Я прикрылся локтем. Что-то отчетливо звякнуло об пол. Влад нагнулся, подбирая, и в тревожном, множащем тени девятиваттном свете тускло блеснул металл. Я увидел петлю, вероятно служившую в насадке креплением. Влад держал ее за длинный острый ус.
– Подойдет, – резюмировал энтроп и развернулся ко мне.
Я подтянулся, сообразив, зачем ему эта штука:
– Погоди. Ты серьезно? Ту самую сонную артерию? Которая в шее?
Влад всплеснул руками:
– Поверь, я тоже хочу свечи, массаж и вино! Но на это нет времени. Придется по старой-доброй классике: кровавый ритуал с девственником в центре событий.
– Но шея… – Я попятился, он сделал шаг навстречу. – Может, не знаю, руки, вены там…
В дверь что-то всадили, выдернули с щепками. Косяк задрожал.
– Занято! – рявкнул Влад через плечо.
Где-то снаружи Ариадна снова выстрелила. В ушах гудело, как в турбине.
– Не дергайся. – Энтроп зажал меня в угол. – Мне нужно хорошенько прицелиться. Миллиметрик не туда, я застряну где-нибудь в яремной вене, и тогда они скормят меня своим лысым уродливым сестричкам раньше, чем мы преодолеем гематоэнцефалические барьеры друг друга. А ты еще и кровью истечешь.
– Я в любом случае ею истеку!
– Эй! – Он придавил мне шею предплечьем. – Ты – мой единственный шанс. Доверься мне, хорошо? Я не собираюсь умирать. Не так. Не сегодня. Значит, и ты не умрешь. Мы взобьем это дерьмо в шоколадный мусс. Просто – не дергайся. Договорились?
Я вымученно кивнул. Убедившись, что мы поняли друг друга, Влад отстранился, вытянул левую руку и с размаху загнал острый конец петли себе в ладонь. Я застыл. Он подцепил крючок, выдернул, как штопор из бутылки, и вогнал железку еще раз. А затем еще, пару-тройку раз. Энтроп кромсал себе руку обстоятельно, не морщась, а черная кровь заливала ладонь, сочилась сквозь пальцы и капала на пол.
Ники стрекотали. Петли звенели. Дверь бороздили по всей длине. Придерживая окровавленную ладонь на весу, Влад снова приблизился. Я не сопротивлялся. Он отвел мне голову, открывая шею, прощупал под ухом и челюстью, там, где на нажим отзывался пульс:
– Стисни зубы. Напрягись. Да, вот так. Готов? На счет три. Раз…
И он ударил. Без «двух». Петля звякнула об пол. Ноги подкосились, но, навалившись всем телом, Влад крепко припечатал меня к стене. В шее пульсировал, ища брешь, горячий поток крови. Энтроп зажал его раненой ладонью, мешая свою кровь с моей.
– Скоро все закончится. Будет хорошо. Ты, главное, дыши. Давай дыши, разгоняй кровь. Тут я без тебя не справлюсь.
Из-за его плеча я видел, как трясло дверь. Стена крошилась от тяжелых, не разменивающихся на предупреждения ударов. Я зажмурился, пытаясь дышать. Стрекот, и выстрелы, и гул крови смешались в единую грохочущую карусель.
Влад дернулся. Я открыл глаза. Присогнувшись, он уперся свободной рукой в стену. Ники по-прежнему высаживали дверь. Энтроп больно сжал мне шею, и я понял, что он вот-вот упадет.
– Не отпускай, – прохрипел он.
– Что?
Его рука сорвалась. Влад сложился пополам. Едва соображая, я зажал шею ладонью и почувствовал собственный пульс. Он вытекал мне в ладонь.
Энтроп упал на колено. Дверь грохотала, срывая петли. Внутри меня щелкнул и запустился какой-то таймер. Еще пять секунд, понял я, и Владу конец. Четыре – ничего не получилось. Три – это моя вина, это я сказал Ариадне остановиться. Два – нет, нет, пожалуйста, господи, ну пожалуйста…
Один.
Я вдруг перестал слышать.
Это было странное, мягкое чувство. Меня обволокло тишиной, как облаком, как опиумным туманом. Потом я вдохнул, услышал, что вдохнул, – но тишина и мягкость не рассеялись.
– Мне не больно, – понял я, медленно сползая по стене.
– Комплимент от шефа, – просипел Влад.
На пол плюхнулся кусок штукатурки, взвив пыльное облачко. Но дверь стояла неподвижно, как плита. Ники больше не рвались внутрь.
Я отпустил шею, посмотрел на ладонь, кровавую, липкую, и вдруг не увидел в ней ничего драматичного. Влад рядом сосредоточенно изучал пол.
– Ты в порядке? – спросил я.
Он мотнул головой:
– Дай пару минут.
Я рассеянно кивнул, откинулся на стену и прикрыл глаза. Иди, пробивался сквозь опиумную мягкость голос разума, ты должен идти. Но пара минут вдруг показалась мне заслуженной роскошью. Учитывая дыру в шее и прочие обстоятельства. Пара минут без тяжести, без боли, когда я сидел и просто ждал. Не знаю, чего. Наверное, Ариадну. Наверное, я хотел, чтобы она пришла и сказала, что все отлично, и мы справились, и то, что казалось невозможным, очень даже возможно, если быть молодцом. Господи, вдруг понял я. Как же мне хотелось, чтобы она сказала что-то подобное.
Но Ариадна не сказала. Она вообще не пришла. Я открыл глаза:
– Откати обратно.
– Чего?..
Я завалился на бок, уперся рукой в пол и попытался встать:
– То, что я не чувствую боли… Убери это… Я не понимаю, что с Ариадной.
– А я и так скажу, – проскрипел энтроп. – Она немножко мертва. Тебя уверяли, что она спит, но это типичный развод зоомагазинов.
Я поднялся, множа кровавые отпечатки по стене:
– Она осталась там, чтобы спасти тебе жизнь.
– Ты спас мне жизнь. Она хотела меня бросить.
Но я знал: ничего она не хотела. Лишь рассчитывала потери. Лишь сохраняла энергию. А с таким подходом Ариадна уже должна была прийти и вытащить нас отсюда. Что-то случилось.
Что-то не так.
Я доковылял до двери, провернул ручку. Занавес брезентовых складок ввалился внутрь. Ника стояла на пороге, распахнув в чернь прорезь рта. Перепонки колыхались, но тело оставалось неподвижным.
– Ну и рожа, – сдавленно охнул Влад.
– Ты идешь? – Я не сводил с нее взгляда.
– Почти. – Судя по звуку, он попытался выпрямиться, но со стоном осел.
Отодвинув занавес складок, я протиснулся в коридор – и едва не вписался во вторую нику. Распахнувшись как огромная летучая мышь, она загораживала проем в зал. Поднырнув под крыло, я выбрался наружу и увидел еще двух застывших, греющихся в золотом свете фонариков кадавров. А больше никого. Ни Ариадны, ни Шарлотты. Магазин был разрушен, все перевернуто, но дверь по-прежнему оставалась заперта. Мою внутреннюю мягкость распотрошило на ватные клочья.
– Ариадна!
Я рванул к стеллажам. Ариадна лежала в проеме, глаза ее были закрыты. Чуть подальше Шарлотта волочилась, расставляя локти, к артемису в конце ряда. Услышав шаги, она рванула к пистолету, схватила и вслепую наставила в мою сторону.
– Что с ней? – Я упал перед Ариадной. – Что ты сделала?
– Я? – Шарлотта застонала и рухнула на спину. – А разве не ты вырубил ее ради какого-то урода?
Я беспомощно провел по Ариаднину плечу. Спрашивать, что и как произошло, было без толку. Я лишь подумал: бедная, бедная. Подумал: как я мог подставить ее так?
Влад пронесся по другую сторону стеллажа, как гарпия. Шарлотта стиснула артемис.
– Он не выстрелит, – сказал я, перекидывая руку Ариадны через плечо.
Энтроп ворвался в проход, схватил Шарлотту за волосы. Она завизжала.
– Разве я не прояснил?! – Влад потащил ее за собой. – Не объяснил на пальцах – на твоих же, сука, собственных пальчиках! – я ненавижу, когда меня пытаются убить!
– Влад! – крикнул я, поднимая Ариадну на ноги.
Шарлотта билась, как рыба, вытащенная на сушу. Влад волочил ее, оббивая стеллаж:
– Разве я не показал тебе наглядно, как далеко готов зайти?! Разве не рассказывал об автобусе, полном глухонемых индийских детишек?!
– Хватит! – рявкнул я. – Иначе до лабиринта поковыляешь на своих двоих!
Влад уронил Шарлотту на пол. Его черный ненавидящий глаз нашел меня. Энтроп выглядел ужасно. Мы оба едва стояли на ногах. Но Влад все же стиснул зубы, нагнулся, вновь подхватил женщину, выламывая разбитые беспомощные руки. «Тсс, тсс», – погладил, прижимая, пачкая черной кровью щеку… А затем схватил за волосы и ударил головой о ближайшую полку.
– Рука сорвалась, – процедил энтроп, закидывая обмякшее тело на плечо. – Идем.
Я прижал Ариадну к себе и посмотрел на ник. Неподвижность не делала их безобиднее. Трудно было поверить, что они имели далекое общее прошлое с Дедалом или госпожой-старшим-председателем.
– Странно… Почему они еще здесь?
– Какая разница? – прохрипел Влад, направляясь к двери. – Главное, что нас через минуту здесь не будет.
– Да, но…
У ник не было глаз, а разум находился слишком далеко, чтобы понять, что Влад по-прежнему где-то существовал. Но если так… Разве они не должны, не знаю, уйти? Искать? Хоть как-то шевелиться? Вместо этого все четыре ники застыли, будто обесточенные. Будто (нет, погоди) они чего-то ждали. Будто (нет-нет, это невозможно) они понимали, что происходит.
Уджат вспыхнул. Массивы данных заполонили магазин. Пересыпались друг в друга символы, как на крутящемся барабане тотализатора, но я не понимал, что искать, а потому не знал, что это значит. Я обернулся к Владу и не увидел на нем маркера. И это было хорошо…
И это было очень-очень плохо.
– Маркер…
Энтроп озлобленно провернул замок на двери. Взялся за ручку.
– Кто-то сменил им маркер, Влад.
Энтроп застыл. Поколебавшись, развернулся.
– Кто-то?.. – прошипел он с ледяной, растрескивающей голос яростью. – Кто-то, малой?
Новый маркер висел на Шарлотте. Он был как неоновая стрелка. Она. Она. А еще – она не (так тоже иногда делали, говорилось в том дневнике). От всех угроз. При любых обстоятельствах. Она не должна пострадать.
– Ты уверял, что для этого нужно быть связанным с главной тварью, которую невозможно найти, – а теперь для кого-то все вдруг стало секундным делом?!
– Нет… Я…
Влад пошел на меня:
– Синтропу! Передавать экстренные новости! Через систему! Фича не для плебеев вроде нас с машери! Так кто же этот кто-то, малой?! Кто – из вас двоих?!
Он был прав. Господи, как прав. Новый маркер мог прийти только через систему. Ники прикормлены, а дело не сделано – но знали об этом лишь те, кто видел, как все произошло. Ариадна. Я. Влад. Шарлотта…