Фиделиас прислушался к невидимому отсюда Этану.
– Слева и справа от нас, почти на одной прямой, – тихонько сказал он Олдрику.
– Так ты будешь говорить? – лениво, равнодушно спросил Олдрик.
Фиделиас поднял руку, почесал затылок и хмуро покосился на марата.
– Эти трое явно перечат своему шо-вину, вождю. Они не хотят говорить.
– Вот и славно, – выдохнула Одиана.
Бывший курсор сжал рукоять висевшего на спине у самой шеи ножа и взмахнул рукой. В воздухе блеснула сталь, и нож вонзился в голову овцереза у самого основания клюва. Птица взвизгнула, взвилась в воздух и повалилась на бок, не прекращая визжать и биться в агонии.
Слева и справа послышались воинственные вопли птиц и их хозяев. Фиделиас скорее ощутил, чем увидел, как Олдрик соскользнул с седла на землю и повернулся к одной из двух пар нападавших; лязг же выхватываемого из ножен меча нельзя было спутать ни с чем. Одиана негромко пробормотала что-то себе под нос.
Первый марат припал к поверженному овцерезу, помедлил мгновение и решительным движением полоснул изогнутым лезвием своего ножа по горлу птицы. Овцерез испустил последний слабый свист и затих, заливая землю темной кровью. Потом марат повернул искаженное яростью лицо к Фиделиасу и бросился на бывшего курсора.
Фиделиас выкрикнул команду Вамме и махнул рукой в направлении нападавшего. Земля вздыбилась под ногами у марата, отшвырнув его в сторону. Фиделиас воспользовался этой передышкой, чтобы спешиться и выхватить висевший на поясе длинный кинжал. Марат тем временем восстановил равновесие и бросился на противника не прямо, а чуть наискось, целясь своим жутким ножом в его незащищенный живот.
Знакомый с подобной тактикой, Фиделиас сделал шаг навстречу и резко ударил марата тяжелым башмаком по колену. Удар попал в цель: что-то хрустнуло. Марат вскрикнул и упал, успев сделать выпад ножом в направлении бедра Фиделиаса. Небрежным движением алеранец увернулся от удара – ногу его отделяло от ножа марата не больше дюйма – и тут же оказался лицом к противнику.
Марат сделал попытку встать и снова упал на хвою: подломилась нога. Фиделиас отвернулся и не спеша пошел к ближнему дереву, на ходу оценивая ситуацию.
Олдрик стоял на краю прогалины лицом к лесу. Поза его напоминала балетное па: меч вытянут параллельно земле, свободная рука отведена в сторону. Рядом с ним валялся на земле обезглавленный овцерез, ноги которого, явно не осознав наступившей уже смерти, продолжали скрести по земле. Нападавший на Олдрика марат стоял на коленях, опустив голову, раскачиваясь из стороны в сторону и прижимая окровавленные руки к животу.
На противоположном краю прогалины продолжала мурлыкать что-то себе под нос Одиана; она даже не потрудилась слезть с лошади. Кусок земли перед ней, похоже, внезапно превратился в трясину. Ни марата, ни его овцереза не было видно, но илистая грязь слегка колыхалась, будто кто-то невидимый продолжал биться там, под ее поверхностью.
Водяная ведьма поймала взгляд Фиделиаса.
– Нравится мне, – сообщила она безмятежно, – как пахнет земля после дождичка.
Фиделиас не ответил. Вместо этого он выбрал на дереве сук потолще, подрезал его кинжалом и отломал. Потом, не обращая внимания на удивленные взгляды спутников, убрал кинжал в ножны, взялся за сук обеими руками и, оставаясь недосягаемым для марата с его ножом, размозжил тому голову.
– Тоже правильное решение, – кивнул Олдрик, – не надо вытирать потом кровищу.
Фиделиас отшвырнул сук от себя.
– Чуть больше крови, чуть меньше – невелика разница, – возразил он.
Олдрик вернулся на середину прогалины к лошадям. Достав из кармана носовой платок, он старательно вытер им клинок.
– Моя кровь в полном порядке. Она доставляет эстетическое наслаждение. Мог бы попросить – я бы сделал это и за тебя.
– Он мертв, – сказал Фиделиас. – Со своими делами я разбираюсь сам. – Он покосился на Одиану. – Ну что, теперь довольна?
Водяная ведьма улыбнулась ему, удобно устроившись в седле, и притворно вздохнула:
– Может, еще немного дождичка?
Фиделиас покачал головой и повернулся к лесу.
– Ацурак! – крикнул он. – Ты видел, чтó они задумали.
Он не без некоторого удовольствия наблюдал за тем, как напряженно застыл в полуобороте Олдрик и даже Одиана затаила дыхание. Бывший курсор улыбнулся и взялся за поводья своей лошади, похлопав ее по шее.
Откуда-то из-под деревьев донеслось довольное «ха!».
Зашуршали кусты, и на поляне появился марат. У этого глаза были того же необычного золотистого оттенка, как и у шедшей за ним по пятам птицы. Нож его висел на поясе, руки были пусты, но, помимо ножа, у него был меч, обернутый в кусок шкуры и висевший на плече. На руках и ногах его были повязки из трав, а лицо почти сплошь покрывали царапины и ссадины. Марат остановился в нескольких шагах от тройки алеранцев и поднял руки ладонями вперед и вверх.
Фиделиас откликнулся таким же жестом и сделал шаг вперед:
– Я был вынужден сделать то, что сделал.
Ацурак опустил глаза на лежавшее в нескольких шагах от него тело сородича – того, голову которому размозжил Фиделиас.
– Ты был вынужден поступить так, – согласился он. – Но зря.
– Встреться они со мной открыто, я убил бы только одного.
Марат хмуро смерил Одиану пронзительным ястребиным взором, потом точно таким же – Олдрика.
– Обитатели Мертвой земли. Хорошо бьются.
– Время поджимает, – буркнул Фиделиас. – Все ли готово?
– Я шо-вин своего клана. Они пойдут за мной.
Фиделиас кивнул и повернулся к лошади:
– Раз так, мы едем.
– Погоди. – Ацурак поднял руку. – Есть сложность.
Фиделиас остановился и оглянулся на вождя маратов.
– Прошлым солнцем я охотился на людей совсем недалеко отсюда.
– Не может быть, – нахмурился Фиделиас. – Сюда же никто не ходит.
Марат снял с плеча меч и ловким движением освободил его от шкуры. Он сунул его вперед так, что острие вонзилось в землю в каком-то шаге от Фиделиаса.
– Я охотился на людей, – повторил Ацурак так, словно Фиделиас ничего не говорил. – Двое мужчин, взрослый и молодой. Взрослый повелевал духом земли. Моя чала, самка вот этого, – он положил руку на покрытую перьями спину овцереза, – убита. Она ранила старшего. Я преследовал их, но молодой был быстрый и сбил меня со следа.
Олдрик шагнул вперед и выдернул меч из земли. Тем же платком, которым только что вытирал кровь со своего меча, он стер с клинка грязь.
– Легионерский, – задумчиво сообщил он. – Судя по форме, выкован несколько лет назад. Ухоженный. Ни следа ржавчины, никаких старых царапин. – Он снял перчатку и, прикрыв глаза, коснулся пальцем острия. – Его хозяин умел им пользоваться. Полагаю, это разведчик-легионер. Или из бывших.
Фиделиас со свистом втянул в себя воздух:
– Ацурак. Те двое, за которыми ты охотился. Они мертвы?
Ацурак пожал плечами:
– У старшего кровь лилась ручьем. Его дух унес его, но вряд ли его хватило надолго. Младший хорошо бегал. Ему повезло.
Фиделиас сплюнул накопившуюся во рту слюну и стиснул зубы:
– Я понимаю.
– Я пришел посмотреть на долину. Я увидел, что обитатели Мертвой земли готовы сражаться. Что они сильны и держатся начеку.
Фиделиас покачал головой:
– Тебе просто не повезло, Ацурак, не более. Нападение принесет твоим людям победу.
– Я не уверен. Мараты пришли. Много кланов пришло. Но у них нет любви к вашему народу, у них мало любви ко мне. Они пойдут за мной к победе, но не на бойню.
– Все готово. Твои люди вычистят долину, принадлежавшую вашим отцам и матерям, а мой господин проследит за тем, чтобы ее вернули вам. Так он решил.
Губы Ацурака скривились в подобии презрительной ухмылки.
– Твой шо-вин. Шо-вин Аквитейн. Носишь ли ты его тотем?
Фиделиас, не задумываясь, кивнул.
– Я хочу видеть его.
Фиделиас вернулся к лошади, расстегнул одну из переметных сум и достал из нее кинжал, украшенная золотом рукоять которого заканчивалась печатью Дома Аквитейнов. Он поднял кинжал повыше, чтобы дикарь мог лучше разглядеть рукоять.
– Что, доволен?
Ацурак протянул руку. Фиделиас прищурился:
– Так мы не договаривались.
Взгляд марата вдруг полыхнул яростным огнем.
– Как и о смерти моей чалы. Между твоим и моим народом и так много крови. Теперь ее еще больше. Ты отдашь мне тотем твоего шо-вина. А я выполню свою часть уговора.
Фиделиас нахмурился. Потом небрежным движением снизу вверх кинул кинжал в ножнах марату. Ацурак поймал его не глядя, кивнул, повернулся и зашагал обратно в лес. Спустя несколько мгновений и он, и его птица исчезли в кустах.
С минуту Олдрик смотрел вслед вождю дикарей, потом оглянулся на Фиделиаса:
– Я хочу знать, во имя всех фурий, понимаешь ли ты, что делаешь?
Фиделиас свирепо посмотрел на него, затем повернулся к своему коню и снова закрепил седельные сумки.
– Ты слышал. Что-то напугало его. Не отдай я ему кинжал, он бы здесь не остался.
Олдрик нахмурился еще сильнее:
– Это оружие – символ. По нему легко добраться до Аквитейна. Этот тип – вождь. Ему предстоит биться во главе своей орды…
Фиделиас стиснул зубы и заставил себя успокоиться.
– Да, Олдрик, – произнес он терпеливо, словно разговаривал с малолеткой. – Это возможно. Да, Олдрик, он будет биться. Поэтому нам нужно как следует, черт подери, постараться, чтобы выступление увенчалось успехом. – Он забросил переметную суму на спину лошади. – Когда мы захватим долину, нам будет все равно, какие игрушки есть у маратов. Все придет в движение, а большой политике будет не до мелочей вроде этой.
Олдрик схватил Фиделиаса за плечо и резким движением повернул лицом к себе. Взгляд мечника стал холодным, как его оружие.
– А если нет, это улика. Если об этом пронюхает Сенат, против Аквитейна выдвинут обвинения. В измене, Фиделиас. В измене.
Бывший курсор опустил взгляд на руку Олдрика. Потом посмотрел тому прямо в лицо. Несколько секунд он молчал, глядя ему в глаза.