Бернард сделал глубокий вдох.
– Да, я понимаю, – сказал он. – И тем не менее я имею право требовать немедленной встречи с ним по вопросу, жизненно важному для его владений.
Небритый часовой пожал плечами:
– Какой ты гражданин, деревенщина. Я вообще не знаю, есть ли у тебя какие-нибудь права.
Тут терпение Амары наконец лопнуло.
– У нас нет времени на такую ерунду, – рявкнула она, поворачиваясь к часовому в богатом плаще. – Гарнизону угрожает нападение. Нам необходимо предупредить Грэма об этом, а там уж пускай он сам решает, как на это реагировать.
Часовые переглянулись, потом уставились на Амару.
– Смотри-ка, – хохотнул небритый. – Девка. А я-то думал, это малец такой ледащий.
Его приятель оскалился в ухмылке:
– Что ж, мы всегда можем проверить, спустив ей штаны.
Бернард прищурился. Кулак его метнулся вперед и вверх, и молодой легионер в цветастом плаще повалился на снег и остался лежать, не подавая признаков жизни.
Его небритый приятель выпучил глаза сначала на неподвижное тело, потом на Бернарда. Он поднял было копье, но Бернард произнес пару слов, и древко копья изогнулось, потом выпрямилось, вырвавшись из рук часового и отлетев в сторону. Часовой взвизгнул и потянулся к кинжалу.
Бернард шагнул к нему и перехватил его за запястье, так что рука у того так и осталась прижатой к поясу.
– Не валяй дурака, сынок. Ступай лучше приведи своего старшего офицера.
– Вы не можете, – пролепетал легионер. – Я вас в кандалы…
– Уже смог, – сказал Бернард. – И если ты не хочешь, чтобы я проделал это еще раз, пойди и приведи своего центуриона.
Он несильно толкнул легионера; тот попятился, шлепнулся в снег, вскочил и опрометью бросился в ворота.
Амара посмотрела на валявшегося в снегу часового, потом на Бернарда:
– Почтительной и вежливой, говоришь?
Бернард покраснел:
– Они, конечно, распущенные городские недоумки, но, фурии свидетели, это ведь легион все-таки! Им положено относиться к женщинам с уважением. – Он почесал затылок. – Да и к доминусу тоже.
Амара улыбнулась, но промолчала. Бернард покраснел еще сильнее, отвернулся и смущенно кашлянул. Небритый часовой вынырнул из домика охраны в сопровождении полуодетого центуриона – молодого мужчины, ненамного старше его самого. Несколько мгновений центурион, моргая, тупо смотрел на Бернарда, потом бросил часовому короткий приказ и попятился обратно в дом – чтобы почти сразу же выйти оттуда все в том же полуодетом виде.
У ворот собралось несколько легионеров, и, к своему облегчению, Бернард узнал нескольких человек, знакомых ему по предыдущим посещениям гарнизона. Минуту спустя из ворот вышел морщинистый, почти полностью облысевший пожилой мужчина в гражданском платье, но с выправкой, выдававшей в нем военного.
– Доминус Бернард, – произнес он, окидывая того критическим взглядом. – Что-то неважно ты выглядишь. – О состоянии валявшегося в снегу часового он умолчал, только присел возле него на корточки, коснувшись кончиками пальцев его висков.
– Целитель Харгер, – отозвался Бернард. – Я его не слишком сильно?
– Этой пустой башке ничего не сделается, – буркнул Харгер и ухмыльнулся. – Ну, поболит немного, когда он очнется. Я давно ждал чего-нибудь такого.
– Новые рекруты?
Харгер встал и отвернулся от так и не подававшего признаков жизни часового.
– Добрая половина двух когорт, которые пришли недавно из самой Ривы. По большей части маменькины сыночки, из штатских. Не хватает ума даже солью в грозу запастись.
Бернард поморщился:
– Мне нужно попасть к Грэму. Срочно, Харгер.
Харгер нахмурился, склонив голову набок и вглядываясь в Бернарда:
– Что случилось?
– Проводи меня к Грэму.
Харгер покачал головой:
– Грэм… не в форме.
Амара зажмурилась:
– Он что, болен?
– Угу… скорее всего, его тошнит от богатеньких мальчиков, которые ждут, что с ними будут цацкаться как с инвалидами, а не легионерами. – Он покачал головой. – Тебе бы поговорить с его дознавальщицей, Бернард.
– С Оливией? Так веди ее сюда.
– Увы. – Харгер поморщился. – У Ливи младшенькая на сносях, вот она и вернулась в Риву помочь при родах. А пока у нас…
– Центурион, – протянул высокий гнусавый голос, – что у вас тут за бардак творится? Кто вообще охраняет эти ворота? Какой болван?..
Харгер закатил глаза к небу:
– А пока у нас за нее Плювус Пентиус. Удачи тебе, Бернард.
Харгер нагнулся, оторвал неподвижное тело легионера от земли, крякнув, взвалил его себе на плечо и понес в крепость.
Плювус Пентиус оказался молодым человеком невысокого роста с водянисто-голубыми глазами и решительной челюстью. На нем была алая с золотом офицерская форма, несколько свободная в плечах, зато тесноватая в талии. Он шел к ним, оскальзываясь на снегу и неодобрительно хмурясь.
– А теперь послушайте, – изрек Плювус, остановившись. – Знать не знаю, кто вы такие, но нападение на солдата при исполнении им служебных обязанностей расценивается как оскорбление Короны. – Он извлек из кармана стопку бумажных листков и порылся в них, выискивая нужный. – Ага, вот, так и есть: оскорбление Короны. Центурион! Арестуйте обоих и заприте в камеры до…
– Прошу прощения, – перебил его Бернард. – Имеются гораздо более важные вопросы, господин, не терпящие отлагательств. Я доминус Бернард, и мне совершенно необходимо немедленно поговорить с графом Грэмом.
Плювус изумленно выпучил глаза:
– Прошу прощения?
Бернард повторил все еще раз. Плювус нахмурился:
– В высшей степени не вовремя. – Он снова сверился со своими бумагами. – Нет, не думаю, чтобы граф принимал сегодня прошения. Собственно, приемный день у него раз в неделю, и все подобные дела решаются только тогда и при условии подачи заявления не позже чем за три дня.
– У нас нет времени на эту ерунду, – взорвался Бернард. – Ради безопасности долины нам необходимо поговорить с ним, и немедленно. Вы ведь его дознаватель, так? Значит, вы наверняка должны знать, что мы с вами совершенно искренни.
Плювус застыл, глядя поверх своих бумажек на Амару. Потом перевел взгляд с нее на Бернарда и обратно.
– Уж не оспариваешь ли ты мою власть, а, фермер? Заверяю тебя, я обладаю необходимой квалификацией и могу…
Амара предостерегающе покосилась на Бернарда:
– Прошу вас, господин. Нам просто необходимо встретиться с Грэмом.
Плювус напыщенно выпрямился и сжал губы.
– Невозможно, – отрезал он. – До аудиенции осталось два дня, но мы не имеем вашего письменного прошения. А посему вам надлежит подать мне оное прошение в письменном виде, в срок, дайте подумать, не более как шесть дней до означенной даты, дабы граф смог принять вас во время аудиенции, которая состоится на следующей неделе, – и, заметьте, я ведь ни слова не сказал еще о нападении на легионера и, если уж на то пошло, гражданина! Центурион! Возьмите их под стражу!
Пожилой солдат в сопровождении полудюжины молодых легионеров шагнул к Бернарду.
– Господин, данной мне Кодексом властью, а также на основании приказа моего командира объявляю вас арестованными. Будьте добры сдать имеющееся у вас оружие, воздержаться от любых мешающих аресту заклинаний и пройти за мной к месту заключения, где вы будете находиться до рассмотрения вашего дела графом.
Бернард зарычал и выпятил подбородок.
– Что ж, – произнес он, сжав и разжав кулаки. – Будь по-вашему. Может, еще несколько разбитых голов помогут мне увидеть Грэма быстрее.
Легионеры сделали шаг к Бернарду, но центурион явно колебался.
– Доминус, – осторожно произнес он. – Не ухудшайте своего положения.
Плювус закатил глаза:
– Центурион, да арестуйте же этого типа и его спутницу. Вы и представления не имеете, сколько мне еще возни с бумагами, тогда как время мое на вес золота.
– Бернард. – Амара положила руку на его плечо. – Погоди.
Бернард хмуро смотрел на приближающихся солдат; земля под их ногами чуть дрогнула. Те застыли как вкопанные, тревожно переглядываясь.
– Ну же, – рявкнул рослый доминус. – Мне тоже некогда ждать.
– Прочь с дороги! – прогремел из-за ворот чей-то зычный голос.
Амара вздрогнула и повернулась.
Мужчина в мятой, залитой вином рубахе пробивался сквозь толпу к месту конфликта. Роста он был не то чтобы большого, но грудь его объемом не уступала хорошей бочке, а квадратной, поросшей огненно-рыжей бородой челюстью, казалось, можно сокрушать камни. В рыжей, коротко стриженной шевелюре мелькали кое-где седые пряди, из-за чего голова его напоминала поле битвы, на котором войско в рыжих мундирах отчаянно сопротивлялось наступлению противника в сером. Прятавшиеся под кустистыми бровями сердитые глаза налились кровью. Он шагал по снегу босиком, и над отпечатками его ног клубился пар.
– Именем фурий, что здесь происходит? – взревел он громовым голосом. – Бернард! Гром и молния, приятель, что ты делаешь с моим гарнизоном?
– О, – пролепетал Плювус, и бумажки у него в руках затрепетали как осиновый лист. – Господин граф… Я не знал, что вы уже встали. То есть не думал, что вы сегодня встанете. Я как раз хотел уладить это дело, чтобы вас не беспокоить.
Мужчина остановился, покачнувшись, и упер руки в бока. Он смерил свирепым взглядом Плювуса, потом Бернарда.
– Харгер меня из такого бодуна вытащил ради этого, – рявкнул он. – Так что уж постарайтесь, чтобы новости были хорошими.
– Да, господин. То есть уверен, так и будет. – Плювус махнул рукой центуриону. – Арестуйте их. Немедленно. Слышали, что сказал граф?
– Я не приказывал никого арестовывать, – прорычал Грэм, наливаясь кровью. Нахмурившись, он уставился на Бернарда, потом на Амару – и взгляд его, несмотря на очевидную нетвердость в ногах, оказался острым, пронзительным. – Ба, Бернард, ты что, наконец-то бабу себе новую нашел? Вóроны свидетели, давно пора. Я всегда говорил, с тобой ничего такого не случилось, чего нельзя было бы исправить добрым перетрахом… или двумя.