Тави попробовал определиться хотя бы по земле, которая мелькала у него перед носом, однако и тут потерпел неудачу; гроза начала укутывать ее ровным белым полотном. Еще с час он пытался сориентироваться по камням, по звездам – и в конце концов сдался.
Теперь из всех переживаний у него остался только страх.
Они с Линялым попали в руки к маратам. Хотя внешне те мало отличались от алеранцев, они были не настоящими людьми и никогда не пытались ими стать, а, напротив, оставались примитивными дикарями, которые пожирали врагов и спаривались со зверями. Сами они не умели заклинать фурий, но это возмещалось физической силой, сочетавшейся с безумной храбростью, и численностью их племен, обитавших в глуши, к востоку от последнего форпоста страны – гарнизона.
Когда орды маратов обрушились на долину, убив сына Гая и вырезав до последнего человека его легион, вытеснить их удалось, только перебросив подкрепление из остальных территорий Алеры, да и то после ожесточенных боев. Теперь они вернулись, явно готовясь к тайному нападению, – и Тави ухитрился увидеть их и узнать об их планах.
И что теперь с ним сделают?
Он сглотнул и попытался уверить себя в том, что сердце его колотится как бешеное из-за толчков и сотрясений при беге, а не от тихого ужаса, который все сильнее овладевал им.
Спустя время, показавшееся Тави бесконечным, марат побежал медленнее и остановился. Он буркнул что-то на гортанном наречии, снял Тави с плеча, опустил его на землю и наступил ему на волосы босой, измазанной глиной ногой. Потом приложил руки ко рту и издал негромкий, ворчливый звук, какого Тави никак не ожидал от человеческих горловых связок.
Из-за деревьев послышался ответный звук, и земля содрогнулась от шагов огромных темных туш, двинувшихся им навстречу. Запах Тави узнал еще прежде, чем различил очертания: гарганты.
Марат, который нес Тави, – судя по всему, предводитель отряда – шлепнул ближнего к ним гарганта по спине, и огромная скотина неожиданно осторожно улеглась перед ним, не переставая жевать жвачку. Марат снова сказал что-то остальным и поднял Тави с земли. Мальчик огляделся по сторонам и увидел, как другой марат поднимает Линялого.
Держа Тави под мышкой, марат наступил на подогнутую ногу гарганта, легко запрыгнул на покатую спину огромного животного и уселся на чем-то вроде седла – замысловатой конструкции, сплетенной из грубо свитых веревок из волос гарганта.
Тави он уложил на седло животом вниз и привязал его несколькими веревками – деловито, как погонщик мулов, увязывающий поклажу. Тави впервые смог рассмотреть своего похитителя получше. Широколицый, некрасивый, с темно-карими глазами. Ростом он, пожалуй, уступал дяде Тави, но по сравнению с его широкими плечами и грудной клеткой Бернард казался бы худосочным, да и мускулатура у марата была не в пример мощнее. Бесцветные волосы его были собраны в косицу. Он встретился взглядом с Тави, уселся в седле поудобнее, и здоровенная скотина начала подниматься на ноги без видимой команды седока. Марат улыбнулся, блеснув широкими белыми зубами, буркнул что-то на своем гортанном языке, и остальные мараты, садившиеся на своих гаргантов, отозвались грубым, хриплым смехом.
Огромные твари поднялись и пустились в ночь неутомимой рысью, Тави и бегом не угнался бы за ними. На спине другого гарганта Тави различил силуэт связанного Линялого. Он поморщился и пожалел, что не может быть рядом с ним: Линялый наверняка напуган до смерти. Он вообще был робким.
Неизвестно, как долго они ехали, – Тави потерял счет времени, тем более что в связанном состоянии не видел почти ничего, кроме ноги гарганта и мелькавшей внизу заснеженной земли. Так продолжалось до тех пор, пока однообразие это не было нарушено внезапным негромким свистом. Тави приподнял голову и покосился сначала в направлении, откуда донесся свист, потом на своего похитителя. Марат откинулся в седле, и гаргант постепенно сбавил скорость, пока не остановился совсем.
Марат не стал заставлять гарганта опускаться на колени – он просто соскользнул на землю, цепляясь за плетеную веревку с завязанными на ней на расстоянии примерно фута один от другого узлами. Оказавшись на земле, он негромко свистнул в ответ.
Из темноты выступил другой марат, такой же широкоплечий и мускулистый, задыхавшийся, словно от долгого бега. Выражение его лица показалось Тави потрясенным, даже испуганным. Он произнес что-то на гортанном языке, и похититель Тави положил руку ему на плечо, заставив повторить фразу еще раз, с самого начала.
Выслушав доклад, похититель Тави коротко свистнул, и еще один марат спрыгнул с гарганта, захватив с собой несколько предметов: Тави узнал в них факел и огниво, явно алеранского изготовления. Марат опустился на колени, зажав факел между ног и со второго или третьего удара кремнем зажег его. Горящий факел он протянул похитителю Тави – тот еще раз положил руку ему на плечо и кивнул.
На глазах у Тави молодой марат подвел его похитителя к какому-то припорошенному снегом бугру. Тави не мог разглядеть, что это, – только то, что сквозь снег проступают какие-то красные пятна. Марат сделал еще несколько шагов. И еще несколько. Теперь Тави видел, что бугор не один. Только тут до него дошло, что это за бугры, и желудок у него болезненно сжался. Люди. Мараты смотрели на лежавших в снегу людей – людей, убитых совсем недавно: пятна крови на свежем снегу продолжали расползаться. Тави посмотрел вдаль и увидел, как свет факела отражается в воде совсем недалеко от них. Значит, озеро.
Домен Олдо.
На глазах у Тави мараты двинулись по кругу, в одном месте факел высветил изогнутую стену домена. Цепочка тел вела от ворот усадьбы, словно обитатели домена пытались в последний момент спастись бегством, но их догоняли по одному и убивали.
Тави охнул. Сомнений не оставалось: все жители домена мертвы. Люди, с которыми он был знаком, с которыми смеялся, проказничал, перед которыми извинялся, – люди, которых он знал… В снегу валялись растерзанные на куски тела в кровавых лохмотьях. Желудок его стиснуло словно чьей-то рукой, и его вырвало – он успел только вытянуть шею, чтобы вырвало его не на седло гарганта, а на землю.
Старший марат вернулся, отдав факел младшему спутнику. В руках он держал два больших округлых предмета, которые Тави узнал, только когда тот подошел вплотную к гарганту.
Марат поднес предметы ближе к факелу, осветив их, и снова негромко свистнул своим людям. В свете факела Тави разглядел отрубленные головы волка и овцереза с выпученными, остекленевшими глазами. Похоже, жители домена погибли не одни, и Тави испытал вдруг приступ мстительной радости. Он сплюнул, целясь в старшего марата.
Тот посмотрел на него, склонив голову набок. Потом повернулся к младшему спутнику и сделал движение рукой поперек шеи. Младший ткнул факел в снег, погасив его. Старший марат отбросил головы в сторону и, ловко цепляясь за веревку, забрался обратно в седло. Оказавшись наверху, он повернулся к Тави и несколько секунд молча смотрел на него. Потом нагнулся и коснулся пальцами седла в том месте, где Тави, несмотря на все свои старания, все же испачкал его.
Марат поднес кончики пальцев к носу, сморщил его и перевел взгляд с Тави на неподвижные окровавленные сугробы. Лицо его посуровело, и он кивнул. Потом отвязал от седла кожаную флягу, повернулся к Тави и бесцеремонно сунул горлышко ему в рот.
Тави захлебнулся и закашлялся. Марат кивнул, убрал флягу, привязал ее на место и еще раз свистнул. Цепочка гаргантов двинулась дальше в ночь, а молодой разведчик забрался в седло за спину одного из ездоков.
Тави оглянулся и увидел, что его похититель, хмурясь, смотрит на него. Потом взгляд того скользнул дальше, в сторону опустевшего домена. На широком некрасивом лице его не было радости – напротив, оно казалось озабоченным или даже огорченным. Он угрюмо кивнул и снова посмотрел на Тави.
Тави сдул упавшие на лицо волосы и собрался с духом.
– На что ты смотришь? – спросил он чуть дрогнувшим голосом.
Брови марата поползли вверх, и на лице снова заиграла широкая улыбка. На этот раз голос его прозвучал низким басом:
– Смотрю на тебя, мальчик из долины.
Заговаривая с маратом, Тави на самом деле не очень-то ожидал услышать ответ, поэтому удивленно вытаращился.
– Ты говоришь по-алерански?
– Немного, – отозвался марат. – Мы зовем ваш язык торговым. Торгуем иногда с вашим народом. Торгуем друг с другом. У каждого клана свой язык. Между собой мы говорим на торговом. По-алерански.
– Куда вы нас везете? – спросил Тави.
– На хорто, – ответил марат.
– Что такое «хорто»?
– У ваших людей нет слова для этого.
Тави мотнул головой:
– Не понимаю.
– Твой народ никогда не понимал этого, – сказал тот спокойно, без обиды или угрозы. – И никогда не пытался понять.
– Что ты хочешь этим сказать?
– То, что сказал.
Марат повернулся обратно, лицом по ходу движения, – как раз вовремя, чтобы поднырнуть под низко нависшую над тропой ветку. Повинуясь движению седока, гаргант чуть вильнул вбок, и ветка прошла мимо на расстоянии какого-то пальца от его головы.
– Я Тави, – сообщил юноша марату.
– Нет, – возразил тот. – Ты алеранец, мальчик из долины.
– Да нет, я хотел сказать, меня зовут Тави. Так меня называют.
– Название еще не превращает тебя в то, чьим именем тебя назвали, мальчик из долины. Меня зовут Дорога.
– Дорога… – повторил Тави, нахмурившись. – И что вы собираетесь с нами делать?
– С вами? – Марат нахмурился еще сильнее. – Лучше об этом сейчас не думать.
– Но…
– Мальчик из долины, помолчи. – Дорога угрожающе покосился на Тави, и тот осекся, зябко поежившись под этим взглядом. Дорога хмыкнул и кивнул. – Завтра будет завтра, – буркнул он, отвернувшись. – На эту ночь ты в моем распоряжении. Сегодня ты никуда не денешься. Отдыхай.
После этих слов он замолчал и не возобновлял разговора. Некоторое время Тави молча смотрел на него, потом довольно долго пытался растянуть узлы, чтобы освободить руки. Но он лишь затянул веревки еще сильнее, и они больно врезались ему в запястья. После этого ему ничего не оставалось, как только погрузиться в мрачные раздумья.