– Что – «почему»?
– Как давно уже ты в бегах? Двадцать лет?
– Восемнадцать.
– И все это время ты числишься в бунтарях. То с одними, то с другими, но всегда с бунтовщиками.
– Борцами за свободу, – поправил его Олдрик.
– Какая разница, – возразил Фиделиас. – Для Гая ты едва ли не с детских лет просто как заноза в заднице.
Олдрик пожал плечами. Фиделиас пристально смотрел на него:
– Почему?
– Зачем тебе знать?
– Затем, что я предпочитаю знать побуждения людей, с которыми работаю. Ведьма привязана к тебе. До такой степени, что я не сомневаюсь: она убьет любого, стоит тебе попросить. – (Олдрик снова пожал плечами.) – Но я так и не знаю, почему ты идешь на все это. Почему Аквитейн доверяет тебе. Так почему?
– Неужели ты еще сам не догадался? Ты же считаешься величайшим шпионом Короны. И не догадался? Не изучил моих шрамов, не рылся в моих дневниках? Ничего такого?
Фиделиас чуть улыбнулся:
– Ты честен. Ты убийца, наемный меч – и все же кристально честен. Мне показалось, стоит спросить.
Мгновение Олдрик молча смотрел на него.
– У меня была семья, – бесцветным голосом произнес он. – Мать, отец. Старший брат, две младшие сестры. Гай Секстус уничтожил их всех. – Олдрик побарабанил пальцем по эфесу меча. – Я убью его. Чтобы я смог сделать это, необходимо свергнуть его. Поэтому я с Аквитейном.
– Только это? – спросил Фиделиас.
– Нет, – отрезал Олдрик и помолчал немного. – Как твои ноги? – поинтересовался он.
– Пошли, – кивнул Фиделиас и двинулся дальше, морщась на каждом шагу.
Ярдов за десять до вершины из тени у подножия стоячих камней выступили два воина-марата, мужчина и женщина. Легко шагая по снегу, они подошли к ним. Мужчина держал в руках топор явно алеранского изготовления, женщина – зазубренный каменный кинжал.
Фиделиас остановился в паре шагов от них и поднял руки ладонями вперед и вверх:
– Мир. Я пришел говорить с Ацураком.
Мужчина, прищурившись, подошел к нему вплотную, В светлых волосах его торчало несколько темных, тяжелых перьев овцереза.
– Я не пущу тебя говорить с Ацураком, чужак, пока он на хорто. Ты подождешь, пока…
Фиделиас покрепче уперся ногами в землю, набираясь сил от Ваммы, и нанес воину с топором удар, от которого тот полетел без чувств на снег.
Даже не посмотрев на поверженного марата, Фиделиас перешагнул через него и, хромая, подошел к женщине.
– Мир, – повторил он все тем же ровным голосом. – Я пришел говорить с Ацураком.
Взгляд янтарных глаз женщины оценивающе скользнул по Фиделиасу вверх-вниз. Потом губы ее чуть раздвинулись, показав хищные волчьи клыки.
– Я отведу вас к Ацураку, – произнесла она.
Следом за ней Фиделиас поднялся на самую вершину, к стоящему на ней каменному кругу. Темный дым факелов тяжело стелился по земле; запах от него был немного странный, и Фиделиас почувствовал, как у него слегка закружилась голова, когда он шагнул внутрь круга. Он оглянулся на Олдрика, и мечник кивнул, раздувая ноздри.
Семь камней – гладких, округлых – торчали из пелены зеленоватого дыма, обступая почему-то остававшийся незамерзшим прудик. Казалось, дым тонет в воде и клубится под ее гладью.
В кругу камней стояло еще с сотню маратов – одни с перьями овцерезов в волосах, другие ссутулившись, что выдавало их принадлежность к клану Волка. Мужчины и женщины ели, пили из ярко раскрашенных бурдюков или спаривались с животным бесстыдством в этом душном, дурманящем дыму. В полумраке виднелись высокие, безмолвные силуэты овцерезов и припавшие к земле фигуры волков.
У одного из камней разместился Ацурак. Синяки его уже исчезли, порезы были перевязаны полосками шкуры с подложкой из целебных трав. Кинжал Аквитейна висел на поясе в ножнах из сыромятной кожи – так, чтобы его было хорошо видно. По обе стороны от Ацурака примостились две женщины с густыми бровями и хорошо заметными клыками – молодые, обнаженные, гибкие.
Рты у всех троих были перепачканы свежей алой кровью. А рядом с ними стояла, дрожа, привязанная к камню молодая алеранская женщина, на теле которой еще виднелись обрывки обычной сельской одежды.
Олдрик брезгливо скривил рот.
– Дикари, – пробормотал он.
– Да, – согласился Фиделиас. – Они нам потому и нужны, что дикари.
Мечник негромко зарычал:
– Они выступили слишком рано. С этой стороны долины нет ни одного алеранского поселения.
– Это очевидно. – Фиделиас сделал шаг вперед и повысил голос. – Ацурак из клана Овцереза. Насколько я понимаю, наша атака должна была состояться спустя два утра, считая с сегодняшнего. Или я ошибался?
Ацурак поднял взгляд на Фиделиаса. Женщина постарше, судя по виду из клана Волка, встала со своего места у подножия забрызганного кровью камня и подошла к нему, кося янтарными глазами на Фиделиаса. Не глядя на женщину, Ацурак поднял руку, чтобы коснуться ее.
– Мы празднуем нашу победу, алеранец. – Он улыбнулся, и зубы его тоже оказались окрашены алым. – Ты желаешь разделить ее с нами?
– Ты празднуешь победу, которой еще не одержал.
Ацурак равнодушно отмахнулся:
– Позже для многих моих воинов не будет возможности отпраздновать ее.
– Значит, ты нарушил наше соглашение? – спросил Фиделиас. – Нанес удар до срока?
Марат нахмурил тяжелые брови:
– Передовой дозор ударил первым – таков наш обычай. Нам, алеранец, ведомы многие входы и выходы из долины. Армия там не пройдет, а дозор – легко. – Он махнул рукой в сторону связанной девушки. – Ее люди хорошо бились с нами. Хорошо умирали. Теперь мы напитаемся их силой.
– Вы пожираете их заживо? – спросил Олдрик.
– Чистыми, – поправил его Ацурак. – Не тронутыми ни огнем, ни водой, ни клинком. Такими, какими предстают они перед Единственным.
При этих его словах двое воинов-овцерезов встали и подошли к пленнице. С небрежной, почти равнодушной уверенностью они отвязали ее, сорвали с нее остатки одежды и снова привязали спиной к камню, животом к звездам, с раскинутыми руками и ногами.
Ацурак покосился на пленницу и раздвинул окровавленные губы:
– Так мы берем больше силы. Я и не ожидал, что ты поймешь это, алеранец.
Девушка затравленно озиралась по сторонам. Глаза ее покраснели от слез, тело дрожало от холода, губы посинели.
– Пожалуйста, – взмолилась она, увидев Фиделиаса. – Прошу вас, господин. Помогите, пожалуйста!
Фиделиас встретился с ней взглядом и медленно двинулся к камню, к которому она была привязана.
– Обстоятельства изменились. Нам придется поменять планы, чтобы не отстать от событий.
Ацурак, хмурясь все сильнее, следил за ним взглядом.
– Как поменять, алеранец?
– Господин, – прошептала девушка, глядя на него снизу вверх, с выражением отчаяния на лице, уродливом от слез и ужаса. – Господин, пожалуйста.
– Ш-ш-ш, – произнес Фиделиас. Он положил руку ей на волосы, и она замолчала, сдавленно всхлипывая. – Нам нужно ускорить выступление. Войска в гарнизоне могут подготовиться к нашей атаке.
– Пусть готовятся, – лениво бросил Ацурак, прижимаясь к одной из женщин. – Мы и так вырвем зубами их слабые животы.
– Ты ошибаешься, – возразил Фиделиас достаточно громко, чтобы его слышали все собравшиеся у пруда мараты. – Ты ошибаешься, Ацурак. Мы должны атаковать одновременно. На рассвете.
На вершине холма воцарилась такая тишина, словно мараты боялись даже вздохнуть.
Все переводили взгляды с Фиделиаса на Ацурака и обратно.
– Ты сказал, что я ошибаюсь, – медленно произнес Ацурак.
– У твоего народа младшие слушают старших – так, вождь клана Овцереза?
– Так.
– Значит, ты, молодой вождь, послушаешь меня. Я был здесь, когда алеранцы в последний раз бились с твоим народом. И не было тогда никакой славы. Никакой доблести. Даже битвы толком никакой не было. Скалы опрокидывались на ваших людей, а трава опутывала им ноги. Огонь бежал по земле, огонь захлестнул их и уничтожил всех. Не было ни схватки, ни поединка, ни Испытания крови. Они умерли, как безмозглые животные в капкане, ибо стали слишком самоуверенными. – Он скривил губы в усмешке. – Они нажрались до отвращения.
– Ты оскорбляешь память отважных воинов…
– Которые умерли потому, что не использовали всех своих преимуществ, – рявкнул Фиделиас. – Веди своих людей на смерть, Ацурак, если таково твое желание, но я не буду в этом участвовать. Я не желаю тратить жизни моих воинов в попытке одолеть рыцарей готового к нападению гарнизона.
Еще один марат – тоже из клана Овцерезов – встал и шагнул к ним:
– Он говорит как алеранец. Как трус.
– Я говорю правду, – возразил Фиделиас. – Если ты мудр, молодой воин, ты прислушаешься к словам старшего.
Несколько секунд Ацурак молча смотрел на него. Потом резко выдохнул:
– Алеранцы бьются как трусы. Заставим же их помериться с нами в Испытании крови прежде, чем они смогут подготовить своих духов, чтобы спрятаться за ними. Мы нападем на рассвете.
Фиделиас кивнул:
– Значит, праздник завершен?
Ацурак покосился на дрожавшую под рукой Фиделиаса пленницу:
– Почти.
– Пожалуйста, господин, – прошептала девушка. – Пожалуйста, помогите.
Фиделиас внимательно посмотрел на нее и кивнул, взяв другой рукой за подбородок.
А потом резким движением сломал ей шею. В наступившей на вершине холма тишине хруст показался особенно громким. Еще пару секунд глаза ее потрясенно смотрели на него. Потом взгляд ее медленно угас.
Он отпустил голову мертвой девушки, и она упала, с глухим стуком ударившись о камень.
– Теперь завершен, – сказал он Ацураку. – Будь на месте с восходом солнца. – Он побрел через круг обратно к Олдрику, стараясь не показывать хромоты.
– Алеранец, – прорычал Ацурак с плохо скрываемым бешенством. Фиделиас приостановился, не оборачиваясь. – Я запомню это оскорбление.
– Ты только будь на месте в срок, – сказал Фиделиас.
Не оглянувшись, он зашагал вместе с Олдриком вниз по склону, к носилкам. Олдрик, насупившись, держался рядом. Гд