Арнос поджал губы и молча подождал, пока лучница закроет окно.
– Убейте меня, сенатор, – сказал Тави, прежде чем Арнос успел заговорить, – и вам придется ответить на ряд очень неприятных вопросов. – Тави наклонился вперед. – И я не обычный горожанин, на чью смерть никто не обратит внимания.
Рука Наварис легла на рукоять гладия Тави, и ее губы раздвинулись в злобной ухмылке.
Арнос схватил Наварис за запястье, не сводя глаз с Тави.
– Не сейчас, добрая госпожа. Давайте не будем терять самообладание. У всех был трудный день. – Он позволил себе улыбнуться. – Впрочем, лишь одного из нас будут судить за предательство.
– Посмотрим, – сказал Тави.
– Посмотрим и увидим, как тебя приговорят и повесят, Сципио, – сказал Арнос. Теперь его голос был лишен интонаций. – Даже если события будут развиваться так, что тебя оправдают, твоя роль в истории закончена. Твоим легионом будет командовать другой человек. Ты не будешь участвовать в этой кампании, не обретешь власти и славы во время серии сражений в течение ближайших пятисот лет, а другие эту власть получат. После того как на тебя падет тень подозрения в предательстве, тебе не дадут командовать даже центурией в гражданском легионе, и мы оба это знаем.
Тави молчал. Последние слова Арноса, произнесенные с полнейшим спокойствием, были гораздо страшнее злобных усмешек и взглядов. Он склонил перед ними голову, так человек признает неизбежность первого холодного ветра зимы.
– Ты уже мертв, – продолжал Арнос. – Мертв настолько, что не представляешь ценности для своего патрона. Ты мне не опасен. – Он отвернулся от Тави, словно тот больше не имел никакого значения. – Ты мертвец, Сципио. Все кончено.
Воздушные носилки слегка тряхнуло, и они начали спуск к занятому гвардией Отосу.
– С этого момента мы будем вести себя мирно и вполне цивилизованно – или можно сделать иначе. Так ты готов сотрудничать? Тогда для твоих людей все пройдет гораздо легче.
Тави не поднял головы.
– Очень хорошо, – просто ответил он.
– Вот видишь, Наварис? – пробормотал Арнос. – С ним можно договориться.
Тави продолжал сидеть со склоненной головой.
Так ему было легче скрыть улыбку.
Экипаж приземлился на городской площади Отоса, где оставались лишь легионеры сенаторской гвардии. Тави видел, как целая центурия устремилась к экипажу – личный эскорт, вроде его всадников-маратов. Гвардейцы выстроились в шеренгу, а один из них отворил дверцу носилок.
Первыми вышли Тави и сразу за ним два огромных телохранителя. Когда-то близость таких великанов, искусных в сражениях, напугала бы его до смерти. Однако теперь, когда более высокий телохранитель был на пол-ладони ниже Тави, а он сам превосходно владел всеми видами боевых искусств и магией, ситуация полностью изменилась. В лучшем случае они будут первыми его целями, если дело дойдет до схватки.
Когда Арнос вышел из экипажа в сопровождении остальных телохранителей, Тави зашагал вслед за ними. Его сопровождение не ожидало, что он поведет себя с такой уверенностью, и двинулось за ним с некоторым опозданием.
– Сенатор, – пробормотал Тави, кивая с вежливой улыбкой центуриону личного эскорта Арноса. – Мне представляется, что с вашей стороны требуется некоторая взаимность.
Арнос бросил на него мрачный взгляд, и Тави представил себе, как сенатора раздирают на части противоречивые чувства – то ли вести себя дружелюбно, то ли приказать телохранителям избить нахального командира до бесчувствия.
– Ты не в том положении, чтобы чего-то требовать.
– А я и не требую, – ответил Тави. – Просто я хочу заметить, что вы совершенно правы. Я проиграл и в политике превратился в труп.
Арнос посмотрел на него, когда они поднимались по ступенькам в дом, который он занял.
– Что ты хочешь сказать?
– Жители Отоса, – ответил Тави, приподняв бровь. – Вы получили то, что хотели. Теперь нет смысла их казнить.
– О, я даже не знаю, – задумчиво ответил Арнос. – Их пример поможет нам быстро навести порядок на дорогах. Я полагаю, судьба Отоса заставит жителей других городов оказывать врагу сопротивление.
– Или обратить оружие против нас.
Арнос пожал плечами:
– Простой народ, населяющий эту местность, не в состоянии нанести нам серьезный урон. Они не владеют фуриями. – Арнос холодно улыбнулся. – Ты только представь, как это будет выглядеть, Сципио.
Тави долго не отводил взгляда от сенатора. Когда его сделали курсором и шпионом в Первом алеранском, никто не рассчитывал, что он будет оставаться на этой должности так долго. Многие видели его в столице, рано или поздно кто-то должен был заметить удивительное сходство между Руфусом Сципио и Тави из Кальдерона.
Арнос был человеком госпожи Аквитейн. В данный момент он не мог представить себе, чтобы кто-то еще мог обладать такой информацией. Тави не сомневался, что это обоснованное предположение.
Однако сейчас не имело существенного значения, откуда Арнос получил эти сведения, – важным оставался тот факт, что он ими обладал, а потому знал, что нанесет удар патрону Тави, если причинит ему вред.
– Вы получили то, что хотели, сенатор. Эти люди вам никак не навредили.
– Но и не помогли. Я им ничего не должен.
– И это достаточный повод для вас, чтобы их убить?
Арнос тряхнул головой:
– Мы на войне. Невинные люди погибают. Их убивают во время сражений и пожаров, они голодают и болеют. Смерть неизбежна. Ни один командир, достойный своего звания, не забивает себе голову подобными вещами.
– Да, зачем забивать себе голову человеколюбием, – пробормотал Тави.
Арнос рассмеялся:
– Да перестань, твое сердце обливается кровью ничуть не больше, чем мое. Сколько слез ты пролил по погибшим офицерам, когда занимал освободившееся после их гибели место? Скольких направил на верную смерть? Сколько тел невинных людей ты видел, пока находился здесь, – и сколько времени прошло с тех пор, как к твоему горлу в последний раз подкатывала тошнота?
От последних слов Арноса в голову Тави ударила красная волна ярости, но он жестко ее подавил. Он очень близко подошел к самому краю. За два года погибли сотни людей, которыми он командовал, и он страдал из-за этого – несколько лет назад Тави и представить себе не мог, что такое возможно.
– Ты очень похож на меня, Руфус Сципио, или Тави из Кальдерона, или как там еще ты себя называешь. Просто ты служишь другому хозяину.
Тави нахмурился, не сводя с сенатора пристального взгляда. Арнос сохранял полнейшую невозмутимость, и, если Тави не ошибался, сенатор говорил искренне.
Как разумный человек мог стать таким бесчувственным? Жизни, которые Арнос загубил непосредственно, были не единственной кровью на его руках. Последствия будут сокрушительными. Начнутся эпидемии. Дети осиротеют. Погибнут домены, их урожаи сгниют из-за недостатка рабочих рук. Нехватка продовольствия приведет к появлению многочисленных разбойников, начнутся жестокие убийства. Люди будут мстить, а больше всех, как всегда во время войн, пострадают женщины и дети. Фурии этих мест осиротеют, они изменятся и одичают, грозя новыми бедами тем, кто случайно окажется на их пути.
Тави видел похожие последствия, только в меньших масштабах, в городах и деревнях, рядом с которыми прошла война. Это был кошмар. Если Арнос будет продолжать в таком же духе, то первый снег упадет на землю, где будут править смерть и разложение, а для потолстевших воронов начнется непрекращающийся пир.
Как человек мог замыслить такое?
Тави заморгал. Ответ был предельно простым.
Он не знал.
Арнос просто ничего не знал.
Хотя Арнос был одним из самых уважаемых специалистов по тактике, он никогда не участвовал в военных кампаниях. Он наблюдал за утренним сражением из воздушных носилок, с большой высоты смотрел вниз на маленькие фигурки далеко внизу – так наслаждаются игрой в лудус, изучают карту на песчаном столе.
Он находился слишком далеко, чтобы видеть кровь или слышать крики, ощущать запахи смерти. Проклятые вóроны, этот человек управлял легионами в войне с безжалостным врагом, однако даже не носил доспехов. Тави очень хорошо знал, как может меняться течение битвы, и его собственные побитые доспехи были тому свидетельством.
Но для Арноса все это не было реальным. Точнее, реальность и то, что происходило в сознании Арноса, являлись совершенно разными вещами. Он привык говорить о войне абстрактно, с удобствами от нее дистанцировавшись. Он не был там, когда другие сражались, и, хотя понимал, что смерть человека – это потеря, он не знал. Он не имел личного опыта.
Тави покачал головой.
– Я забираю свои слова назад, – тихо сказал он. – Вы никому не сделаете добра.
Арнос поманил пальцем Наварис:
– В этом доме должен быть подвал или погреб. Запри его там.
– Арнос, пожалуйста, – сказал Тави. – Отмените приказ. Вы знаете, что эти люди не заслуживают смерти.
Арнос не обратил внимания на его слова.
– А потом забери слугу и брось его к остальным пленным. Он наверняка заодно с мятежниками.
Тави заскрипел зубами от разочарования и сжал руки в кулаки.
Змеиные глаза Наварис метнулись к нему, и ее клинок на три дюйма выскользнул из ножен.
И тут Тави услышал – казалось, раньше, чем все остальные. За те годы, что он был связан с Китаи, все его чувства постепенно развились. Они не просто обострились, а стали более глубокими. Он лучше ощущал запахи, и теперь места и предметы различались в его сознании ничуть не хуже, чем знакомые лица людей. Да и звуки изменились. Они не стали громче, но обрели отчетливость, и теперь Тави мог узнать, кто двигается рядом и на какой лошади кто скачет, основываясь лишь на уникальном ритме дыхания каждого.
Это был очень слабый звук, который большинство людей не заметит, пока он не станет громче.
Лошади.
Сотни лошадей, набирающих скорость.
Вóроны. Только этого Тави сейчас не хватало.
Наварис грубо схватила его левой рукой и только тут уловила звук. Она замерла, повернув голову к северным воротам города. Послышался оглушительный грохот, потом топот превратился в рев, сотни копыт ударяли по булыжникам улиц Отоса.