– Мне кажется, произошло недоразумение, – сказала она. – Мужчины на постоялом дворе отнеслись ко мне с уважением. Сначала напоили травяным чаем с медом, а потом, когда я собралась уходить, расстроенная вашим отсутствием и долгим ожиданием, любезно предложили проводить до дома.
И видя, как изменилась физиономия гостя, добавила:
– Что с вами? Мне не хотелось бы знать, что я невольно послужила причиной ссоры.
Хик-Хику показалось, что на него рухнул потолок. Он обхватил голову руками, словно пытаясь защититься от удара. Касиан, мерзавец Касиан. Вся история с изнасилованием оказалась дурацкой шуткой, дюжина контрабандистов приняли страшную смерть из-за недоразумения. Бедняга затряс головой, словно собака, вылезшая из воды. Теперь ничего не поделаешь. Ему оставалось только объяснить причину своего визита. Хик-Хик посмотрел на Альбана и сказал:
– Я обещал подарить тебе лошадку, правда? Так вот: я тебе ее привез.
Даже сейчас, когда он произнес эти безумные слова, люди понимали друг друга: намерения Хик-Хика были добрыми, хотя и абсурдными, щедрость – искренней, а жители осталя всегда старались понять ближнего. Старик слушал речи гостя без осуждения, а Майлис старалась уразуметь его доводы. К несчастью, именно в эту минуту она посмотрела в окно.
К окну прилип Коротыш. Тысячи его пальчиков ощупывали стекло, а желтые глазки рассматривали все уголки дома. Выпуклая шляпка заслоняла почти все окно, не пропуская солнечные лучи. Неожиданно возникшая тень заставила Майлис обернуться. Увидев чудовище, она вскрикнула от испуга, а Альбан заплакал. Встревоженный Старик поднялся на ноги.
Нет, фунгусы не слушались Хик-Хика, несмотря на его недавние уверения: по крайней мере одно из чудовищ не повиновалось приказу и зашло за изгородь. Старик снял со стены ружье и зарядил. Гость вскочил со стула и попытался его вырвать.
– Нет!
Ни тот, ни другой не желали сдаваться. Старик не понимал, в чем заключается истинная опасность, но Хик-Хик знал, что фунгусы внимательно прислушиваются к смеси разнообразных чувств, исходивших из осталя. Эти чувства передавались по воздуху и волнами докатывались до чудовищ. Возбуждение Старика, страх Майлис и тревога Альбана притягивали фунгусов так же, как кровь привлекает акул. Хик-Хик был уверен, что монстры слышат их чувства, следят за ними, потому что он ощущал это, да – ощущал. Теперь ему стало окончательно ясно: фунгусы различают эмоции каждого человека точно так же, как люди узнают чужие голоса. Сейчас чудовища испытывали недоумение и беспокойство: разочарование, грусть и отчаяние хозяина они принимали за сигнал тревоги, а стремление Старика защититься – за угрозу. Хик-Хик заранее знал, как они поступят. И если они до сих пор не ворвались в осталь, то лишь потому, что не могли пролезть через маленькие квадратные окошки, казавшиеся игрушечными. Чудовища бросятся на поиски входа и непременно его найдут. А что будет дальше, Хик-Хик догадывался.
Времени на объяснения не оставалось. Он не мог рассказать, что провел несколько месяцев в окружении монстров, обладавших особым чутьем и общавшихся при помощи эмоций, как волки, которые понимают вой сородичей и ориентируются по запаху. А Старик, безусловно, будет сражаться за дом и за ружье не на жизнь, а на смерть.
И тут все почувствовали, что потолок дрогнул, словно началось землетрясение, но не под ногами, а над головой. Хик-Хик и Старик замерли: ни тот, ни другой не выпустили ружья, но перестали тянуть его на себя и посмотрели вверх. Майлис и Альбан тоже подняли головы.
Ритмичные удары сотрясали каменную трубу. Монстры таранили ее своими могучими лбами, словно быки на арене. Каждый удар сопровождался верещанием фунгусов и грохотом обломков, катившихся вниз по скатам крыши. Через окна можно было видеть сыплющиеся дождем осколки черепицы. Когда они разрушат трубу, их огромные, но гибкие тела проскользнут в дымоход и протиснутся вдоль закопченных стен, точно осьминоги. А потом чудовища их растерзают. Всех до одного.
Хик-Хик и хозяин продолжили схватку за ружье. Не отпуская его, Хик-Хик взглянул на Майлис, которая прижимала к себе сына, съежившись в уголке. Альбан плакал, а она смотрела на Хик-Хика, не мигая, и во взгляде ее читалась угрюмая ненависть, какую невинные жертвы испытывают к палачам. Когда любимые глаза смотрят на тебя таким взглядом, ничего хуже быть не может, сказал он себе. Но сразу же взял свои слова обратно. Ужаснее казалось другое: в камине появился висящий вниз головой Коротыш.
Сначала показались тысячи пальцев. Они цеплялись за камни вокруг очага, словно гибкие щупальца. Потом вытянулись руки с тремя или четырьмя локтями каждая. За ними – голова.
Старик, Майлис и Альбан увидели, как, протискиваясь между стенами камина, в комнату влезала огромная грибная шляпка. Лежа навзничь, Монстр разинул пасть с рядами колючек на каждой челюсти. Из нее вывалился черный язык пяти- или шестиметровой длины и заизвивался по полу. Старик и Хик-Хик невольно подпрыгнули, чтобы он не обмотался вокруг их щиколоток.
Еще минута – и фунгусы пролезут по трубе и перебьют их одного за другим. Хик-Хик прекрасно это знал и принял единственно правильное решение, чтобы спасти хозяев. Оттолкнул Старика, да так, что тот повалился на спину, и выбежал из дома, вопя, как сумасшедший.
Как он и предполагал, фунгусы последовали за ним. Увидев, что хозяин уходит, они вылезли по трубе обратно на крышу. Хик-Хик мчался через огород, путаясь в картофельной ботве и падая, но поднимался снова и не останавливался, пока не оказался за изгородью. Фунгусы гигантскими прыжками преодолели разделявшее их расстояние. За изгородью столбом застыл Кривой: он один не нарушил запрета и не тронулся с указанного места. Он был так неподвижен, что казался чучелом.
Хик-Хик посмотрел назад, на осталь. Казалось, дом разбомбили: разрушенная труба, лужайка и огород усеяны кирпичами и черепицей, упавшей с крыши… Хик-Хик запыхтел от злости и с ненавистью посмотрел на Коротыша: но как проучить этого маленького оранжевого бесенка? Да и какой в этом прок? Несчастье уже случилось. Но сдержаться Хик-Хику не удалось: он принялся лупить провинившегося по голове, ругая остальных на чем свет стоит.
В этот момент Майлис появилась на пороге. Хик-Хик показался ей укротителем тигров: там, за изгородью, он дубасил палкой четырех обступивших его монстров. Он ругал их последними словами и раздавал удары направо и налево. Особенно доставалось самому маленькому. Фунгусы подчинялись ему, хотя и рычали, как разъяренные хищники. Их тела и головы, похожие на колеса, содрогались. Монстры завывали, словно разъяренные драконы, и после каждого удара распыляли вокруг чрезвычайно пахучие споры. Они яростно огрызались, с челюстей капали на траву густые желтые слюни. Хик-Хику с трудом удавалось их сдерживать; с виду фунгусы подчинялись ему, пусть и неохотно, но Майлис поняла, что их покорность – чистая иллюзия.
Она всегда отличалась упорством и настойчивостью: несмотря на ужас, разрушение и хаос, которые Хик-Хик принес в их дом, она все еще хотела с ним поговорить, не позволить ему исчезнуть в диких горах. У жителей долины была поговорка: «Грешник может выбраться из ада, но если человек, оседлавший дьявола, поднимется в горы, обратной дороги нет».
Майлис подошла к изгороди:
– Оставайтесь с нами, бросьте своих окаянных спутников, – взмолилась она. – Эти существа приведут вас не к свободе, а к верной погибели.
И она умоляюще протянула к нему руки над каменной изгородью. Рукава упали и обнажили ее руки: на фоне черных камней они сияли особенной белизной.
Хик-Хик понял, что она ему предлагает. И ему стало больно. Он мог бы многое сказать в свою защиту. Например, поведать ей, что намерение подарить лошадку Альбану было самым благонравным поступком в его жизни. Но их разделяла граница более неприступная, чем любая стена: между ними стояла каменная изгородь, и изменить что-либо было невозможно.
Хик-Хик взобрался на голову Кривого, используя его локти в качестве ступенек. Расположившись на этой внушительной и в то же время пугающей высоте, натянул на голову котелок и заявил:
– Прежде я был нищим, а теперь у меня, по крайней мере, есть четыре фунгуса. А вы говорите, что я не могу владеть ими сам и делить эту власть с другими людьми.
А затем фигура, образованная человеком и фунгусом и наводившая на мысли о мифологических существах, пришла в движение, за ней потянулись остальные монстры. Их цилиндрические туловища двигались на сотнях спутанных конечностей. Чудовища были возбуждены, особенно самый маленький. Он скакал, как заяц, и визжал, как гиена. Прежде чем пуститься в путь, Коротыш задержался у изгороди напротив Майлис и посмотрел на нее налитыми яростью глазами. Все его тело сотрясалось, словно в эпилептическом припадке, а рот широко раскрылся – из него высунулся длинный язык и угрожающе потянулся к заграждению. Но заметив, что остальные уходят и он остается один, монстр неохотно присоединился к отряду.
Хик-Хик пришпорил Кривого, и они исчезли, удаляясь по горным тропинкам, недоступным для людей.
VIIХик-Хик, опасаясь жестоких преследований со стороны испанской гражданской гвардии, собирает многочисленное войско фунгусов
В печальном настроении Хик-Хик ехал обратно к своей пещере, сидя на голове Кривого, который шагал неспешно, как старый верблюд, в сопровождении остальных товарищей. Они двигались подобно войску, потерпевшему поражение, казалось, хозяин заразил их своим отчаянием. Ко всему прочему моросил настойчивый и противный дождь, от которого становилось еще тоскливее. Струйки стекали с полей котелка Хик-Хика, с его бороды и ботинок, упиравшихся в плечи Кривого.
Отъехав немного от дома Майлис, он приказал фунгусу остановиться. Он не верил своим глазам: все деревья на обширном участке горного склона лежали, точно сбитые кегли. Стволы были очищены от веток и коры: их обнаженная древесина сверкала такой белизной, что казалось, земля покрыта костями. И вдруг Хик-Хик сообразил: прежде чем зайти в дом Майлис, он сам, желая чем-нибудь занять Коротыша и его сородичей, велел им повалить ель и очистить ствол. Следуя его приказу, монстры срубили одно дерево, потом другое, третье и так далее. Три фунгуса, всего три фунгуса за какие-то пару часов повалили сотню деревьев. Хик-Хик был поражен: уничтоженный лес на склоне служил доказательством неумолимой силы чудовищ. Ему не хотелось, чтобы монстры