с рыжеволосой незнакомкой, которую он как-то развернул, потерявшуюся, от комплекса в сторону главной дороги. А она вернулась. В пятый вот раз.
За полчаса до пересменки на рыжеволосой уже нет верха. Она по-кошачьи мнет его колени: ну что там парни? Выгоняй их. Тогда до новой смены у нас будет час. Человеческий фактор можно понять. У рыжей невозможные ключицы, ну и ниже, конечно… Ну и. Он послушно тянется к рации. Парни, говорит. Парни, мы охраняем камни и турбины, не требующие регулировки, со странными, неинженерными показателями на консолях, и запертую красную дверь в глубине комплекса, за которой кому-то раз в десять лет чудятся вздохи. Идите-ка, парни, домой. Нет, правда. Сегодня праздник.
Парни проходят биометрию, один за другим, и прощаются с пуленепробиваемым окном во всю стену. За тонировкой ни черта не видно. Ни витрину с экранами, ни приборную панель, регулирующую камеры, ни рыжую, разумеется. Зато рыжая видит их всех.
И вот, в стылый, объединяющий чужие тела час – безрассветный, но технически утренний – один из парней проходит мимо минивэна, припаркованного вдоль дороги. Он устал, а потому больше всех задержался, а потому не успевает среагировать ни на резко отъехавшую дверь, ни на существо, набросившееся и уволокшее его внутрь. Он даже не понимает, что это женщина. Или что-то, выглядящее так. Парня вырубают, забирают биометрию. Рыжая украдкой сверяется с часами. К тому моменту, как вереница черных фигур прикладывает пропуск, и консоль за тонированным стеклом извещает об этом и светом, и звуком, человеческий фактор видит только рыжую. Ее ключицы и ниже. А потому нихерово так удивляется, когда его утреннюю, на грани с фантазией, радость прерывают нежданные гости.
Их пятеро. Все девушки. Ну просто герл-пауэр. У трех – автоматы, у четвертой – заплетенные в змеи рубиновые волосы и пухлый чехол для костюмов. Последней заходит брюнетка, худая до костей. Ее взгляд морозно светится, как у снежной королевы. Все, кроме нее, посмеиваются, глядя на человеческий фактор. Даже рыжая, застегивая лифчик. Снежная королева дожидается, когда все оденутся, кидает на пол небольшую сумку.
– После того, что сегодня случится, тебя все равно уволят. Но от твоего поведения зависит, сможешь ли ты, безработный, отправиться в круиз на острова.
От снежной королевы веет криокамерой. Экраны индевеют, когда она обращает на них взгляд. Рыжая разводит сумку, смотрит внутрь и смеется. Соглашайся, говорит человеческому фактору. И выдыхает, осыпая себя купюрами: я так хочу на острова.
Вот и все. Красота и деньги. Деньги и красота. Что еще спасет мир человечка глубоко за сорок? Он сдает им пропуска, объясняет, как смотреть камеры и даже наливает кофе. Королева распаковывает чехол. Внутри лежат перчатки, много, и два костюма. Один – телесного цвета боди-сьют (да, человеческий фактор знает такие слова), из медицинского материала. Второй – что-то серое, объемное, защитное. Телесный отталкивает серый. Надевая один на другой, королева изучает камеры, следит, как курсируют по комплексу трое в белом:
– Их надо вырубить. Одновременно. Сразу, как отключится свет.
– А что с красной дверью? – спрашивает та, что со змеями. – У кого ключ?
Все оборачиваются на человеческий фактор. Рыжая подбадривает. Он отвечает:
– У тех, что в черном. Они никогда не оставляют его на объекте.
– Дверь какая? Класс взломостойкости? Есть электронные замки?
– Да нет… Обычная старая дверь.
Такие всегда проигрывают.
Те, что с оружием расходятся по комплексу, становясь тенями тех, что в белом. Та, что со змеями, уходит в утро, а возвращается с дрелью и болгаркой. Они с королевой выстраивают по камерам путь, подальше от белых, и направляются в гудящую электродугами тьму на минус втором. Там, у красной двери – рыжая и человеческий фактор смотрят это, как документалку, – та, что со змеями, изучает петли и замок и принимается высверливать последний. Человеческий фактор спохватывается, выключает выгрузку видео на облачный сервер и с чувством выполненного долга покупает два билета до Шри-Ланки.
Но вот, замок высверлен. Красная дверь открыта. Королева надевает серый капюшон, сводит все его молнии, делая непроницаемым, и переступает порог.
Дальше камер нет. Дальше – чистое воображение. Но предположим, королева видит черный бугристый пол и дышащие электричеством стены, провисающие по потолку трубы, кабели. Она видит место, напоминающее чрево инопланетного корабля. А по центру, в углублении, соединенная с каждым бугром в полу и стенах стоит медная ванна. Из старых, из сороковых. В Эс-Эйте давно другие. Ванна до краев наполнена плотью, кровью и разрядами.
Королева идет осторожно. Неровности ограничивают шаг. Она подходит и сквозь окошко в костюме видит, что плоть не густая, но и не жидкая. Эритроциты и плазма лежат слоями. Паутина блуждающих зарядов похожа на плетение вен. Королева достает из кармана ампулу. Внутри, на пол объема, прозрачная жидкость. Королева отламывает колпачок и выливает содержимое в ванну. Она знает, что существо перед ней не соберется в прежнее, его микробиом так не умеет, но все равно перестраховывается, лишая клетки возможности сказать друг другу привет.
Затем снежная королева делает то, зачем пришла. Она опускает в ванну руку.
Те, что в белом, синхронно останавливаются. То, что в ванной, ощущает чужое присутствие. Буквально, ладонь внутри своих органов – но существу не хватает локальной целостности мозга, чтобы продолжить анализ. Королева водит по ванной квадратами, слева направо. Серый защитный костюм начинает меняться. Сначала кажется, что он тлеет. Затем – что жидкая плоть разъедает материал, словно кислота. Но на деле политетрафторэтилен в составе костюма, подчиняясь застывшей в мгновении воле – королева переходит на следующий квадрат – отдает трубам и кабелям электростатические силы из соединений своих атомов, распадаясь на свободные железо и углерод. Те, что в белом, смотрят на красную дверь: сквозь этажи, бетон и турбины. Их тени сверяются со светом, но тот еще не погашен. Распад связей между атомами серого костюма перекидывается на плечо. Королева шумно выдыхает, меняя руку. С телесного ссыпаются хлопья разложенного на атомы рукава. То, что в ванной, чувствует новые примеси в теле и зовет к себе глаза. В их отсутствие свободно плавающая бактериальная колония устремляется к интервентору, облепляет его по поверхности и, сцепляясь друг с другом, образовывая невесомый плотный панцирь, воспроизводит форму. Изучив ее, констатирует: рука.
Это рука.
Те, что в белом, резко приходят в движение.
– Сучка, – цедит та, что со змеями, переходя от экрана к экрану. – Стеф. Она зовет функции. Их нужно вырубать сейчас.
– Ждите, – отвечает королева.
– Если она увидит тебя, то весь город узнает, что происходит…
– Ждите, – повторяет королева, не ускоряясь.
Серый костюм рассыпается по спине. Трое в белом находят лестницы. Их чуткие, готовые к броску тени держатся стен, но та, что со змеями, говорит приготовиться. Снежная королева прикрывает глаза, ограждается от голоса в наушнике и, выбираясь из ловушки сенсорной информации – из физического тела, то есть – безмолвно спрашивает:
Где ты?
То, что в ванной – те, что в ванной – тянутся к ее мыслям. Мысли трогают мысли. Это похоже на рукопожатие. Снежная королева превращает его в электрический импульс, передает из мозга в руку и, смещаясь на десять сантиметров выше, на пять правее, рывком выдергивает то, за чем пришла.
И роняет, отшатываясь.
Потому что из ванной взметается рука.
– И она хватает его!!!
– Нет! Не хватает!
– Хватает-хватает!! Вот так!
Вцепившись мне в рукав, Габриэль дьявольски расхохоталась.
– О боже, – простонал я, борясь одновременно и с ней, и с желанием рассмеяться.
– Хоть бы схватила, да?
– Вот уж да. Хоть бы схватила.
Габриэль хмыкнула, отпуская меня.
– В этой истории есть хоть капля правды? – покосился я на нее.
– Откуда? – Она заломила локти за голову. – Понятия не имею, как это будет. Но, кажется, для квеста на скрытность многовато оружия.
Я отвернулся и долго-долго смотрел в направлении кирхи, будто стена трейлера, как портал сквозь темноту, металл и кирпичную кладку, могла передать мне картинку изнутри.
– Уже утро, – молвила Габриэль.
– Догадываюсь, – ответил я.
– Выпусти меня…
– Нет.
– Пожалуйста. Я могу помочь.
Я посмотрел на Габриэль, сидевшую за столом трейлера, стоявшую в палате у двери. Я знал, что мое присутствие в двух местах одновременно стало возможным благодаря ей. Но и то, что Стефан проснулся в Ариадне, тоже.
А потом нас чем-то накрыло, жестяным и громким. И все схлопнулось. Я рывком отнял голову от стола и понял, что проснулся.
Окно было в утреннем конденсате. Через испарину пробивался тусклый белый свет. В соседнем трейлере открылась (и почти сразу закрылась) дверь. Кто-то что-то искал, переходя от фургона к фургону. Я протер лицо, пытаясь прийти в себя, стараясь не думать о последних словах Стефана – тех, что про убить.
Наша дверь открылась следующей. Я увидел Алису. Алиса увидела меня.
– Малой, – воздела она бутылку водки и ввалилась внутрь.
Я дернул ногой, проверяя узлы. По затекшему телу пробежали тысячи иголок. Алиса приблизилась, широко шатаясь, будто мы гнали двести километров в час. Случайное убийство сейчас далось бы ей проще умышленного. Привалившись к кухонной стойке, аккурат напротив меня, она сползла на пол и удивленно выдохнула:
– Ух! Так лучше…
Я молчал. Она поочередно вытянула ноги, целиком занимая свободное место на полу.
– Я думал, мы больше не увидимся, – наконец молвил я.
– А мы не видимся. Я призрак… – Она задумалась. – Как в Гамлете.
– Или в Макбете.
Алиса близоруко сощурилась:
– Так и знала, что ты любишь пожестче.
Я смотрел на нее, знакомую, о которой я не знал ни единого факта. Кроме того, что много лет назад ей удалось невозможное – победить Стефана. Не дать ему оказаться правым хоть на чей-то счет.