– Есть вещи, которые не меняются. Викуля никогда не приходит один и просто поболтать.
Она отвернулась и сложила дверь. Тренькнула сигнализация. Подобрав Виктора за локоть, Белла-Дора двинулась по пустой проезжей части, как по подиуму, – светящейся пятипалубной яхтой в асфальтовом море:
– Так что, Викуль? По старой схеме? С тебя топливо, с меня огонечек?
– Скажу точнее, когда окажемся внутри. Ты была здесь когда-нибудь?
– Ты видишь стометровый бассейн на крыше?
Мы приблизились к зданию. Воздух вибрировал от тягучей, гипнотической музыки, звучащей внутри.
– Так-так-так, – промурлыкала Белла-Дора, обласкав клуб взглядом. – Налицо закрытая вечериночка.
У двери никого не было. И вокруг никого не было. И на прилегающей улице, вдруг понял я, не светилось ни одного окна.
– Хорошо, что для тебя не существует закрытых вечеринок, – учтиво напомнил Виктор.
– Какой же ты подхалим! Ужасно скучала.
Белла-Дора подошла к входной двери, нажала кнопку. Ничего не случилось. Подождав, она снова ткнула в вызов, и на этот раз держала его так долго, что на другом конце, если он был, конечно, что-то должно было уже замкнуть.
– А если не сработает? – пробормотала Тамара. – Что нам делать тогда?
– Сработает, – успокоил Виктор. – У Миклагардов всегда все работает.
Мы услышали щелчок. Дверь лязгнула и отделилась от косяка. Тамара прикрыла рот, но сквозь пальцы все равно прорвался свистящий выдох облегчения.
– Догоняйте, стажерчики, – пропела Белла-Дора, раскрывая фосфоресцирующую тьму.
И, не дожидаясь нас, шагнула внутрь.
Глава 17Побочные эффекты
Тошнота. Эмфизема. Апатия. Сквозь паутину лазерных лучей со стен мерцали слова. Они были как звезды, как неоновые вывески автозаправок в космосе. Миастения. Судороги. Агрессия. Они были как голос.
Мы шли сквозь толпу, разгоняя синий туман. Каждый сантиметр пола грохотал музыкой. Обогнув короткую, нетвердо стоявшую очередь к фотодекорации – проволочному каркасу, обвешанному неоновыми знаками, – мы двинулись к центру танцпола, над которым громоздко прокручивались пять концентрических окружностей, нашпигованных светодиодами и прожекторами. Ансамбль их синхронизированных движений напоминал ход Солнечной системы.
На половине пути Виктор остановился и поглядел наверх. Я тоже присмотрелся и увидел в стенах темные ниши балконов. Они были как соты. Виктор подозвал Белла-Дору, отражающую весь этот свет вокруг, и я услышал, как он прокричал ей, стараясь перекрыть грохот музыки:
– Да! По старой схеме!
Когда мы выбрались к барной стойке, я чувствовал себя так, будто час взбирался на гору. Судя по сдержанному выражению лица Тамары, ей тоже было не по себе. Но наши спутники, в явно отрепетированном порыве, прильнули к столешнице, расчищая пространство самим своим появлением.
– Минеральную воду без газа, – попросил Виктор у бармена.
– Не слушайте его! – воскликнула Белла-Дора. – У вас есть фирменные шоты? Несите сюда! И давайте-ка сразу сета четыре! Чтоб тем конфеткам хватило! – Она кивнула вправо, на потеснившихся девушек в мини-платьях. – И тем кексикам! – подмигнула кому-то слева от Виктора. – Короче, дело к ночи! Гуляют все!
Виктор только покачал головой:
– Биди… Я же за рулем.
Выдернув из-под его локтя ламинированную коктейльную карту, она принялась обмахиваться ею, сверкая всеми гранями себя.
– Звучит гордо, Викуль! Но если ты продолжишь строить из себя такого буржуа, не пройдет и пятнадцати минут, как мы начнем всех бесить! А я не хочу никого бесить! Вы вот хотите, стажерчики?
Пристроившись между ней и нацелившимся на шоты девушками, мы с Тамарой красноречиво покрутили головами.
– К тому же! Разве я не обещала покатать нас всех на лимузине?! Наберем девочек, мальчиков, прочих зайчиков – как в молодости! А то – что такое, без Максика видимся раз в пятилетку! Как будто только благодаря его книжкам Земля крутится!
Белла-Дора привлекла Тамару под бок. Та героически закивала, подтверждая окружающим и лимузин, и вакантные места в нем. Кексики подобрались. Конфетки защебетали, представляясь. Гравитационное поле Белла-Доры расширилось, и вскоре к нам стали подтягиваться люди из самых дальних уголков бара.
Когда по стойке застучало стекло, вокруг была уже целая толпа. Я попытался перебраться поближе к Виктору, но Белла-Дора ловко сцапала меня за плечо и сунула, не расплескав ни капли, двухслойный фиолетово-оранжевый шот.
– Стажер! В бой!
– Простите, – вымучил я. – Мне нельзя.
– Плохая генетика? – проворковала Белла-Дора с неожиданным пониманием в голосе.
– Что-то вроде, – зацепился за версию я.
Она вскинула руку, в которой, играя бликами, всколыхнулся второй шот, и крикнула над толпой:
– Стажерка!
В паре незнакомцев от меня Тамара приняла вызов. О стойку бойко стукнулось стекло, толпа восторженно закинулась следом, и Белла-Дора экзальтированно обняла меня за голову:
– Соблазняйся и борись!
С планами противоположными я все же пробрался к Виктору. Держась поодаль от общего веселья, он попивал минералку и вдумчиво следил за балконами.
– Да… – пробормотал не мне даже, а себе под нос. – С уджатом было бы попроще.
Я беспомощно уставился на стойку.
– Хорошо, что мы знаем, как она выглядит, – сказал он уже громче.
Как попавшая в мусоровоз амазонка, елейно напомнил Влад в моей голове.
– Дреды и витилиго, – усвоил я главное.
– Редко спускается в зал. – Виктор постучал пальцем по бокалу.
Я поднял взгляд на балконы. Темнота внутри подергивалась бликами, в такт прокручивающемуся над головами механизму.
– Часть стен застеклена односторонним зеркалом, – подтвердил Виктор мою смутную догадку. – За ними может быть что угодно, хоть военный полигон.
– И что теперь?
Он приоткрыл пиджак и достал из внутреннего кармана априкот. Вопреки ожиданиям, я увидел мягкий, с мелким персиковым ворсом чехол Тамары. Виктор разблокировал смартфон, и на экран выплыло окошко односторонней переписки – сообщения тянулись непрерывным столбцом в правой части экрана.
– Я сообщил Элизе, что мы тут.
– Ого… А это хорошая идея?
– Не премиальная, но она думает, что это Тэм. А еще что Хольд очнулся и сам сказал, где их искать.
– Думаешь, получится их выманить?
Виктор покачал головой.
– Едва ли Русалка позволит. Они – козырь и сверхценный инструмент. Но они так сильно верят в Хольда, что ее непозволение вынудит их занервничать. И тут возможны вариации.
Со стороны Белла-Доры, перекрывая музыку и смех, послышались восторженные призывы. Я попытался разглядеть Тамару, но без успеха. А через пару секунд она поднырнула к нам с другой стороны.
– Все идут танцевать! – бодро отрапортовала она. – Так что мы либо сбегаем, либо…
Ее коса, уложенная вокруг головы, растрепалась. Выбившиеся завитки колыхались, как под водой. Виктор протянул к ним руку и, не вовлекаясь сознательно, поправил торчащую шпильку. Тамара мимоходом повторила за ним. Я как будто увидел эхо жеста.
– Что там? – кивнула она на смартфон.
Виктор отдал априкот. Тамара расщелкнула блокировку и, пробежав взглядом по экрану, повторила вслед за мной, но, может, за тем, что уже слышал он:
– Это точно хорошая идея?
Свет резко потух. Механизм под потолком заглох. Музыка оборвалась, и тишина, и темнота, и битком набитый танцпол – все зазвенело немым изумлением. Лишь со стен продолжали сиять слова, смыкаясь в болезнетворные созвездия. Кровотечения. Спазмы. Судороги. Наверное, так звучал восклицательный знак.
Затем все снова вспыхнуло и загрохотало с утроенной силой. Потолок прорвало серпантином и блестками. Сквозь раскаты музыки послышался женский голос:
– Ин вино веритас. Ин аква санитас. Ночь поиска истины в трех напитках по цене двух объявляется…
…И рев толпы поглотил остальное.
– Все целы?! – прикрикнул Виктор сквозь грохот вокруг.
Мы с Тамарой оглядели друг друга, кивнули.
– В прошлый раз, когда при мне все так вырубило, одного паренька пырнули заточкой, – пояснил Виктор, отряхиваясь. – А дело было в отделе замороженных овощей.
Я посмотрел наверх. Конфетти валило как снег. Крупные блестящие хлопья сверкали в лучах неона. Под самым потолком, над прожекторами и лазерами, тянулись широкие, поддерживающие купол балки. Я заметил их, как только мы пришли, но подумал, что это что-то техническое. А сейчас на них сидели, как гарпии, темные женские фигуры и глядели вниз.
Я опустил голову. С другой стороны барной стойки девушка в униформе откупоривала виски. Я вздрогнул, потому что у нее было две пары глаз: флегматично светлые, в ореоле игольчатых ресниц, и невидяще-черные, нарисованные углем на скулах. А еще – потому что я не узнал ее. Три минуты назад напитки разливал кто-то другой.
– Вы вдвоем осмотрите эту часть зала, – сказал Виктор, наклонившись к нам. – Я возьму вход, гардероб и коридоры. Встречаемся здесь же через пятнадцать минут.
Девушка-бармен проводила его небрежным поворотом головы. Тамара взяла меня за руку и потянула в другую сторону. Некоторое время мы держались у стен, поодаль от танцующих, и мне отчаянно чудилось, что за нами следят. Я не мог этого доказать и не заметил никого конкретного, ведь вокруг мелькало столько странных людей – но взгляды, взгляды. Враждебные и бдительные. Они пронзали насквозь.
Когда я сказал об этом Тамаре, она приподнялась на мысках и, обняв меня, как будто случайно поглядела за спину:
– Возможно, близнецы рассказали им, как мы выглядим.
Мы разомкнулись. Я качнул головой в сторону:
– По-моему, там есть второй бар.
Музыка лилась непрекращающимся потоком. Между треками не было пауз. Да и треков как таковых тоже не было – лишь тягучее, наэлектризованное темными эмоциями полотно. Сквозь басы звучали колокола. Прорезался искаженный, похожий на металл голос. Я шел за Тамарой и сквозь толпу уже видел мерцание бутылок второго бара, как она вдруг споткнулась. Я неловко схватил за ее плечо. Сфокусировав взгляд, я увидел двух девушек, целенаправленно преградивших нам путь. Одна, с меня ростом, была одета в темный смокинг с серебряной чешуей по рукавам. Точно так же выглядели девушки в гардеробе и на входе. У другой, маленькой блондинки ростом с Тамару, прическа напоминала пирожное безе, а короткое пышное платье, казалось, было собрано из листьев гигантского папоротника.