о-твоему)
Хорошо, говорила Ариадна.
(я не хочу)
Не хочу. Не хочу. Не хочу.
(повторяла она снова и снова)
И все ее не хочу вдруг вспыхнули, как звезды в ночном небе, и я понял, как много их было, и вдруг увидел между ними связи, контуры, смыслы. Огромные созвездия, которые прежде не хотел замечать.
Я медленно прошелся по кухне. Это был короткий, безысходный путь. Остановившись у кофеварки, я опустил ладони на край столешницы, чтобы почувствовать ее твердость.
– Тот новый… Стопроцентный способ, о котором он хотел рассказать… Что это?
Чужое молчание фонило печалью и жалостью. Наконец Мерит Кречет вздохнула.
– Когда мозг понимает, что телу угрожает опасность, симпатическая нервная система запускает цепочку мощных разноплановых реакций. Организм мобилизует энергетические ресурсы для выполнения одного из сценариев: бить или бежать. Чем смертельнее опасность, тем мощнее реакции и тем исключительнее физиологические возможности, которые открываются для тела. Хольд ставит на то, что ее мозг не так притязателен к качеству жизни, как личность. Впрочем, по его же мнению, вам поможет только самый мощный стимул из всех.
– Он хочет подвергнуть ее смертельной опасности?
– Не ее.
До меня дошло вычесть из двух.
– Ее мозг знает, что сейчас ты ее тело. Он будет защищать тебя, в то время как желания ее личности останутся за скобками. Бей или беги – естественный финал теории. Если это не поможет, Хольд сдастся. Он обещал.
– Это правда поможет?
– Не знаю, – после паузы призналась Мерит Кречет. – Но если ты делаешь это ради нее, а не Хольда, пожалуйста, поговори с Ариадной. Просто… Поговорите, хорошо? Это решение должно быть вашим, а не его.
Я бездумно покачал головой. Поговорить… Мне бы теперь с азами справиться. С простым «взглянуть». Может быть, «назвать по имени». Я больше не понимал, что мне делать. Что было правильно, а что нет. Слова ученой раздавили мой внутренний компас.
– Спасибо. – Я оттолкнулся от тумбы. – Мне было нужно узнать это не от него.
Мерит Кречет кивнула. Я стал собираться. Ученая проводила меня до широкой галереи пассажирских лифтов.
– Хольд не плохой человек, – сказала она вместо прощания. – Он просто не на своем месте.
– Не сомневаюсь, – кивнул я закрывающимся дверям.
В голове было пусто, ни мыслей, ни тяжести. Я приложил ладонь к стене. Снова твердое. Снова реальное, гудящее десятком пролетающих этажей. Если Ариадна ощущала себя так все время, неудивительно, что она сносила нас с безразличием воды. Это было целительное равнодушие.
Они ждали меня на улице, недалеко от входа. Я слышал спор, приглушенный ветром и срывавшийся на взвинченное «нет», на яростное «но», на «или это прекратишь ты, или я!». Ариадна стояла спиной и молчала. Потом замолчали все.
Я знал, что это будет Мару. Что он первым отделится от них и подойдет ко мне, озадаченный, но уверенный, что всему есть адекватное объяснение. И скажет что-то вроде:
– Тебе следовало сразу прийти ко мне.
Я промолчу, глядя мимо. Он положит руку мне на плечо:
– Все это очень серьезно, Миш…
– Тогда хорошо, что Минотавр очнется завтра, правда?
Я знал, что случится потом. Он станет только мягче и добрее. Как пожарный, снимающий котенка с дерева. Служба спасения всего человечества. Я хорошо знал Мару. А он думал, что хорошо знает меня. Несущественный изъян для святого.
Так все и случилось.
– Ты понимаешь, как это выглядит? – Мару склонил голову, пытаясь встретиться со мной взглядом. – Вы возили искру. Вы были в галерее, когда умер Обержин. Вы последними видели Минотавра в сознании. А теперь выясняется – вы предоставили госпоже-старшему-председателю информацию о том, что искра под нашим контролем, и… Ради бога, Миш, объясни, почему Ариадна говорит о ней во множественном числе?
Я набрал в грудь воздуха, но ничего не ответил. Речь требовала каких-то нечеловеческих усилий.
– Прошу, Миш. Расскажи мне все.
Я молча мотнул головой.
– Почему?
– Она преемник Минотавра. Она рассказала то, что посчитала нужным.
Укор меня отрезвил бы, но от Мару исходило только сочувствие. Что я упустил, спрашивал он всем своим скорбным видом. Что сделал не так, раз не заслужил твоего доверия? Кормил. Заботился. Не игнорировал. По правде, много всего не того.
– В таком случае вы немедленно возвращаетесь в лабиринт, – сказал он.
Глядя под ноги, я кивнул.
– С искрой. И с симбионтом.
– Хорошо.
– Ты поедешь со мной. Ариадна с Ольгой поедут за ними.
– Нет.
– К сожалению, вы не в том положении, чтобы выдвигать условия…
– Прости, но, кажется, именно в нем.
Я поднял голову и наконец позволил ему заглянуть мне в лицо.
– Симбионт взял с меня слово, что никого больше не будет. Я должен ему все объяснить. Без посторонних, с Ариадной, убедить, что это лучшее решение. Он станет непредсказуемым, если поймет, что на нас давят. Он и… Женщина. Они оба опасны.
Мару нахмурился.
– Мы спасли Минотавра. И не подставили искру. У вас нет доказательств, что мы кому-то навредили, все сводится только к тому, что мы не рассказали все сразу. Но мы не могли. Ты знаешь почему.
– Вы не доверяете нам.
– Как и вы теперь не доверяете нам.
– Я доверяю тебе, Миш. И всегда буду.
– Тогда отпусти нас.
– Не мне одному это решать.
Я промолчал. Мару снял руку с моего плеча и, глянув в сторону, растерянно покачал головой.
– Все намного хуже, чем ты думаешь, – наконец признался я.
– Да, – откликнулся он. – Вижу.
Я почувствовал, что добился своего. Из меня больше не делали исключения. Теперь я стал таким же проблемным, как остальные. Таким же потенциально опасным, непредсказуемым в своем эгоизме, как любой взрослый человек.
– Мне следовало бы сказать, что у тебя нет права хранить такие секреты, – молвил Мару. – Напомнить, что в прошлый раз, когда один человек решил все сделать сам, погибли люди. Но я уверен, что ты помнишь об этом. Поэтому… Обещай. Обещай поговорить со мной обо всем, что случилось, когда вернетесь.
Он так и сказал: вернетесь. Вы. Я кивнул.
– Если ты предашь мое доверие, я не перестану тебе верить. И каждое твое необдуманное решение будет предавать меня снова и снова. Ты не отделаешься от меня так легко.
Он отвернулся и ушел, не дав мне ответить.
– Не смей, – ощетинилась Ольга при его приближении. – Не смей, слышишь, оставлять все так!
Но Мару оставил. Да если бы не! – взвыл ветер. Да после всего! – содрогнулись стекла.
– Он же не понимает, что делает!
– Понимает, Оль. Он все отлично понимает.
Виктор молча выслушал их и что-то тихо предложил. Мару пожал плечами. Ольга рявкнула, пылая яростью. Компромиссы, бушевала она. Предательство, подразумевала она.
Затем я услышал голос Ариадны. Он был в тысячу раз спокойнее, а потому сильнее ветра и стекла. Они же услышали не только голос, но и слова. Ольга отшатнулась, Мару помедлил, но кивнул. Виктор посмотрел на меня с удивлением человека, впервые ошибившегося в расчетах. Я попытался напрячься, но не смог. Какая разница, что она сказала? Главное, что это сработало. Главное, что Ольга взвилась, пнула бордюр и устремилась прочь.
Вот и все. Путь был чист. Поразительно, что еще вчера исход этой сцены имел для меня вселенское значение.
– Мы будем неподалеку, отслеживать вас по геолокации. Если вы застрянете где-то дольше, чем на десять минут, мы вмешаемся. Если ты не возьмешь трубку на любом отрезке пути, мы вмешаемся. Если телефон отключится или сигнал пропадет… Давай не будем проверять Вика на сообразительность, а меня на прочность, договорились? У вас два часа. Хватит?
Я кивнул.
– Возьмите нашу. – Виктор достал из кармана ключи от пассаты. – Так безопаснее. Из бардачка, может, что пригодится.
Он протянул ключи мимо меня. Ариадна забрала их и исчезла на периферии моего сузившегося сознания.
– Скажите Кунице быть наготове, – донеслось оттуда. – Нужно будет оценить состояние девушки. Ей понадобится помощь.
– Принято. Что-нибудь еще?
Все посмотрели на меня. Я мотнул головой.
– Тогда удачи, – закончил Мару без улыбки. – Сегодня она пригодится нам всем.
На парковку мы пришли молча, вдвоем. Пассата Виктора с Тамарой ничем не отличалась от нашей. Разве что салон был безукоризненно свеж и чист, а стекла блестели, будто ее только вчера пригнали из магазина. Отполированная приборная панель ловила тусклые блики чужих стекол.
Пристегнувшись, я открыл бардачок. Ариадна включила двигатель.
– Ты в порядке? – спросила она, не глядя на меня.
– Как обычно, – ответил я, не глядя на нее.
Пассата тронулась. Я защелкнул створку. В стерильной темноте бардачка остались лежать артемис и пакетик лавандовых леденцов.
Глава 13Бей или беги
Я надеялся, что Влад разозлится, станет спорить или угрожать – немного нам, но в основном Шарлотте. Тогда я избежал бы всех этих восторженных:
– А она что?
– Услышала самое главное.
– А ты что?
– Сказал, что она не так все поняла.
– Но она же правильно все поняла! Вы положили на них болт и рванули в самоволку!
Я развернулся и уставился на энтропа, который как ребенок, предвкушающий парк развлечений, сидел, просунув голову между нашими передними креслами.
– Ты же сам поставил это условие, – терпеливо напомнил я. – Чтобы никого, кроме нас. Ты угрожал мне. Помнишь?
– О-о-о, – удивился Влад голосом, но не гадко вызмеившейся усмешкой. – Так я что, все время был главным?
Я шумно вдохнул, придушивая раздражение, перевел взгляд на Шарлотту. Взобравшись с ногами на заднее кресло, завернутая в его драгоценное пальто, она безучастно глядела в окно и молчала.
Я отвернулся, сел прямо. Влад ткнулся в зазор между изголовьем моего кресла и дверью.
– А потом что?
– Отстань.
– Но ты должен рассказать, чтобы наши версии совпали.