– Чистую правду, господин. – Она подняла на него глаза и сделала попытку улыбнуться.
Уголок его рта чуть скривился. Он посмотрел на нее, потом повернулся, чтобы снять с крючка у умывальника полотенце.
– С твоим рассказом не все просто. Никто не послал бы рабыню с такой раной, как у тебя, чтобы доставить послание. Это просто безумие.
Амара вспыхнула:
– Он… он не знал об этом. – По крайней мере, тут она не солгала. – Я боялась упустить такую возможность.
– Нет, – покачал головой Бернард. – Ты, девочка, не похожа на тех рабов, которых мне приходилось видеть. Особенно на хорошеньких молодых женщин, находящихся в услужении у мужчины.
Она залилась краской еще сильнее:
– О чем это вы, господин?
Он даже не повернулся к ней:
– То, как ты держишься. То, как ты покраснела, когда я дотронулся до твоей ноги. – Он повернулся и посмотрел на нее. – Очень немногие осмеливаются выдавать себя за рабов, ибо боятся, что могут ими и остаться. Так поступают либо совсем уж дураки, либо отчаявшиеся люди.
– Вы полагаете, я вам лгу?
– Я знаю, что ты лжешь, – ровным, лишенным угрозы голосом ответил он. – Осталось только понять, глупа ли ты, или отчаялась. Возможно, тебе нужна моя помощь, а может, тебя нужно запереть в подвале до тех пор, пока за тобой не приедут. Мне нужно заботиться о моих людях. Тебя я совсем не знаю. Я не могу доверять тебе.
– Но ведь…
– Все, – сказал он. – Кончен разговор. А теперь помолчи… а не то еще в обморок грохнешься.
Она почувствовала, что он придвинулся ближе, и взглянула на него. Он снова поднял ее на руки, прижав ее здоровое плечо к своей груди. Она не собиралась делать ничего такого, но голова ее сама собой легла ему на плечо, и она закрыла глаза. Она слишком устала, ей было слишком больно. Она не спала… сколько? Неужели всего два дня?
– …придут сейчас готовить обед, – говорил Бернард. – Поэтому я пересажу тебя на скамью в зале – у огня. Там сегодня все соберутся – из-за грозы.
Она как бы со стороны услышала свой голос: она сказала бы что-нибудь более внятное, но от боли и усталости ей хватило сил лишь на односложное восклицание. Она сонно привалилась к нему, растворяясь в его тепле.
Она не шевелилась до тех пор, пока он не начал опускать ее на скамью. Дверь в зал отворилась за спиной у Бернарда, пропуская внутрь кого-то. Шаги приблизились, но она не видела вошедшего, да у нее и сил на это не осталось.
– Господин, – произнес взволнованный голос Фредерика, – тут несколько путников просят убежища от грозы.
– Все верно, – подтвердил ровным, приятным голосом Фиделиас. Он говорил с ленивым риванским акцентом так, будто прожил здесь всю свою жизнь. – Надеюсь, мы трое не будем вам в тягость.
Глава 16
Исана проснулась от звуков завывающего в долине ветра и негромкого позвякивания заговоренных от грозы колокольчиков на стене за окном.
Она нахмурилась и потерла глаза, пытаясь сориентироваться. Последнее, что она помнила, – это как ее несли в постель после того, как она исцелила Бернарда. Должно быть, она проспала не один час. Жажды она не ощущала, и в этом не было ничего удивительного: Рилл частенько брала на себя эту заботу. Однако в животе бурчало от голода, и тело ныло так, будто она не двигалась несколько дней.
Нахмурившись, Исана отогнала боль и, чтобы заглушить постоянно окружавшие ее шумы чужих эмоций, сосредоточилась на глубинных ощущениях.
Что-то было не так.
Что-то было совсем не так.
Это было слабое, но тошнотворное ощущение где-то глубоко-глубоко в подсознании; что-то, навевавшее мысли о похоронах, о болезнях и о запахе жженых волос. Оно показалось ей знакомым, и понадобилась добрая минута, чтобы вспомнить наконец, когда она испытывала такое ощущение в прошлый раз.
Сердце ее забилось в приступе внезапной паники. Она отбросила одеяла и встала, накинув на рубаху, в которой спала, халат. Распущенные волосы падали в беспорядке почти до пояса, но она не стала подбирать их. Она подпоясала халат и шагнула к двери. Голова закружилась, и ей пришлось прислониться к косяку и постоять немного, зажмурившись и приходя в себя.
Она отворила дверь и увидела брата, неслышно выходившего из своей комнаты напротив.
– Бернард! – воскликнула она и, бросившись к нему, крепко обняла. Он был теплый, крепкий и надежный, как скала. – Ох, благодарение фуриям, с тобой все в порядке. – Она внимательно посмотрела на него, и голос ее зазвенел от волнения. – Что, Тави…
– Он в порядке, – сказал Бернард. – Ободрался немного, не в самом лучшем настроении, но с ним все будет хорошо.
Исана почувствовала, как на глаза навернулись слезы, и спрятала лицо на груди брата, обняв его еще крепче.
– Ох… О Бернард! Спасибо!
Он тоже обнял ее за плечи.
– Я здесь ни при чем, – признался он хриплым голосом. – Он сам позаботился о себе и уже шел домой.
– Что случилось?
Несколько мгновений Бернард медлил с ответом, и она ощутила его неуверенность.
– Не знаю точно, – сказал он наконец. – Я помню, как мы с ним выходили вчера, но потом… ничего. Я очнулся в постели примерно за час до рассвета.
Усилием воли Исана сдержала слезы, отступила от него на полшага и кивнула.
– Последствия заклинания. Провал в памяти. Как у Фредерика, когда тот ноги сломал.
Бернард негромко зарычал:
– Не нравится мне это. Если то, что говорит Тави, правда…
Она склонила голову набок:
– А что говорит Тави?
Он поведал ей то, что услышал от племянника, и она покачала головой.
– Ох уж этот Тави. – Она зажмурилась. – Порой я не знаю, обнять ли его, или дать подзатыльник.
– Но если на нас и в самом деле напал марат, сестра, дела и впрямь хуже некуда. Об этом необходимо известить Грэма.
Исана прикусила губу:
– Мне кажется, с этим нельзя медлить, Бернард. У меня дурное предчувствие. Что-то не так.
Он нахмурился:
– Что значит – не так?
Она покачала головой, не в силах скрыть огорчение.
– Плохо. Неправильно. Не знаю, как это объяснить. – Она глубоко вздохнула и добавила совсем тихо: – Я ощущала такое до сих пор только раз.
Лицо Бернарда побелело. Долгую минуту он молчал.
– Я не помню никаких маратов, Сана, – произнес он наконец. – Я не могу идти с этим к Грэму. Его дознаватель сразу же почувствует фальшь.
– Тогда это должен сделать Тави, – предложила Исана.
– Он еще ребенок. Ты же знаешь Грэма. Он ни за что не отнесется к Тави серьезно.
Исана повернулась и несколько раз прошлась туда-сюда по коридору:
– Ему придется это сделать. Мы заставим.
Бернард покачал головой:
– Никто не заставит Грэма делать что-то против его воли.
Он чуть подвинулся, заслоняя от Исаны свою комнату:
– Это слишком серьезно, чтобы зависеть от упрямства Грэма…
Исана нахмурилась и вытянула шею, пытаясь заглянуть ему за спину. Не меняя выражения лица, он подвинулся еще. Исана раздраженно вздохнула и оттеснила брата плечом в сторону.
– Бернард, – сказала она. – Что делает у тебя в постели эта девица?
Он кашлянул и покраснел:
– Исана, когда ты говоришь со мной таким тоном…
Она повернулась и посмотрела на него в упор:
– Бернард. Что эта девица делает в твоей постели?
Он поморщился:
– Это Амара. Рабыня, которой помог Тави. Я хотел уложить ее на скамью у огня, но она ударилась в панику. Умоляла меня не оставлять ее там. Шептала, дескать, боится чего-то. Я ей сказал, мол, у нас куда положат, там и лежат, а она лишилась чувств. – Он оглянулся на свою кровать. – Ну я и принес ее сюда.
– К себе в кровать.
– Исана! Куда, по-твоему, мне еще было ее отнести?
– Ты еще скажи мне, будто на самом деле веришь в то, что это заблудившаяся рабыня, которую посчастливилось спасти Тави.
– Нет, – признался он. – Не верю. Не сходится что-то в ее рассказе. Сначала он показался вполне правдоподобным… Я промыл все ее порезы, а от боли ничего не дал. Она быстро устала. Чуть не упала в обморок..
– Она ранена?
– Ну, не смертельно, если только лихорадка не начнется. Но ранена. Ноги изрезаны о камни, и на предплечье, похоже, рана от клинка. Она утверждает, будто упала.
– Надо же, какая неловкая, – буркнула Исана и тряхнула головой. – Похоже, она не из простых. Может, агент одного из патрициев?
– Как знать. Она производит впечатление порядочной. Я допускаю, что она может быть и та, за кого себя выдает.
Тихий, но отчаянный страх окутал ее. Исана почувствовала дрожь в руках и коленях.
– И она по чистой случайности оказалась рядом с Тави?
Он вздохнул и покачал головой:
– Мне это тоже не нравится. И это еще не все. Путники – там, внизу. Трое. Просят убежища на время грозы.
– И они оказались здесь как раз сегодня. – Исана поднесла руку к горлу. – Совпадение, конечно.
– Может, и так.
Она негромко выругалась:
– Фурии, Бернард. Во`роны и проклятые фурии.
В голосе его звучала боль.
– Исана…
Она остановила его, подняв руку:
– Нет, Бернард. Нет. Слишком много всего нужно сделать. Как там Тави?
Он на миг крепко сжал губы, но все же ответил:
– Неважно. Я обошелся с ним сурово. Ты ведь можешь представить себе, как меня взбесило то, что я не понимаю, что происходит. Он расстроен.
– Вот нам и надо выяснить, что происходит. Надо же нам знать, грозит ему опасность или нет?
– Конечно. Что, по-твоему, мне нужно сделать?
– Спускайся в зал, к этим путникам. Будь с ними повежливее. Предложи еды. Разуй их.
– Разуть?
– Пусть кто-нибудь омоет им ноги, – фыркнула Исана, – как это принято в городе. Давай-давай. – Она зажмурилась, лихорадочно размышляя. – Я поговорю пока с Тави. И с этой Амарой. Надо же убедиться, что они не пострадали сильнее, чем тебе показалось.
– Она измождена, – возразил он. – Похоже, за ней гнались.
– Значит, у нее будет меньше возможности солгать, – вздохнула она. – И еще мне стоит спуститься поговорить немного с этими путниками. Как там гроза?