Мы сидели за тем же столом, но уже другим составом, и у Мару, склонившегося над планшетом, выразительно дернулась бровь. Тамара поднесла ладонь ко рту, пряча в ней ой, и божечки, и какой ужас. Я в очередной раз напомнил себе, что выступления Влада стоило делить на пять.
– Владелец вроде и сам потом двинулся. Душеприказчики продавали остов по стоимости оплавившихся балок. Знатно продешевили – за фактурную трагедию феи платят по весу. Говорят, сейчас в Побочке вся местная коммуна ошивается, потому что жратвы в изобилии – ну прямо Гранд-опера в лучшие годы, – но сам я не видел. К ним просто так не занырнуть. Феи почти не считают, плохо шарят в связях, а потому, чтобы не переплачивать фейс-контролю, четко очертили круг приглашаемых. Единственный способ попасть к ним – быть пассионарием. Их фейки чуют за версту.
Он уже это говорил, так что Мару обернулся и, положив локоть на спинку стула, спросил надсадным шепотом:
– Вик? Ну как?
Тот, не глядя, осадил его указательным пальцем:
– Как только, так сразу. Чао, Инесса.
Виктор отключил наушник, а вместе с ним и этот новый, как-будто-бы-добрый голос, который легко можно было представить говорящим что-то вроде: «а теперь идем в мой черный минивэн, девочка, я дам тебе еще конфеток».
– В процессе, – ответил Виктор уже нормально. – Не так-то легко найти человека, который не будет задавать лишних вопросов.
– Ты им платил, – фыркнула Ольга с порога. – Почему они все еще задают вопросы?
Виктор не услышал ее с профессионализмом, достойным лучшего применения. Зато Мару, прокрутившись на стуле, устало начал:
– Олья…
Та громко цыкнула, скрестила руки на груди и отвернулась в сторону коридора.
– Мы должны добраться до близнецов раньше, чем Эс-Эйт. – Мару вернулся к планшету. – Если эта фея, с которой связаны близнецы, Русалка, является финансовым посредником Хольда, необходимо узнать максимум подробностей, прежде чем он проснется и госпожа-старший-председатель закатает нас в асфальт. Оль, сколько ты отправила функций в больницу?
– Пятнадцать, – откликнулась та. – Сняла с верхних этажей.
– Уверен, госпожа-старший-председатель поступит похоже.
– Дорогая! – включился Виктор, еще конфетнее прежнего. – Дорогая, прекрасного вечера! Не разбудил?
Нас с Мару неприкрыто пробрало. Тамара ничего не замечала.
– Для пассионариев, – она с беспокойством глядела на Влада, – чем чревато общество фей?
– Всплеском эмоций. Креативным мышлением. Богатством и знаменитостью, при должном усердии. Энцефалопатией и смертью в качестве закономерного итога.
Откинувшись на спинку стула, Влад сощурился в потолок:
– Они их едят. Но не так, как мы. Наверное, они больше их пьют, чем едят. Феевская атра-каотика стимулирует выброс нужных им гормонов и нейромедиаторов. Вдохновение – вот как они это называют. Но так и я могу зваться тренером личностного роста. Социальный успех: ты этого достоин. – Влад провел рукой над головой, изображая, по-видимому, радугу. – Чтобы прокормить коммуну, фейки делают из гнезд публичные места, чаще всего с изюминкой: театры, бордели, казино. Питаются мозгом, точнее, дофамином, серотонином, окситоцином, вот этим всем… Но почки с щитовидкой тоже подходят. Здесь разница, как между сахаром и солью. Эмоции! – Он снова нарисовал воображаемую радугу. – Один вечер пассионарию ничем не грозит. Разве что приспичит ему написать стишок на салфетке, и голова поболит денек.
Мару подтолкнул планшет с открытой картой к центру стола. Я рассеянно взял его в руки. На пересечении улиц стояла точка. Понизу тянулась лента панорамных фотографий, неприглядно-тусклых в сером пасмурном свете. С разных углов они изображали отдельно стоящее здание, обшитое листами зернистой стали, неплотные стыки которых, вероятно, вечерами источали неон. Внутренних фотографий не было.
– Звучит как полезный навык. – Я передал планшет Тамаре. – В смысле, для энтропов. Почему феи живут отдельно, а не стали частью Эс-Эйта после сорок восьмого?
– А ты никогда не слышал, что война должна была закончиться в сорок пятом? – елейно спросил Влад. – И ядерных бомб должно было быть только две, от американцев, а не шесть – от всех подряд? Русалка вот слышала. На военном трибунале.
Тут даже Мару вскинул бровь.
– Несбывшаяся вероятность, – отмахнулся энтроп, будто пустячнее этого ничего не было. – Вам достаточно знать, что феи всегда были отщепенками. Подтверждений нет, они скорее вскроются, чем дадут себя исследовать, но по тому, что я видел, эти чушки – не вариация, а зашедшая в тупик переходная форма. У вас такие вымерли. У нас тоже это вопрос времени. В отличие от цивилизованных энтропов, эти… брр, размножаются многократно. Как животные. Но не по-половому, а беспредметной перетасовкой хромосом. Они все сестры, и размножаются сестрами, нашпиговывая новые особи бесконтрольными мутациями. Не знаю, как сейчас, но в прошлом только одна из пяти могла появиться на людях без того, чтобы быть спроваженной на костер. Те еще бабайки.
Недалеко посмеялся Виктор, как кто угодно, но не Виктор, и Мару, массируя виски, рассеянно пробормотал:
– Почему он звонит только женщинам?..
Тамара смотрела на Влада, не отрываясь.
– Но хуже всего, – понизил голос энтроп, – то, что у них в башке. Бывает такое, что некоторые сборки перещелкивает, и тогда они все бросают, уезжают, грабят караваны, а потом включаются обратно и ничегошеньки не помнят. Вообще. Как будто в коме отлежали. Русалка по этой части шизоиднее многих будет, но она настолько безбашенная сука, что даже лунатичные отлучки не подрывают ее авторитет среди своих. У нее на Эс-Эйт давно наточен зуб. Большой такой саблезубище, и это взаимно. Мой совет – валите все на феек. Вершки не упустят случая пожрать корешки.
Влад сплел пальцы и снова оглядел нас, довольный произведенным эффектом. Я был бы рад подыграть, но все мои силы уходили на сохранение лица. Я не знал, спас ли он меня, не дав признаться в звонке этой самой Русалке, или сделал только хуже, потому что с этим стеклом внутри я не то, что говорил – дышал через силу, и все глубже, глубже, как ядерные отходы, хоронил вину внутри себя.
Виктор упал на свободный стул и утомленно вздохнул.
– Не думал, что ты такой хороший актер, – заметил Мару, потому что он молчал и мы тоже.
– По-моему, все это знали, – фыркнула Ольга издалека. – Только под другим названием.
– О-о-оль. Это все в прошлом. Правда же, Вик? В прошлом?
– Конечно, – невозмутимо подтвердил тот, подтягиваясь к планшету.
– И как у нас дела? – продолжил Мару. – Нашел кого-нибудь?
Виктор прокрутил ленту фотографий, задумчиво покачал головой и ответил:
– Боюсь, осталась последняя опция. Белла-Дора.
Мару насторожился:
– Ты уверен, что это хорошая идея? Она же явно о чем-то догадывается…
– До правды ей все равно не догадаться, – успел заметить Виктор, прежде чем Ольга, преодолев полкомнаты, нависла над нами, как облако пепла над извергающимся вулканом.
– Ну уж нет! В прошлый раз, когда ты с ней связывался, они снова начали встречаться! Она два месяца ошивалась здесь! Прямо здесь! В наших коридорах!
– Было дело. Но сейчас мы и близко не подпустим ее к…
– А в позапрошлый?! Когда мы связались с ней в позапрошлый раз, они оба попали в новости, и снаружи три недели дежурили журналюги!
Мару хохотнул, явно что-то вспомнив. Ольга засчитала это за пособничество:
– Эта женщина привлекает слишком много внимания! Сначала к себе, потом к нам! В поза-позапрошлый, если ты припомнишь…
Виктор вбил адрес в строчку маршрута и спросил:
– Какой у нас выбор?
Ольга осеклась. Виктор развернулся к ней и протянул планшет.
– До того, как он проснется, осталось часа два. В лучшем случае. Тридцать минут, погляди, только на дорогу. Даже если мы попадем внутрь, не думаю, что нас ждут с распростертыми объятиями. Прихотливость – привилегия победителей. Или хотя бы фаворитов. А мы сейчас, ну… Сама знаешь где.
– В опале, – подсказал Мару.
– В жопе, – процедила Ольга.
Виктор кивнул, по-видимому склоняясь ко второму варианту:
– Из хорошего – больница в том же районе. Мы дернемся туда, как только получим от тебя сигнал или узнаем все необходимое. Лишнего времени нет. Придется идти на издержки.
Ольга смотрела в планшет с ненавистью. К отмеченной точке, Викторовым словам, собственному маркеру преемника, что прямо сейчас делал ее бесполезной.
– Не позвольте забрать его… – наконец процедила она. – Даже если у них будут железные доказательства, даже если он последний мерзавец на свете… – Голос подвел ее, и Ольга обвела нас замученным, воспаленным от бессонницы взглядом. – Не дайте забрать его, пока он сам во всем не признается.
Мы по-разному верили в возможность последнего.
– Значит, Белла-Дора, – подытожил Мару.
– Белла-Дора, – подтвердил Виктор.
– Кто такая Белла-Дора? – спросил я, потому что Влад уже минуту пихал меня ботинком под столом.
Виктор выдержал паузу, но чисто техническую, перебирая имена в смартфоне. Ольга заполняла ее негодующими вздохами.
– Белла-Дора Миклагард. Двоюродная сестра Макса, моей контрфункции. В прошлом модель, сейчас кутюрье, наследница модной империи Миклагардов. – И, посчитав на пальцах, Виктор добавил главное: – Трижды бывшая Хольда.
Прошло минуты три с того момента, как Виктор припарковался вдоль улицы, оставив двигатель вибрировать в полудреме, а мне уже хотелось выть. Их с Тамарой пассата была последним местом, где мы с Аридной хоть что-то держали под контролем, и сейчас, сидя на том же месте, откуда меня донимал Влад, я не мог оставаться спокойным.
Ночь скреблась в стекло. Тамара что-то показывала Виктору на планшете. Не дожидаясь паузы между его обстоятельными вопросами и ее охотными ответами, я сообщил:
– Пойду проветрюсь.
И выкарабкался наружу прежде, чем кто-то из них вспомнил, что я вообще был.