У человека есть возможность поставить между собой и природой искусственные органы, способные служить щитом и мечом в конфликте с враждебным окружением. В отличие от естественных они поддаются планомерному усовершенствованию. И здесь беспокойный разум человека поистине ненасытен. Лучшее — враг хорошего, и действительно, человек, никогда не удовлетворенный тем, что уже имеет, без сожаления отвергает старое, отжившее ради нового, прогрессивного.
Конфликт между потребностями и возможностями, между желаемым и имеющимся, между мечтой и реальностью возникает с первых шагов человека. Как же этот конфликт разрешается?
Человек ищет и создает прежде всего то, чего ему больше всего не хватает, — поначалу ударные, затем колющие и режущие инструменты: ведь его анатомическое устройство меньше всего приспособлено для того, чтобы долбить неподатливую твердь, дробить ее, пронзать, рассекать, скрести. Орудия труда как бы компенсируют недостатки человеческого тела, немедленно дающие о себе знать при первом же столкновении с окружающей средой, при первых же попытках преобразовать ее. Так развитие техники направляется логикой компенсации, дополнения.
Палка удлиняет руку и, став рычагом, делает ее сильнее. Молоток не просто еще один кулак; изготовленный из камня, он куда крепче тех, что из плоти и крови. Нож прибавляется к зубам и ногтям, демонстрируя невиданную дотоле остроту искусственного лезвия, а особенно металлических «резцов» и «клыков». Стрела — та же палка, разве что с острием и оперением, ее наконечник — тот же нож.
А лук? Это как бы узкоспециализированный мускул, способный стремительно разгибаться, но превосходящий человеческие мышцы в дальности и точности броска. Легко натянуть тетиву, но никаким разбегом и толчком невозможно добиться эффекта, который достигается при ее спуске!
Одомашнивание животных (пища, средство передвижения), освоение земли (строительные материалы, сельское хозяйство), обуздание стихий (огня, воды, ветра) делает слабое двуногое создание все более могучим существом, превращает его в подлинного властелина природы. Но как бы ни изменилось соотношение сил в пользу человека, противоречия между потребностями и возможностями остаются; продолжает действовать и принцип дополнения.
Паровая машина и электрический мотор многократно увеличили мощь человека. Они потеснили «живой двигатель», взвалив на свои плечи львиную долю физического труда. А электронно-вычислительные устройства восполняют несовершенство мозга. Они уже взяли на себя немалую толику умственного труда.
Итак, закон самодвижения техники, всего ее развития сводится к замене «человеческой силы силами природы», «естественных производственных инструментов» (К. Маркс) человека — искусственными (с последующим превращением их, орудий человека, в орудия механического аппарата).
С этой точки зрения история техники распадается на ряд качественно отличных этапов. Каких?
Сначала следует оговориться: принцип компенсации заключается не только в том, что техника дополняет человека, но и в том, что человек дополняет технику, образуя с ней некую целостную взаимодействующую систему. Без орудий производства он, можно сказать, ничто, а те, в свою очередь, ничто без него. Но человек дополняет их ровно настолько, чтобы они, мертвые сами по себе, как бы «ожили», стали эффективно функционировать. Человек образует с ними совокупный рабочий механизм, в котором принимает на себя тем больше функций, чем меньше развита техника. До появления двигателей он сам выступает в качестве «живого мотора», приводящего в действие различные орудия. При возникновении же машин он сам становится их орудием, их костно-мускульным и нервно-мозговым придатком. И только автоматы освобождают человека от несвойственных ему функций, предоставляя ему возможность посвятить себя истинно человеческому предназначению — творчеству.
И в зависимости от типа этой взаимосвязи Г. Волков предлагает разделись историю технического прогресса на три стадии: инструментализация производства, затем механизация и, наконец, автоматизация.
Первая, самая долгая, охватывает каменный век, бронзовый и железный, то есть в общей сложности многие сотни тысяч лет.
Когда же она заканчивается?
С появлением и распространением машинного производства. Это преобразование длится многие десятилетия. Но по сравнению с многотысячелетним этапом инструментализации оно, безусловно, выглядит резким скачком. Ибо именно тогда наблюдается качественное изменение в системе «человек — техника» — поистине небывалое перемещение трудовых функций от первого ко второй. Преображаются не только средства труда, но и взаимоотношения людей с ними. Инструментами, которые раньше были мертвы без человека, теперь манипулируют машины.
Так начинается грандиозный переворот в сфере производительных сил — тот, что получил название индустриальной революции XVIII–XIX столетий.
Что же в таком случае представляет собой автоматизация? В отличие от механизации она впервые передает технике не только физический труд, но и умственный. Человек впервые перестает быть неотъемлемой частью «совокупного рабочего механизма». Передавая функции нервно-мозгового придатка машины кибернетическим устройствам, он постепенно выводит себя из системы «человек — техника», делает ее полностью технической, а сам как бы ставит себя над ней. «Вместо того, чтобы быть главным агентом процесса производства, рабочий становится рядом с ним…» и относится к нему как «его контролер и регулировщик» (К. Маркс).
И неспроста автоматизацию называют знамением XX века, преддверием новой цивилизации.
Погодите-ка, а как же часы с кукушкой, фейерверк времен Анны Иоанновны? Замечательные «кибернетические» устройства еще более седой старины, появившиеся задолго до этапа автоматизации и даже механизации?
Еще Герон Александрийский (I век н. э.) создал целый ряд «самодействующих» устройств. Одно из них открывало дверь храма, как только разгорался жертвенный огонь. Другое отпускало порцию «святой воды», когда в щель ящика-кассы опускали монету достоинством не менее 5 драхм.
Так, может, правы те социологи, которые утверждают, будто автоматизация не новое слово техники, а лишь новое обозначение старого, как мир явления, возникшего с первой охотничьей ловушкой?
Нет. Часы, самострельные охотничьи арбалеты и прочие самодействующие устройства прошлого никогда не определяли собой техническую базу общества.
А станки-автоматы XIX века? Токарные, печатные, сварочные, многие другие, они уже тогда получили довольно широкое распространение. Их немало и сегодня. Запомнив определенную последовательность операций, порой весьма сложную, они повторяют ее в точности каждый раз после запуска. Но их не считают автоматами в полной мере. Их настраивает человек. Ошибись наладчик при установке резца или иного инструмента, случись поломка, на которую им не предписано реагировать, они как ни в чем не бывало будут гнать брак, пока не вмешается человек. Подобные устройства интеллектуально примитивны, думающими их не назовешь.
Иное дело — автоматы XX века. Сейчас все большее распространение получают самонастраивающиеся системы. Они способны запоминать и обобщать опыт своей работы, а затем целесообразно использовать его в соответствии с изменяющимися условиями. Это позволяет им брать на себя весьма сложные функции, считавшиеся раньше прерогативой человека, — скажем, управленческие.
Именно такой автомат сулит работнику подлинную эмансипацию, избавляя его от тяжелого труда, теперь уже не только физического, но и умственного, освобождая человека для творческих исканий.
Конечно, электронному мозгу еще далеко до человеческого, но он, искусственно созданный, в отличие от своего естественного прообраза быстро совершенствуется. Впрочем, даже на нынешнем своем уровне «думающая» машина несет с собой настоящий переворот во всех областях человеческой деятельности. И прежде всего в сфере производства и управления.
Да, сущность современной научно-технической революции именно в том и состоит, что человек препоручает технике свои непосредственные производственные функции. В том числе, что особенно важно, контрольно-управляющие.
Применение управляющих машин — вот тот уровень автоматизации, который позволяет считать, что та или иная отрасль промышленности, транспорта, сельского хозяйства, какая-либо иная сфера человеческой деятельности глубоко захвачена научно-технической революцией. К такому выводу приходят авторы коллективного труда «Современная научно-техническая революция».
У порога новой цивилизации?
«Будущее принадлежит машине, она заменит людей во всех отраслях производства, даже при сооружении машин. Она будет сама себя размножать, предоставляя людям роль надсмотрщика — роль очень ограниченную, так как электричество займет в ней место нервной системы». Эти вещие слова произнесены еще в 1888 году французским философом-марксистом П. Лафаргом.
Итак, будущее принадлежит машине? В самом деле, автоматизация — разве это не начало новой эры в истории цивилизации? Похоже, что да. Но…
«Это открытие знаменует собой начало новой эры в истории цивилизации. Возможно, оно произведет еще больший переворот в жизни человеческого общества, чем изобретение колеса, использование металлов или создание паровой машины. Никогда еще общество не знало силы, таящей в себе столь великую опасность и в то же время столь многообещающей как для будущего человечества, так и для мира во всем мире».
Догадываетесь, по какому поводу произнесены эти слова? Пожалуй, не охарактеризуешь более лапидарно значение столь революционного нововведения, как нынешняя автоматика, не правда ли? Нет, комплименты адресованы не ей. Тогда, быть может, ядерной технике? Тоже нет. Ракетной? Нет!
Приведенная цитата взята из доклада, составленного 100 лет назад — в 1875 году! — комитетом по самодвижущимся экипажам. Она относится к… двигателям внутреннего сгорания.
Не прошло, однако, и 75 лет (небольшой срок в масштабах истории), как весь мир заговорил о новой эре в истории цивилизации, об эпохе ядерной энергетики. О какой новой эре заговорят еще через 75 лет? Через 175?