стами и народными вождями. Оставленные без присмотра, они могут стать даже большей угрозой, чем Буцефол и ему подобные.
— А если мы сделаем неверный выбор?
— Не советую, — улыбнулся примарх. — Склоните головы. Смиритесь с судьбой, утешая себя тем, что мне не безразличны ваши стремления. В ином случае ваше братство исчезнет уже по-настоящему.
13: Идеальная жизнь
Канцлер Коринф сделал выпад. Его движения были плавными, за мыслью тут же следовало действие. Клинок Беллероса равномерно ударял по медленно вращающемуся манекену, и на тренировочной кукле возникали все новые борозды. Пересекаясь, эти бескровные раны образовывали замысловатый узор. Отступив, визасец взмахнул оружием так, словно парировал контратаку.
Учебный зал предназначался для губернаторской гвардии, однако примарх знал из достоверных источников, что солдаты редко заглядывают сюда. Очевидно, канцлера такое положение дел устраивало.
Фулгрим подошел к нему, держа руки за спиной.
— Отменная техника.
Коринф вздрогнул и резко развернулся. Выбросив вверх ладонь, Фениксиец без труда отбил клинок Беллероса. Отскочив назад, тот выругался.
— Простите, — с ухмылкой сказал примарх, — порой я забываю, что неулучшенные люди не так внимательны, как мои воины.
Канцлер уставился на него, по-прежнему держа оружие в полупозиции. Наконец он медленно опустил клинок.
— Извинения не требуются, мой господин.
— Фулгрим. Помните, Беллерос? Мы условились.
— Я счел, что в нынешней ситуации нам лучше вернуться к формальному общению.
— Уверяю вас, Беллерос, все это к лучшему.
— Слова тирана.
Фениксиец шлепнул манекен наотмашь; тот завертелся, скрипя.
— Я не тиран. Если бы я был деспотом, вы бы дважды подумали перед тем, как заявлять нечто подобное. — Он помолчал. — Ну или большинство людей на вашем месте.
Примарх обошел куклу по кругу, подмечая свежие царапины.
— Вы амбидекстр?
— Что?
Подняв ладонь, Фулгрим пошевелил пальцами.
— Одинаково хорошо владеете обеими руками? С правой и левой сторон поровну следов.
Коринф медленно кивнул.
— Да. Это у меня не с рождения, я долго тренировался.
— Восхитительно. — Фениксиец облокотился на манекен. — Не желаете ли спарринг?
У канцлера округлились глаза, и примарх рассмеялся.
— Клянусь, вам ничего не грозит. Я весьма бережно отношусь к противникам. — Он сделал паузу. — По крайней мере, в учебных схватках.
Беллерос покачал головой:
— Думаю, я отвергну ваше любезное предложение. На сегодня с меня достаточно фехтования.
— Визасец говорил резко, без прежней теплоты. Пожалуй, вполне объяснимая перемена, если учесть, что правительство, которому Коринф столь верно служил, только что распустили по приказу Фулгрима. Столица — и, следовательно, вся планета — фактически находилась на военном положении. Главные силы континентальной армии возвращались в Нову-Василос, а патриции буйствовали, видя, как их хитроумные планы рушатся на глазах.
Фениксиец остановил уходящего канцлера:
— Вы ведь понимаете, зачем мне это?
— Понимаю, — ответил Беллерос, глядя в сторону. — Но вы неправы. Вы провоцируете войну ради собственных целей. Одни только людские потери будут колоссальными.
— Цель оправдывает средства.
Коринф усмехнулся.
— Уверен, то же самое говорил предок Пандиона, когда превращал юг в Стеклянистую пустошь. Или когда покорял западные провинции. — Визасец покачал головой. — Вы приносите нам те же беды. Я думал… то есть надеялся, что вы измените положение к лучшему. Но вы, похоже, решили надеть на Визас самое тяжелое ярмо. — Он посмотрел на Фулгрима. — Однажды я спросил, как вы к нам относитесь. Теперь мне понятен ответ.
— Беллерос, я помогу Визасу, но лечение не бывает безболезненным. — Примарх опустил взгляд на канцлера. — Нельзя допустить, чтобы мир рухнул в безвластие, каким бы благотворным оно ни казалось. Что-то достойное можно возвести только на прочном фундаменте.
— Пандион — одна из ваших опор?
— Других у меня нет. Он — узнаваемый номинальный лидер, известная величина. Пандион выказал готовность к сотрудничеству и умение приспосабливаться к меняющимся условиям. Эти качества обязательны для планетарного губернатора.
— Такими же качествами обладает любой демократически избранный совет, — с жаром ответил Коринф. — Правительство, уполномоченное людьми…
— Какими людьми? — расхохотался Фениксиец. — Землепашцами-арендаторами из аграрного пояса? Рабочими, которых загоняют до смерти на обогатительных фабриках? — Он мотнул головой. — Нет, я понимаю, о ком идет речь, даже если вы сами не догадываетесь. Власть возьмут личности вроде патриция Буцефола. Сборище гадюк, терзаемое внутренними спорами и интригами. Или, хуже того, военная хунта.
— Вы несправедливы к нам! — почти выкрикнул Беллерос. — Если бы мы… если бы люди только получили шанс…
— Получат, но не сейчас. Не в таком положении. Чтобы однажды утраченное расцвело вновь, необходимо навести порядок и установить мир. Спасение любой планеты — долгий труд. Для такой работы недостаточно одного только острого меча или верности высоким идеалам. Ее нужно вести грамотно и продуктивно, иначе возведенное здание развалится от первого же ветерка.
— Значит, ради эффективности вы обрекаете народ на жизнь при устоявшемся порядке.
— Я говорил не об этом, — помолчав, ответил Фулгрим.
Визасец взглянул на него.
— Разве? — Коринф судорожно сглотнул. — Полагаю, дело с самого начала было не в нас. Мы для вас всего лишь… испытание. Проверка сил. И вы жаждете любой ценой подтвердить свою правоту, доказать, что ваши методы — наилучшие. Неужели вы и ваш Империум считаете нас просто фигурками на доске? Если так, я не уверен, что хочу жить в вашем государстве.
— Беллерос…
Тот опустил плечи.
— Нам больше не о чем говорить. Как-никак, вы правите миром, а я — канцлер без полномочий. Возможно, скоро лишусь даже чина.
Коринф проскользнул мимо Фениксийца, который не стал его останавливать. Задержавшись на пороге, визасец спросил:
— Почему вы отказались? Они могли бы вам помочь.
Фулгриму не требовалось уточнять, кто имеется в виду.
— Они просто дети, а у меня нет времени на игры с малышами. — Примарх сдвинул брови. — Визас нужно привести к Согласию.
— Таково ваше желание, но не предназначение[11].
— И то и другое.
— Если вы так думаете, значит, определенно ничего не понимаете.
— Тогда ответьте: почему вы отказались от власти в тот первый вечер? Все могло бы сложиться иначе, прими вы венец из моих рук.
Не говоря ни слова, Беллерос вышел.
Фениксиец едва не бросился за ним — примарха трясло от ярости, ему хотелось сломать что-нибудь. Крутнувшись на месте, Фулгрим ударил тренировочную куклу предплечьем и разнес ее в щепки.
— А, черт, — буркнул он, глядя на разбитый манекен.
Канцлер ошибался: Фениксиец прекрасно все понимал, ясно видел путь к цели. Пандион — лучший выбор из худших вариантов. Он обеспечит стабильность и преемственность власти в неспокойные времена. Губернатор — известная величина. Свергнуть его, заменить советом из незнакомых персон или, хуже того, группой людей, ненавистных простым жителям Визаса, — значит спровоцировать глобальное восстание. Патриции, возможно, приняли бы Коринфа в роли регента, но они никогда не согласятся на то, чтобы планетой руководил выборный орган каких-то фрондеров. Точно так же аристократы не смирятся с правлением кого-то одного из их числа. Нет, оставить Пандиона — самое приемлемое решение.
Если Беллерос не признаёт этого, значит, в нем больше идеализма, чем здравомыслия. Изменения, которых жаждет канцлер, можно провести и в рамках действующей системы — вот только Коринфу не хватит терпения.
Фениксиец грубо усмехнулся. Как будто у него есть право осуждать других людей за торопливость!
Чего нетерпеливость стоила ему в прошлом? Как дорого она обойдется примарху в дальнейшем, если тот не будет осторожен? Фулгрим стиснул кулаки. Ему тяжело давалось общение со смертными — они размышляли так же медленно, как двигались. Им требовалось недопустимо много времени, чтобы прийти к очевиднейшим выводам и увидеть, что нужно сделать. Именно поэтому Фениксиец вынужден был принимать решения за людей, сглаживая их недостатки, чтобы из-за этих изъянов не пострадали они сами или кто-нибудь другой.
Примарх сжал кулаки еще крепче, и под латными перчатками захрустели костяшки.
Однажды Фулгрим уже совершил промах: позволил смертным самим искать дорогу к цели, и они показали, что неспособны следовать верным путем. Закрыв глаза, Фениксиец вновь ощутил треск шоковой дубинки, врезавшейся ему в ладонь, и услышал, как хрустит позвоночник смотрителя, из которого он только что вытряхнул жизнь. Во время бунта рабочих в Каллаксе примарх впервые понял, к чему приводит анархия. Нестабильность порождает насилие, насилие заканчивается смертью. Умирают при этом не влиятельные или богатые люди, а труженики заводов и полей. Значит, долг сильных — защищать слабых от их собственного безрассудства.
Беллерос не сознавал этого. Он принимал необходимую твердость за угнетение. Принудительная стабильность казалась ему не вынужденным злом, а клеткой, не дающей человечеству расти. Но Коринф еще поймет. Фениксиец научит его и всех остальных. Он ведь Просветитель, и в его сиянии каждый увидит дорогу в будущее.
Но сквозь броню убежденности Фулгрим ощутил укол неуверенности. Известно, что умелый дуэлист принуждает оппонента делать невыгодные для того маневры. Примарх заставил Сабазиево Братство раскрыть карты, но лишь время покажет, не сыграл ли он на руку адептам.
Пол вдруг задрожал. Фениксиец обернулся и прислушался. Издали донесся гулкий хлопок, потом приглушенные крики. Барабанные перепонки Фулгрима завибрировали от пронзительного воя сирены. Бросившись к стене, он распахнул окно и увидел в небе параллельные красно-оранжевые полосы. На фоне солнца виднелись силуэты маловысотных аэролетов, величественно кружащих в воздушных дуэлях. Примарх разобрал стрекот стабберных пушек, и на его глазах одно из судов, накренившись, сбросило на город разрывные снаряды.