оружена баррикада, отчаянно заскрежетал и дрогнул. Во все стороны полетели щепки, легионеры в ужасе отпрянули от ворот. Затем начали шевелиться уже сами деревянные части баррикады: ножки столов извивались как живые, доски выгибались и лопались, опрокинутый набок фургон испустил полный смертной муки визг и рассыпался.
Судя по всему, мараты с той стороны тоже усилили давление на баррикаду, и она, лишившись прочности, начала поддаваться.
Фиделиас появился неподалеку от Олдрика и дал знак одному из паривших над полем боя рыцарей Воздуха. Тот скользнул вниз и, подхватив Фиделиаса под руки, поднял его на крышу казармы. Олдрик перешагнул через затихшее уже тело Пиреллуса и тоже повел своих наемников обратно.
Легионеры у ворот перестроились, чтобы встретить рвущихся в ворота маратов, но, лишенные прикрытия баррикады, отступали шаг за шагом под их натиском.
Амара метнулась обратно на конюшню.
– Берите мечи и щиты! – крикнула она лучникам. – Держите ворота.
Те похватали оружие и бегом бросились на помощь защитникам ворот.
Когда Амара вернулась к Бернарду, тот уже сумел подняться на ноги.
– Что происходит?
– Их рыцари прорвались. Мы ослабили их, но им удалось разрушить баррикаду. Пиреллус мертв. – Она посмотрела на него. – Я не солдат. Что делать?
– Джиральди, – выдохнул Бернард. – Пробейся к Джиральди. Он пошлет еще людей укрепить ворота. Ступай. Я еще не могу бежать.
Амара кивнула и кинулась через двор, а потом по лестнице на стену. Здесь тоже кипел бой, и в одном месте ей пришлось перешагнуть через тело марата – свидетельство того, что враги по меньшей мере раз прорвались уже на стену.
– Джиральди! – крикнула она, добравшись до смотровой площадки над воротами. – Джиральди! Вы где?
Легионер со щитом, лицо которого было настолько забрызгано кровью, что превратилось в красную маску, обернулся на ее крик. Это оказался Джиральди, и взгляд его был все так же спокоен, несмотря на окровавленный меч в руке.
– Графиня, вы говорили, что искали предводителя всей этой орды. Так вот он наконец, – буркнул Джиральди. – Вон, смотрите.
– Это не имеет значения, – сказал Амара безжизненным голосом. – Пиреллус мертв.
– Вóроны! – произнес Джиральди, но голос его звучал слишком устало, чтобы это вышло проклятием. – Что ж, похоже, кому-то предстоит поплатиться за это.
Амара подняла голову. Что-то горячее, жестокое и ужасное пульсировало в ее животе. До нее вдруг дошло, что страх ее куда-то делся. Она слишком устала, чтобы бояться, была слишком напугана, чтобы бояться. Неизбежность приносит с собой облегчение, поняла она.
– И где он?
– Вон, – ткнул пальцем Джиральди. Стрела разбилась о его щит, но он даже глазом не моргнул, словно тоже слишком устал, чтобы обращать внимание на такие мелочи. – Видите, тот, окруженный птицами, с алеранским копьем?
Амара посмотрела в ту сторону и в первый раз с начала боя увидела предводителя орды. Он уверенно шагал сквозь ряды штурмовавших стены маратов. На лице его с горделиво выпяченным подбородком играла надменная ухмылка. В темных волосах виднелись черные перья, а за ним, подобно почетному караулу, вышагивало несколько овцерезов.
Орда начала расступаться перед ним, крича нараспев: «Ацурак! Ацурак! Ацурак!»
Амара приказала Циррусу сгустить ей воздух: ей хотелось получше разглядеть вождя, чтобы потом легче было отыскать его и любой ценой убить за все, что он и его орда натворили в этот день. Она хорошенько запомнила форму его носа, жесткий рот, ширину его плеч…
У Амары перехватило дыхание, и она приказала Циррусу еще немного приблизить изображение. На бедре у вождя, на плетеной веревке, которая служила ему поясом, висел именной кинжал одного из консулов Алеры, и его отделанная золотом и серебром рукоять сияла на солнце. Циррус добавил увеличения, и Амара разглядела и герб на рукояти: сокол. Аквитейн.
– Фурии! – выдохнула она.
Аквитейн. Сам Аквитейн. Самый могущественный человек государства, не считая Первого консула. Значит, это его двор штурмовали рыцари, это Аквитейн перевербовал Фиделиаса и пытался выведать у нее расположение внутренних покоев дворца, чтобы…
Чтобы убить Гая. Он хочет сам занять трон.
Амара охнула. Ей необходимо любой ценой завладеть этим кинжалом. Такая улика, предъявленная Сенату, уничтожит Аквитейна и устрашит всех его пособников, вернув их лояльность Короне. Она сможет доказать, что этот урод стоит за всеми нынешними жертвами, и, хотя ее ненависти к предводителю орды не убавилось, приступ еще более жгучей ненависти она испытала к тому, чьи амбиции послужили причиной всех событий последних дней.
Но сможет ли она сделать это? Сможет ли завладеть кинжалом? Она должна попытаться. Теперь она поняла, почему Фиделиас так хотел выманить ее из крепости. Он хотел скрыть от нее вот этот предмет, ибо прекрасно понимал, что только она – ну, может, еще два-три человека в крепости – способна понять, что означает этот кинжал. Она тряхнула головой, пытаясь сосредоточиться. Что-то еще… Ах да!
– Джиральди, – пробормотала она. – Нам нужно подкрепление. Ворота вот-вот падут.
Джиральди поморщился, и вдруг лицо его осунулось, словно он за какое-то мгновение постарел на много лет.
– Это уже не важно, – прохрипел он и кивнул в сторону орды. – Взгляните.
Амара посмотрела в указанном направлении, и ноги ее сделались ватными. Она тяжело привалилась к каменному зубцу; голова ее закружилась, а сердце билось то быстро, то неожиданно вяло.
– Нет, – прошептала она. – Нет. Это несправедливо.
Там, вдалеке, позади штурмующей крепость орды, надвигалась еще одна орда, никак не меньше первой. В эту входила и кавалерия, хотя других подробностей она пока разглядеть не могла. Кавалерия, совершенно бесполезная при штурме крепостей, зато идеальное орудие для совершения набегов на чужие земли. Стремительная, смертоносная, разрушительная. Одной только численности надвигавшегося противника хватало, чтобы битва из отчаянной сразу превратилась в совершенно безнадежную. Она подняла взгляд на Джиральди и прочитала в его глазах те же мысли.
– Нам не победить, – сказала она. – Нам не выстоять.
– Против этого-то? – Он покачал головой. Потом снял шлем и вытер вспотевший лоб. Рядом засвистели стрелы, и он снова надел его.
Она низко опустила голову, плечи ее тряслись. Слезы показались ей особенно горькими. Стрела с каменным наконечником разбилась о зубец совсем рядом с ее головой, но она не обратила на это внимания.
Потом она еще раз посмотрела на маратов, на готового ворваться в ворота Ацурака, на море свежих, не измотанных еще боем дикарей, быстро приближающихся к крепости.
– Держитесь, – сказала она Джиральди. – Держитесь как можно дольше. Пошлите кого-нибудь удостовериться, что женщины с детьми успели отъехать. Скажите раненым – пусть берут оружие и дерутся как могут. Скажите им… – Во рту у нее пересохло. – Скажите им, дело плохо.
– Слушаюсь, графиня, – устало кивнул Джиральди. – Ха… А я-то думал, последним приказом мне будет: «Подай-ка еще кусок жаркого».
Он хмуро улыбнулся, почти машинально повернулся, чтобы полоснуть мечом по почти уже вскарабкавшемуся на стену марату, и пошел передавать ее распоряжения.
Амара спустилась обратно во двор и скорее по привычке огляделась по сторонам. Фиделиаса и его людей не было видно – должно быть, их благополучно унесли рыцари Воздуха. У ворот мараты одолели-таки баррикаду, и, хотя продвижение их замедлялось обилием валявшихся на земле тел, они продолжали теснить немногих оставшихся в живых защитников.
Она выхватила меч – меч павшего гвардейца из мавзолея принцепса – и пару мгновений любовалась украшавшим его орнаментом. Потом подняла глаза на рвущихся в ворота маратов.
Она не сомневалась, что рано или поздно увидит их вождя, вступающего в крепость победителем.
Бернард подошел к ней сзади. Вид у него был утомленный, но в руках он сжимал здоровенный топор из тех, какими пользуются лесорубы.
– У нас есть план?
– Предводитель орды. Я его видела. Хочу убрать его. – Она рассказала ему про кинжал у того на поясе и про вторую орду на подходе.
Бернард кивнул.
– Если нам удастся пробиться к нему, – сказал он, – я попытаюсь прикрыть тебя завесой. Хватай кинжал и беги. Доставь его Первому консулу, если сможешь.
– Ты изможден. Если ты попробуешь заклинание еще раз, это может уби… – Она замолчала и сделала глубокий вдох, успокаиваясь.
– Пиреллус говорил правду, – заметил Бернард. – В обреченности есть и свои положительные стороны. Например, тебе нечего терять.
Он повернулся к ней, обнял рукой за талию и поцеловал в губы. Не было в этом поцелуе ни сомнений, ни сдержанности – только здоровая мужская страсть, облагороженная врожденной мягкостью. Амара негромко застонала и вся отдалась этому поцелую, хотя на глаза ее снова навернулись слезы.
Она оборвала поцелуй слишком быстро, заглянув ему в глаза. Бернард улыбнулся ей:
– Не хотелось оставлять недоделанным это дело.
Она отозвалась ему усталой улыбкой и повернулась к воротам.
Из-за стены донесся рев рогов – более звучный, более разрушительный, более злобный, чем прежде. Земля снова начала содрогаться, рокот и крики, казалось, захлестывали ее с головой, лишая воздуха. Амаре показалось, она чувствует, как дрожат ее щеки от одной силы этого шума.
Последние защитники ворот таяли на глазах. Во двор начали просачиваться мараты с дикими взглядами, окровавленным оружием, с головы до ног забрызганные кровью. Одного ополченца опрокинули на землю два волка и марат, единственным оружием которому служили собственные зубы. Алеранец еще пытался отползти в сторону, но тут его прижал к земле ногой овцерез и коротким взмахом головы сломал бедолаге шею. Мараты все прибывали, и во дворе воцарился полный хаос. Бой за ворота распался на множество местных стычек.
– Вот, – выдохнула Амара, выставив вперед палец. – Как раз входит в ворота.
Ацурак в сопровождении своих тварей и правда появился в воротах. Небрежным движением руки он пронзил трофейным копьем спину бившегося у обломков баррикады легионера и, не проверяя, мертв ли тот, выдернул копье и потрогал острие пальцем. На него бросилось несколько алеранцев. Первого разорвала в клочья одна из птиц. Другой рухнул на землю, не успев подобраться к Ацураку на расстояние удара; из обеих глазниц его торчали черные маратские стрелы. Та же судьба постигла и остальных смельчаков.