.
— А историю-то саму расскажите! — взмолилась Светлана.
— Дело было в 17 году, — охотно согласилась Ирина, выдохнув. — Только что прогремела Февральская революция. Нас — воспитанниц Харьковского института благородных девиц — вывели на улицу. Все вокруг были радостные, оживленные. Кто-то еще раньше пустил слух, что нужно улыбаться и украшать одежду чем-нибудь алым. В ход шли и красные ленточки, и цветы из гербария, и даже фантики для конфет. Так мы узнали, кто в нашей спальне воровал конфеты — у одной девочки в шкатулке оказались обертки. Но значения это уже не имело, ведь фантики были алыми, и девочка искупила свою вину, любезно раздав их, чтобы мы могли повесить их на грудь, когда всех поведут смотреть демонстрацию. — Ирина уже переоделась, но историю решила дорассказать. — Воспитательницы с каменными лицами смотрели на это наше безобразие, но ничего не говорили. Кажется, они были единственные, кто думал о последствиях случившегося. Все остальные пребывали в эйфории. По мостовой широкими рядами шли веселые и беззаботные люди. «Институтки! Идите с нами!» — кричали нам. — Ирина смотрела вдаль так выразительно, будто там до сих пор шагали демонстранты. — И тут между нами молнией промчался страшный слух. В наш актовый зал ворвались студенты. По всей видимости, учащиеся ветеринарного института. Они чинили беспорядки. Все мы отважно кинулись в актовый зал и обомлели. — Ирина сделала паузу, и сердце Светы бешено заколотилось. — Кого-то убили? — в ужасе прошептала она. — Хуже! — ответила Ирина: — На полу лежал сорванный со стены портрет царя. Два студента с яростными лицами кололи его ножами. Старшие девочки что-то лепетали о бесчинствах, но их никто не слушал. И тут мне в голову пришла идея. — По интонациям Ирины нельзя было понять, шутит она или и правда гордится идеей, поэтому Света непроизвольно нахмурилась. — Мне было 12 лет, и я чувствовала себя в совершеннейшей безопасности. Студенты были злы, и ножи в их руках были самые настоящие, но не станут же они обижать ребенка? И я решилась. Подскочила поближе к портрету и с криком «Ах, мне дурно!» свалилась в притворный обморок. Прямо на царя. Старшие девочки приняли игру, заохали, унесли меня на портрете в лазарет. Так мы спасли царя Николая. Мы так гордились тогда! — Ирина расстегнула верхние пуговицы и выскользнула наружу, перешагнув через шубу. — Боже, где они теперь? И те студенты, и девочки, и… — Ирина вдруг поменялась в лице. — Ой, не важно… Я говорила уже, да, что, нервничая, много говорю? Морской бы уже убил меня за эту болтовню! Впрочем, за все это наше мероприятие он убил бы меня скорее, так что за болтовню убивать было бы уже некого. Начинайте же, а то я совсем остыну!
Света вцепилась в рупор, зажмурилась и что было сил бодро закричала:
— Внимание-внимание! Товарищи и граждане, не проходите мимо! Только сегодня… Э… а также только завтра, послезавтра, а там посмотрим… вам предоставляется удивительная возможность научиться танцевать балет! Перед вами настоящая балерина! Ударница танцевального труда и ведущая артистка государственного оперного театра!