— На что вы намекаете?! — Фуоко возмущенно взвилась из кресла.
— Я не намекаю, дэйя, я говорю открыто. По сведениям, которые мне удалось добыть, ваш отец участвует в крупномасштабных коррупционных схемах, уводящих огромные деньги из государственного бюджета, а также в таких изощренных биржевых спекуляциях, по сравнению с которыми все операции клана «Кобра» не тянут даже на карманную мелочь. Вы знаете, что сейчас на биржах Кайтара бушует паника? А знаете, что ее спровоцировал ваш отец, подбросив одной журналистке определенные материалы и заставив ее задать вопрос на последней паладарской пресс-конференции? В ближайшие декады сотни, тысячи людей потеряют свое состояние и разорятся, и их деньги пойдут в карман вашего отца, а значит — и в ваш тоже. А еще, по имеющимся у меня сведениям, в начале своей карьеры ваш отец не брезговал даже банальным рэкетом и все той же контрабандой — и не брезгует ими и сейчас, контрабандой уж точно. О, я вижу по вашему ошарашенному лицу, что вы ни о чем таком не подозревали. Охотно верю. Однако, дэйя, если я бандит, то вы — бандитская дочка, и не вам смотреть на меня свысока.
Фуоко чувствовала, как колотится ее сердце. Она ошеломленно смотрела на искривленное саркастической ухмылкой лицо Мэя. Отец — рэкетир? Коррупция и воровство из государственного бюджета? Нет, он лжет! Или…
— Однако, дэйя, проблема не во мне и не в вашем отце. Вы спросили, зачем вы нужны мне. Отвечаю: я не собираюсь оставаться мелким рэкетиром и крышевателем притонов до конца своей жизни. Вас не удивляет, что я так хорошо говорю на кваре и так много знаю о Кайтаре? Девять лет назад, во время Первого Удара, я учился экономике на втором курсе университета в Оохае. Я хотел заняться внешнеэкономической деятельностью, создать свою фирму, чтобы торговать с другими странами, и мой отец, мелкий чиновник, сумел собрать необходимые для учебы деньги. Но в день Удара он умер. Моя мать погибла во время последовавшей эпидемии холеры, я сам чудом выжил. Мне пришлось бросить университет и присоединиться к Анъями. Я грабил людей на улицах, вламывался в магазины и банки, собирал дань с уличных торговцев, выбивал долги и вообще занимался вещами, о которых в приличном обществе стараются не упоминать. Но я никогда не забывал об одном, дэйя: миром правит не сила и даже не деньги. Миром правит знание. Оно лежит в основе нашей цивилизации. Миром правит тот, кто владеет информацией — а я умею ее собирать и использовать по назначению.
Мэй резко встал, подошел и склонился над вжавшейся в кресло Фуоко, оперевшись рукой о подлокотник.
— Ваш отец начинал как простой рэкетир и мелкий воришка. Сейчас он владеет заводами, судами, банками, но главное — научными лабораториями по всему Кайтару. На него работают десятки ученых и тысячи их помощников, создавая новые технологии, приносящие огромную прибыль, немногим меньшую, чем воровство из госбюджета. Ваш отец понимает ценность знания — и точно также ее понимаю я. Я восхищаюсь вашим отцом, дэйя, и когда-нибудь стану таким же, как он, богатым и уважаемым.
В глазах оябуна зажглись фанатичные огоньки.
— Аристократы, которые сейчас не снизойдут даже до плевка в мою сторону, станут униженно кланяться мне в надежде на подачку. Я…
Он осекся и тяжело задышал.
— Н чтобы достичь цели, мне нужны люди, способные работать головой — такие люди, как вы, дэйя, — наконец продолжил он. — Мне наплевать, что вы женщина. Я достаточно знаю о мире, чтобы не иметь предрассудков на сей счет. Главное, что вы достаточно умны, чтобы заинтересовать паладаров, а значит, и меня. Я не знаю, каким станет мир через пять или десять лет, но твердо обещаю: чем бы вы ни захотели заняться, я обеспечу вас всем необходимым. Не хотите оставаться с паладарами или возвращаться к отцу? Отлично. Я приму вас с радостью. Я и только я: остальные кланы Анъями увидят в вас лишь богатую дойную корову или ценную заложницу, а аристократы отвергнут вас, потому что презирают женщин. Приходите одна или приводите друзей, занятие найдется для всех. Вы сможете заниматься, чем хотите — исследовать, создавать, творить новые невиданные вещи, спасая нашу цивилизацию от Красной Звезды или просто развлекаясь в свое удовольствие. Однако для начала вы должны научиться толком использовать свои мозги, и паладарский Университет для вас — весьма удачный вариант. Понимаете?
Фуоко пораженно смотрела на склонившегося над ней мужчину, на его ястребиное лицо и хищно сощуренные глаза. Неужели он говорит правду?.. ему и в самом деле нужна ее голова, а не отцовское богатство?
— Я не могу, Мэй-тара, — почти шепотом произнесла она. — Мне… нельзя оставаться среди людей. Вы же видели вчера… я же сожгла двоих людей. Я убийца…
Мэй снова рассмеялся отрывистым сухим смехом.
— Вы юная дурочка с головой, напичканной дурацкими предрассудками, — наконец сказал он. — Те двое пытались вас пристрелить, как и пиратский адмирал в Хёнконе полгода назад. Каждый второй человек в мире не поколебался бы ни секунды перед тем, как прикончить их любым доступным способом. Вы абсолютно чисты по любым законам, писаным и неписаным. Право на самозащиту есть у каждого, а уж сжечь врага таинственной силой или перерезать ему глотку обычным ножом — все равно. Поверьте мне как… хм, бандиту, отнявшему не один десяток жизней.
— Вы не понимаете, Мэй-тара! — с отчаянием сказала Фуоко. — Я не хотела их убивать, у меня случайно получилось! И волют я позвала на яхте тоже случайно! А если бы они кого-нибудь убили или потопили яхту? А ночами из меня сгустки энергии вылетают и молнии бьют сами по себе! Я опасна!
Мэй молча оттолкнулся от подлокотника и выпрямился. Он отступил на шаг назад, как-то странно развел руки со скрюченными пальцами, неловко искривившись из-за мешающей перевязи на левой — и на глазах у Фуоко между ними всклубилось серое спиральное облако с сердцевиной, тут же замерцавшей хорошо знакомым багровым светом.
— Не нужно рассказывать мне про опасность, дэйя, — с иронией произнес он. — Я ничуть не менее опасен, чем вы. Вчера вечером мой… бывший помощник решил воспользоваться моментом и выстрелить мне в спину. Но он знал, что вблизи я способен вырвать его душу, а потому отступил на безопасное расстояние — и промахнулся, когда начали появляться волюты. А вот я не промахнулся, дэйя. Штука у меня между руками способна стрелять сгустками энергии, как волюта. Возможно, вы способны на то же самое. Учтите, что на меня выстрелы волют не действуют, в чем я в последний раз убедился лишь вчера, так что для меня вы не опасны. Ну, а на других мне, если честно, наплевать.
Мэй опустил руки, и серое облако исчезло.
— Мы вами похожи, дэйя, — жестко сказал он. — Мы оба давно перестали быть обычными людьми и стали чем-то большим. Возможно, мы — новый виток эволюции, и рано или поздно такие, как мы, станут править миром. Даже если я бандит, я никогда не убиваю ради развлечения, и я не более жесток, чем наши официальные власти. Присоединяйтесь ко мне, дэйя, когда окажетесь готовы.
— Но…
— Вы богаты, умны и обладаете нечеловеческими способностями, дэйя Деллавита. Вы обречены стать либо кукловодом, либо безвольной марионеткой в чужих руках. Третьего варианта нет, и незаметно отсидеться даже в самом глубоком бункере не удастся. Не стану лгать: я тоже намерен вас использовать к своей личной выгоде. Но я предлагаю честное партнерство там, где другие попытаются вас обмануть. Хотите идти по жизни в компании человека, который станет ценить вас не за папашины деньги и не за смазливую мордашку, а за то, что вы есть на самом деле? Тогда заканчивайте Университет и присоединяйтесь ко мне. Ну, а пока…
Мэй глянул на наручные часы.
— Самолет с дэем Айдари уже приземлился. Думаю, он появится здесь…
В дверь тихо постучали, и тут же в приоткрывшуюся дверь заглянул человек. Он что-то негромко сказал на катару.
— Наверное, он как раз звонит из аэропорта, — кивнул Мэй. — Минуту, дэйя, я поговорю с ним…
Он взял протянутую телефонную трубку от аппарата в руках человека и что-то коротко сказал в нее на катару. Следующие несколько секунд он молча слушал, и вдруг его лицо полыхнуло такой яростью, что Фуоко вздрогнула. Оябун «Кобры» что-то рявкнул в микрофон и со злостью бросил трубку о стену, так что та треснула и с громким грохотом упала на пол. Мэй что-то громко заорал в коридор, и мужчину с телефоном как по волшебству сменила перепуганная служанка с кипой тряпья в руках.
— Одевайтесь, дэйя, быстро! — приказал оябун. — Нам нужно немедленно уходить отсюда. В противном случае вам… придется иметь дело с куда менее приятными людьми, чем я. Живо! — внезапно рявкнул он в полный голос и вышел в коридор, громко хлопнув дверью.
Служанка лихорадочно раскинула одежду по постели и затеребила Фуоко за рукав, вытаскивая ее из кресла. Девушка покорно подчинилась, даже не пытаясь понимать происходящее. Она сбросила халат и ночнушку, после чего влезла в непривычно огромное и плотное нижнее белье, которое в Кайтаре могло бы сойти за летнюю уличную одежду, а потом — в довольно мешковатое и балахонистое платье до пят неопределенного голубовато-серого оттенка. Сандалии, чудом дважды уцелевшие накануне, она надела свои: по крайней мере, разношенные, не сотрут ноги. Через несколько минут, даже не причесавшись толком, она оказалась в полутемном коридоре, набитой целой толпой мрачных мужчин в коротких, до икр, штанах и мешковатых халатах поверх полотняных рубах. Ее подхватили под руки и почти вынесли сначала на неширокую лестницу с крутыми деревянными ступеньками, а потом на улицу, где у самого входа уже стоял невзрачный фургончик, обтянутый зеленым брезентом.
— В кузов, дэйя, быстро! — приказал Мэй, настороженно оглядывавший улицу.
И тут неподалеку затарахтели моторы.
Длинный поток мотоциклов вырвался из-за поворота извилистой улицы и моментально запрудил ее. На каждом мотоцикле сидели два человека: мужчины в черных кайтарских деловых костюмах, белоснежных рубашках и черных очках. Они тут же соскочили на землю, побросав двухколесные средства передвижения как попало, и Фуоко вдруг обнаружила себя под прицелом невообразимого количества пистолет-пулеметов. Мэй что-то невнятно прошипел, а его люди медленно отступили к стене дома. Фуоко машинально прикинула количество новоприбывших. Выходило не меньше сорока человек.