«Я оборвал свою песню коротким, далеко прозвучавшим аккордом. Дикие лебеди, тянувшиеся белой линией по морю, ответили на него громким криком. Раздалось шумное одобрение, зазвучали приветные кубки, затем все поднялись со стола и спустились на террасу. Глубоко под нами катило свои волны море, освещенное лучами заходящего солнца. По белому небу неслись розовые облака. Рыцари спустились вниз посмотреть своих коней, женщины уселись в круг и занялись своей пряжей под звуки одной из чудных старых хоровых песен.
— «Пойдемте, — сказала неожиданно королева, — протягивая мне руку.
«Мы медленно спустились по белым ступеням в сад. Далеко раскинулся он, озаренный последними лучами заходящего солнца, из леса доносился аромат распускающихся почек. Мы оба не находили слов — любовь быстро расцветает в Фуле. Мы шли молча, рука об руку, погруженные в мечты и грезы, на небо взошел месяц, подул легкий ветерок, под дуновением которого розы склонили свои ярко-красные чашечки, благоухавшие в серебристом свете луны. Она обвила руками мою шею и подняла на меня свои темные, сиявшие блаженством, очи.
«Из леса раздался звук рога; вначале чуть слышный, он становился все громче и громче и затем также постепенно замирал. То был странный звук, в одно и то-же время гневный и скорбный, грозный и утешающий. Дрожь пробежала по стройному телу моей спутницы; она то оборачивалась в направлении звука, то вновь обращалась в мою сторону; меня-же охватило дикое отчаяние, я выпрямился и судорожно сжал рукоятку своего меча.
«Звук рога раздался снова, казалось, ближе, затем опять вдали. Так трубил Нильзен, датчанин, когда он призывал Метту к смерти.
«Она быстро вырвалась из моих объятий. — Пусти меня, сказала она, пожалуйста, пусти меня. Этого не должно быть — прощай!
«Она протянула руки ко мне и скрылась во мраке ночи. В то-же мгновение поднялся холодный ветер и по верхушкам деревьев пронесся, словно стон. Лес замкнулся за мною, как стена, месяц скрылся в облаках... Я схватился за рог, чтобы протрубить сигнал о помощи, но рог мой не издавал никакого звука... Я бросил его на землю и ринулся в ночную тьму. Я искал следы королевы, я искал сад, гордый замок, с его бесчисленными зубцами. Тщетно, — когда наступило утро, серое, ужасное утро, я увидел себя стоящим на берегу болота. Одни жирные, широколистые растения обрамляли его, и только местами плакучая ива склоняла свою главу над мутною, грязною водой. Вдали мужик с двумя захудалыми клячами бороздил свой плуг по тощей земле.
«Где замок? — спросил я его. Где дорога в Фулу?
«Он взглянул на меня и скрестил руки на груди. — Избави нас Бог от лукавого, — пробормотал он своим беззубым ртом. После этого он сразу вытащил соху из борозды и с любопытством посмотрел на меня своими ясными серыми глазами.
— «Где Фула? — повторил я свой вопрос в диком страхе. Я сбился с пути, скажи мне, где Фула?
«Взор его сделался печальным и серьезным. — Фула, сказал он, как-бы призывая на помощь всю свою память, — когда-то я знал дорогу туда, но забыл ее давным-давно. Не прогневайтесь, сударь, но возьмите лучше плуг и пройдитесь с ним по увядшей земле, делайте как я, работайте. Это путь, который я могу вам указать, единственный путь, ведущий к цели.
«И я сделал так, как он сказал. Из струн своей арфы я сплел веревки и впряг в них моего коня, меч-же я сломал и превратил в соху и принялся за работу. В начале она мне давалась с трудом, но все-же дело спорилось, и вот таким-то путем я продолжаю бороздить ниву по настоящий день».
Гунтер умолк. Баронесса сидела откинувшись на кресле, лицо ее скрывалось в тени. На лицах мужчин замечалось серьезное, вдумчивое выражение, и только графиня имела удивленный, недоумевающий вид, и глаза вопросительно смотрели то на одного, то на другого из слушателей.
— Я ровно ничего не поняла, — произнесла она, наконец, с досадой, — Так это была сказка? Немецкая сказка? Странно... И это уж конец ее?
На губах Гунтера показалась легкая усмешка. — Вы истинное enfant terrible, графиня, — сказал он, — и потому я сообщу вам мораль моей сказки. Фула, священная исчезнувшая страна, — моя юность, а чудная, рано утраченная женщина, это именно и была королева Фульская.