– Хорошо. Присоединяйся к нам, когда закончишь.
Мару тоже хотел сказать что-то, но Куница подхватила обоих под руки и, неотразимо хохоча, утянула в сторону кухни.
– Для протокола, – хмыкнул Влад. – Они меня обожают.
– Так. – Я посмотрел на него сверху вниз. – Насколько ты – прошлый ты?
Энтроп недоуменно покачал головой.
– А че надо?
– Ну… ты отвечаешь за себя предыдущего? Все помнишь, о чем мы договаривались?
Влад поднес руку ко рту, бросил на меня озадаченный взгляд.
– Гм… Гм-гм… А! – Он хлопнул себя по лбу. – Ты про новый костюмчик! Не волнуйся, братюнь, у нас все супер. Память-то у меня одна. Просто я, бывает, отношусь к ней по-разному. Но то, что случилось в кладовке, я пронесу через годы и модусы, и даже на смертном одре наша первая платоническая близость будет греть мое чумное сердечко.
– Эм, хорошо. Тогда мне нужна твоя помощь.
В шкафу я перебрал пару чехлов, подготовленных к химчистке. Найдя свой, расстегнул молнию и, стараясь не обращать внимания на засохшие бурые пятна и вспоротые швы, полез во внутренний карман куртки. Влад заинтересованно сунулся под локоть.
– Мне нужно кое-что перепрятать. Но сначала…
Я вытащил телефон Минотавра. Он был разряжен, но цел: ни сколов, ни трещин.
– Ты можешь найти к нему зарядку?
Я отдал телефон. Влад взвесил его на ладони, изучил разъем:
– Таким орехи колоть. Сколько технических революций оно пережило?
– Можешь или нет?
Влад с интересом потыкал тугие кнопки:
– Нет. – Он поднял голову и вернул телефон. – Но дай мне десять минут на крыльце, и я найду того, кто найдет того, кто найдет того, кто сможет.
Я обернулся к дверям, ведущим вглубь лабиринта, к расходящимся коридорам за ними. Едва ли кредит Викторова доверия покрывал даже такую безобидную вылазку, но, знай они то, что знал я – например, что четвертая искра находилась от нас буквально в паре кварталов, а по плану Минотавра вообще должна была быть в Италии, – и моя самодеятельность мгновенно стала бы последней из насущных проблем.
– Иди. Я подожду тут.
Влад кивнул, развернулся к двери и несколько секунд, как кот, гипнотизировал взглядом задвижку.
– Ой, а можешь подсобить? – Он растопырил короткие пальцы с аккуратно остриженными ногтями. – Мне нельзя. Я будущий хирург.
Я молча выпустил Влада наружу. Штормовой ветер гулко сифонил в оставленную щель. Я прошел в гостиную, взял из-под стола мусорное ведро, вернулся к шкафам и принялся вычищать карманы. Обертки, флаеры, раздавленные солнцезащитные очки – пришлось вывернуть карман целиком, чтобы высыпать мелкие осколки. Закончив с карманами, я помедлил и полез в подклад, нашарил три широких полоски мелованного картона. Вытащил их и подумал: не нашли. Поглядел и понял: не искали. Сев рядом с мусоркой, я разорвал билеты пополам, затем еще и еще; я раздирал их на такие маленькие кусочки, на какие только позволяла плотность картона. Я уничтожал имена и даты, буквы и цифры, черточки, палочки, чешуйки типографской краски, чтобы ни одна живая душа не смогла понять, чем они были когда-то.
Так Влад и застал меня минут через пять – сидящего на полу, глядящего в мусорку. Склонившись, он внимательно изучил ее содержимое и сказал:
– Есть неплохой варик. Но надо подождать.
– Сколько?
– Полчаса. Может, дольше. Я покараулю.
У меня все равно не было планов на это время, так что я кивнул:
– Спасибо.
Затем поднялся, упаковал куртку, запер дверь, спрятал мусорку. Рутина притупляла мысли, оборачивая нервные окончания в пузырчатую пленку, чтобы они не соприкасались и не порождали новые мысли. Четвертая искра внутри госпожи М. Госпожа М. в компании Минотавра. Минотавр, который уже два дня как должен был быть в Бари. Поставь меня кто сейчас копать траншею, и я был бы ему благодарен за шанс не думать о том, что́ все это значило.
В кухню мы пришли на голос Куницы. Громкий и наигранно драматичный, он дрожал от придушенных смешков:
– …помогайте другим и не отказывайтесь от помощи. Пускаясь в долгие поиски, не пытайтесь опередить события – на этой неделе все самое интересное случится там, куда вы стремитесь, а не откуда уходите. Не сомневайтесь в себе, и вы найдете то, что ищете.
Откинувшись на стул, Куница читала журнал. Виктор сидел напротив и слушал, прикрыв глаза рукой:
– Пожалуйста, хватит…
Скрутив журнал, Куница поводила им в воздухе:
– Все потому, что в твоем гороскопе только успешные финансовые операции? Опять.
Виктор ограничился звуком, демонстрирующим глубокое интеллектуальное страдание. Куница расхохоталась. Опустившись между ними, Мару с монашеским смирением пригубил чай.
В стороне, придвинув стул к мойке, над которой сквозь резные края занавесок просачивалась темно-коричневая улица, сидела Тамара. Она первой увидела нас и вспорхнула навстречу, и только тогда я заметил в ее руках какой-то большой клубок дымчатой шерсти.
– Миш!
Тамара прижалась ко мне теплом остывающей духовки:
– Мы так рады, что с тобой все хорошо!
Клубок в ее руках закопошился. Тамара умиленно охнула.
– Это енот, – авторитетно заявил Влад. – Я нашел его в мусорке.
– Это щенок, – насмешливо возразила Тамара. – И ты его определенно украл.
Щенок крутился, пытаясь вытечь из Тамариных рук. Та наблюдала за ним, как за ребенком, впервые обмазавшимся родительской косметикой.
– Мы уже кинули объявление в районную группу. Надеюсь, хозяин быстро найдется. Хочешь подержать?
Я не хотел. Но вопрос был риторическим. Так что щенок тут же оказался у меня. Глазки-бусинки блестели восторгом, нос – соплями. Он напоминал моток наэлектризованной ангорской пряжи, который случайно упал, раскатался на многометровую нить, а после был наспех смотан обратно.
– По-моему, это больше шиншилла, чем енот…
– Или еж, – добавил Виктор. – У меня был в детстве еж. На самом деле, они очень мягкие.
Тамара засмеялась, подталкивая меня к столу:
– На самом деле, нет.
Куница поднялась, освобождая мне место. Я попытался возразить, но она кивнула на столешницу, заваленную упаковками чипсов, вяленого мяса и пикулей, и уверила, что пришла только за припасами.
– Ибо как гласит золотое правило, – невозмутимо продолжила она, – на кухне ест только тот, кто готовит.
– Да чтоб!.. – изумился Виктор. – Я сказал так всего раз. Лет шесть назад!
– Зато как отрезал, – насмешливо подтвердил Мару, который на моей памяти вообще не готовил.
Я сел, ссадил щенка на колени. Влад вскарабкался на соседний стул. Тамара опустила перед нами тарелки, полные зелени и крупных, политых гранатовым соусом фрикаделек.
– Ну и? – Приоткрыв штору, Куница поглядела в небо. – У нее получится?
Все промолчали, не уловив направление мысли, и, отвернувшись от окна, Куница покачала скрученным журналом:
– Оля сможет найти эту девушку? Прежде чем ее нервный срыв здесь камня на камне не оставит?
Мару отставил чай:
– Сложно сказать. Если лабиринт слушается ее, значит мог позволить ей спрятаться где угодно. Здесь действительно есть места, куда попадают те, кто не хочет, чтобы их нашли.
– Но разве мы не поэтому на ручном приводе? Чтобы все эти условия не работали?
– Да. Но она попала внутрь до того, как Ольга взяла контроль над дверьми. Мы не знаем, как далеко эти места физически, с учетом реальной планировки.
– Далеко, – промолвил я.
– Звучит уверенно, – после паузы заметил Мару.
Я разломал вилкой фрикадельку. Внутри она была похожа на суфле.
– Мне кажется, я был в таком месте. Это вообще в другой стране.
От голода ныл желудок, и запахи были прекрасны, но я смотрел на располовиненную фрикадельку и не знал, как съесть хотя бы чуть-чуть. После ник, при всех этих людях, которые как раз обменивались вопросительными взглядами над моей головой: где он был – понятия не имею – а ты знаешь – я нет.
– Допустим, – молвил Виктор. – Значит, как мы не можем ее найти, так она не может оттуда выбраться.
– На то и расчет, – согласился Мару. – В текущих границах периметра мы в безопасности.
– Может, и не искать тогда? – предложила Куница.
– Поясни.
Она согнула ногу, облокотилась на столешницу и на совершенно расслабленной ноте продолжила:
– Почему не подержать ее там, пока все не закончится? Сколько человеку нужно, чтобы умереть от голода, например?
– От обезвоживания умирают быстрее, – машинально заметил Виктор.
– Но межкомнатные двери остались. – Куница задумалась. – Скорее всего, водопровод там есть. А вот если попробовать заморить голодом… Влад, котенька, это возможно? Что из ее внутренностей ты уже съел?
– Стоп, – вмешался Мару. – Давайте не будем превращать этот разговор в планирование убийства.
Но он опоздал, и Влад, обгладывающий фрикадельку с вилки, живо подключился к оному:
– Матку, почку, дольку легкого…
– Ах ты мой нежный…
– Но потом ей сделали чудо-укольчик. Он ей немножко помог.
– Насколько немножко?
– Я серьезно! Прекратите!
– Если опустить этическую спорность предложения, – начал Виктор, – оставить искры там, куда невозможно попасть с умыслом забрать их, – хорошая возможность закрыть вопрос раз и навсегда.
– Мы точно не знаем, где эта девушка! – возмутился Мару. – А Оля не в состоянии держать двери еще неделю! Даже с откатами столько не спать – огромная нагрузка на психику! Вы что, серьезно, – он обвел их пристальным взглядом, – серьезно заставляете меня отговаривать вас от убийства одного человека и фактически пыток другого?
Повисла неприятная, лишенная единодушия тишина. Куница пожала плечами и с хрустом расправила журнал:
– Так, кто следующий? Стрелец…
– Это я! – Тамара выпорхнула из шкафа с посудой, и разговор снова стал походить на нормальный.
Я ел фрикадельки маленькими, обильно приправленными кусочками, пытаясь перетерпеть не ужин даже, а само время. После ник судьба Шарлотты волновала меня на каком-то очень теоретическом уровне.