– А вы лучше пройдите немного по дороге, откуда мы прибежали, а потом сверните на юг – на первом же повороте. Попадете в домен Бернарда. А мы, с вашего позволения, не будем задерживаться. Простите, если не помогли ничем.
– Ничего-ничего, – заверил его Фиделиас. – Нам тоже нужно заняться своими делами, сынок.
Он вдруг пристально уставился на младшего.
– Господин? – удивился тот.
– Ты ведь примерно одного со мной роста, не так ли?
– Мог бы хоть подождать, пока он испустит дух, – буркнул Олдрик, вытирая кровь с клинка.
Фиделиас снял с ног младшего из братьев башмаки и, кряхтя, сел на камень, чтобы натянуть их на свои израненные ноги.
– Некогда.
– Не уверен, что в этом была такая уж необходимость, Фиделиас, – заметил Олдрик. – Если весть просочилась, ее уже не остановить. Не вижу особого смысла их убивать.
– Я полагал, ты не против.
– Я хорошо умею убивать. Это не значит, что мне это нравится.
– Каждому нравится то, что он умеет делать хорошо. – Морщась от боли, Фиделиас посильнее затянул шнурки. – Это было необходимо. Нам нельзя допустить, чтобы кто-нибудь известил гарнизон, и нельзя выпускать никого из долины с другого ее конца.
– Но этот доминус уже прорвался.
– Только один человек, только один голос. Местный граф не будет действовать на основании этого. Это даст нам немного времени. Если мы не пропустим туда больше никого, мы наверняка застанем гарнизон врасплох. Он мертв?
Олдрик постоял над телом разутого юноши.
– Да, готов. Хочешь, чтобы я дал сигнал нашим?
– Да. – Фиделиас встал и постоял немного. Ноги болели, болели сильно, но башмаки были ему впору. Ничего, продержаться можно. – И нам снова нужно связаться с Ацураком. Все идет наперекосяк. Мы больше не можем позволить себе ждать.
Фиделиас перешагнул через тела молодых людей из домена Уорнера и оглянулся через плечо на мечника:
– Я объявляю о наступлении.
Глава 28
Корд заставил Исану смотреть на то, что они делали с Одианой. Он принес стул и сел за спиной у Исаны, в круге горящих углей. Он усадил ее на пол перед собой, чтобы оба видели хорошо, – словно это было какое-то театральное действо.
– Крепкая, – заметил Корд после тошнотворно долгого молчания. – Знает, что делать. Умеет выживать.
Исана подавила позывы к рвоте ровно настолько, чтобы успеть спросить:
– Для чего ты мне это говоришь? – Она сказала это просто так, лишь бы отвлечь свой рассудок от того, что происходит.
– Она расчетлива. Вон, смотри, видишь, как она сопротивляется? Ровно столько, чтобы мужчина выдохся. А потом, стоит ему навалиться, сразу становится податливой и беспомощной. Она понимает, каждому мужчине приятно обладать такой властью над женщиной. Она заставляет их думать так, как нужно ей, и ведь обошлось почти без битья. – (Исана поежилась и промолчала.) – Сломать такую трудно. Закаленная.
– Она женщина, Корд. Личность. Она не животное, чтобы ее ломать.
– Она раньше была рабыней? – В голосе его слышалась какая-то гадкая ухмылка.
– Не знаю, – сказала Исана. – Мы с ней почти незнакомы.
– Она ведь спасла тебе жизнь, знаешь? – ухмыльнулся Корд. – Когда мы нашли тебя у реки. Я заставил ее сделать это.
Исана оглянулась на него, прилагая все усилия, чтобы голос ее звучал ровно.
– Зачем, Корд?
– Пойми меня правильно, Исана. Мне ведь и смерть твоя была бы приятна. Чего там! Я бы радовался. – Взгляд его не отрывался от того, что творилось перед ними, – темный, злобный, дикий взгляд. – Но из-за тебя погиб мой сын. Поэтому ты заслуживаешь чего-то посущественнее.
– Погиб? – Исана зажмурилась. – Ты не понимаешь, Корд. Это не имеет отношения ко мне. Дело не в дознании или дочери Уорнера…
– Вóроны свидетели, еще как имеет, – рявкнул Корд. – Это из-за тебя нам пришлось переться в домен Бернарда. Из-за тебя пришлось бежать в грозу. Из-за тебя пришлось сторожить, чтоб никто не побежал к Грэму с жалобой, и, конечно же, этот твой маленький уродец побежал. Из-за тебя Биттан мертв. – Он смотрел на нее сверху вниз, ощерив желтые зубы. – Что ж, теперь я сильнее. Теперь я устанавливаю правила. Вот я и покажу тебе, Исана, до какой степени можно унизить женщину. Прежде чем доделаю то, что начала река.
Исана повернулась к нему:
– Да пойми же ты, Корд. Нам всем угрожает опасность. Бернард видел…
Он ударил ее кулаком в лицо. Удар повалил ее на пол, оглушив на пару мгновений. Боль пришла чуть позже. Рот наполнился кровью из разбитой губы.
Корд пригнулся и приподнял ее голову за волосы:
– Не смей говорить со мной так, будто ты человек. Всё, не человек ты больше. Ты теперь просто мясо. – Он злобно встряхнул ее голову. – Ты поняла?
– Я поняла, – выдохнула Исана. – Поняла, что ты, Корд, – ничтожество. – Она помедлила, переводя дух. – Ты не видишь дальше собственного носа. Не видишь даже того, что надвигается и сокрушит тебя. Ты мелок. Что бы ты ни сделал со мной, ты все равно мелок. Трус, который делает больно рабам, потому что боится связаться с тем, кто сильнее. – Она посмотрела ему в глаза. – Ты схватил меня только потому, что застал беспомощной. Иначе ты ни за что не смог бы сделать со мной хоть что-нибудь. Потому что ты – ничтожество.
Корд вспыхнул. Он зарычал как зверь и ударил ее еще раз, на этот раз сильнее. Перед ее глазами поплыли звезды, а потом грязный пол стремительно надвинулся на нее, и свет померк.
Она не знала, как долго пролежала так, ослепленная болью и жаждой, не в состоянии думать ни о чем другом. Когда она пришла в себя и села, в коптильне остались только Корд и его сын Арик. Безжизненное тело Одианы лежало на полу в паре ярдов от нее – ноги раскинуты, волосы скрывали лицо.
Корд поставил на пол рядом с Исаной флягу, булькнувшую так, словно воды в ней было всего чуть-чуть.
– Пей, – сказал он. – Сюда ничего не подмешано. Я хочу, чтобы ты видела, что будет.
Исана взяла флягу, горло ее горело. Она не верила ни единому слову Корда, но сил у нее совсем не осталось, а в горле словно запеклась соляная корка. Она вынула пробку и выпила воду прежде, чем осознала, что делает. Вода – теплая, но без примесей – сама лилась в рот. Полчашки – не больше. Она закончилась, не успев утолить жажду, но, по крайней мере, уняв немного огонь в горле. Она опустила флягу и посмотрела на Корда.
– Арик, – произнес тот. – Принеси шкатулку.
Арик нерешительно повернулся к двери:
– Слышь, па, может, она правду говорит? Ну, о том, что Тави сказал там, у реки, и…
– Парень, – зарычал Корд. – Неси сюда шкатулку. А рот закрой – слышишь?
Арик побледнел и судорожно сглотнул.
– Да, па. – Он повернулся и вышел из коптильни.
Корд снова посмотрел на нее:
– Тут такое, понимаешь, дело, Исана: ты так мало знаешь, что не боишься, как должна бы. Вот я тебе с этим и помогу. Я хочу, чтобы ты понимала, что произойдет.
– Это бесполезно, Корд, – покачала головой Исана. – Можешь просто убить меня, и дело с концом.
– Всему свое время.
Корд подошел к Одиане, нагнулся и небрежно схватил ее за волосы. Женщина всхлипнула и выгнулась, пытаясь отодвинуться от него. Корд не спеша, оборот за оборотом намотал ее волосы на кулак, пока голова ее не прижалась к его руке.
– Видишь ее? Крепкий орешек. Знает, что делает. Знает правила игры. И как выжить в ней. – Он встряхнул голову, и женщина снова всхлипнула. – Знает, какие звуки издавать. Так, девка?
Голова Одианы болталась под самым кулаком Корда так, что Исана видела ее лицо. Взгляд ее был тверд, выражение – спокойное, отрешенное. Но голос она изобразила слабый, дрожащий:
– П-пожалуйста, – пролепетала Одиана. – Господин, не делайте мне больно. Пожалуйста! Я все сделаю, как вы хотите!
– Вот это верно, – хохотнул Корд, глядя на нее сверху вниз. – Еще как сделаешь.
Арик отворил дверь и вошел, держа в руках длинную плоскую шкатулку из полированного дерева.
– Открой ее, – приказал Корд. – Пусть посмотрит.
Арик судорожно сглотнул, обошел отца так, чтобы стоять перед лицом Одианы, и открыл шкатулку. Исана увидела ее содержимое: полоска металла шириной не больше дюйма лежала на матерчатой подкладке, тускло поблескивая в свете горящих углей.
Выражение лица Одианы сразу изменилось. Вся твердость исчезла из ее взгляда, а рот приоткрылся, словно от неодолимого ужаса. Она отпрянула от шкатулки, но Корд не отпускал ее волос. Исана услышала, как она всхлипнула от боли и страха – неподдельного, панического страха.
– Нет, – произнесла она изменившимся высоким, полным отчаяния голосом. – Нет, не нужно этого. Вам это не нужно. Нет, не надо, я обещаю, этого не понадобится, вы только скажите, чего хотите от меня…
– Это называется «ошейник послушания», – пояснил Корд Исане. – Заговоренный фуриями. Здесь, на севере, их редко встретишь. Хотя порой такая вещица очень полезна. Мне кажется, она знает, что это такое.
– Не надо, – отчаянно взмолилась Одиана. – Пожалуйста, фуриями клянусь, не надо этого. Не надо, нет-нет-нет…
– Арик, надень его на нее. – Корд рывком поднял Одиану за волосы с пола, заставив вздернуть подбородок.
Одиана все не сводила взгляда с ошейника; глаза ее испуганно расширились. Она завизжала. Жуткий вышел звук: звериный, горловой, лишенный любых эмоций, кроме страха. Она извернулась и забилась, не переставая визжать, а руки ее стремительно взметнулись к лицу Корда. Ногти ее оставили у него на щеке кровавые борозды, и сразу за этим она, подобрав под себя ноги, лягнула его босой пяткой по колену.
Так и не отпуская ее волос, Корд дернул ее вбок, снова сбив с ног, а другой рукой схватил за горло. Затем с силой, к которой, вне всякого сомнения, добавилась сила его фурии, оторвал ее от земли, вынудив беспомощно молотить ногами по воздуху.
Даже так она продолжала сопротивляться ему. До лица его она дотянуться не могла, поэтому впилась ногтями ему в руку; он продолжал удерживать ее. Она лягала его в бедро, по ребрам, однако, лишенная точки опоры, не могла причинить рослому мужчине хотя бы мало-мальски серьезной боли. И все же она продолжала биться, задыхаясь, издавая сдавленные, животные, полные ужаса звуки.