Ария приоткрыла рот в беззвучном «А!» и кивнула. Потом, нахмурившись, плотнее закуталась в плащ:
– Над Стеной всегда так холодно…
– Вы мне вот что скажите, Ария, – попросила Исана. – Вы бы назвали его хорошим человеком?
Ария моргнула. Она медлила с ответом, словно такой вопрос никогда не приходил ей в голову.
– Я… – Она развела руками. – Не знаю, что сказать. Я сама не всегда гордилась делами, которых требовал от меня долг.
Исана слабо улыбнулась.
– И со мной такое бывало, – тихо призналась она. – Это не отменяет моего вопроса. Спросите свое сердце. Хороший он человек?
Госпожа Пласида долго вглядывалась в лицо Исаны, и наконец на губах у нее возникла довольно бледная полуулыбка, и с них сорвался едкий смешок.
– Для консула – да. Он упрямый, надменный, самомнение у него ростом с гору, он неподатлив, часто невнимателен к людям, еще чаще бывает груб, не выносит тех, кого не уважает, и не терпит бросающих ему вызов. А под всем этим… еще больше того же самого, только лучше залеченное. – Она покачала головой. – Но еще глубже – да. Я, когда сыновья подросли, посылала их к нему в учение. Вот насколько я доверяю Антиллусу Раукусу.
Исана благодарно улыбнулась ей:
– Спасибо, Ария. Это обнадеживает. Может быть, в конце концов есть у нас надежда чего-то добиться.
– А может быть, вы меня плохо слушали, – сухо ответила Ария.
Носилки, слегка подпрыгнув, приземлились, ветер утих. И тотчас трубачи легиона завели гимн Короны.
Исана поморщилась.
– Традиция! – пробормотала Ария.
– Да-да, – вздохнула Исана. – Но что за музыка! Будто издыхает больной гаргант. Почему именно она стала гимном Короны?
– По традиции… – не задумываясь, ответила Ария.
– И только по традиции, – договорила Исана. – Впрочем, возможно, я ничего не понимаю в музыке.
– О нет, – возразила Ария. – Я изучила немало традиционных мелодий и заверяю, что гимн Короны – из самых ужасных.
Арарис, молча и неподвижно просидевший всю дорогу – собственно, проспавший, хотя дремал он чутко, как кот, и при нужде мгновенно просыпался, – открыл глаза, когда несшие носилки рыцари отворили дверцу.
– Сударыни, – пробормотал он, – с вашего позволения…
Он вышел первым – как поступал всегда в эти дни – и, почти тотчас снова просунув голову внутрь, протянул руку Исане:
– Прошу, сударыни.
Исана, опершись на его руку, выбралась из кареты – не в свечение заговоренных ламп, а в первобытный свет горевших на Стене факелов. Он был много тусклее и как-то гуще, чем крошечные чистые голубые огоньки, зажженные фуриями в носилках. Красные отблески и тени густо окрашивали все вокруг, заставляя ее против воли насторожиться и подтянуться.
Гребень Защитной стены, на взгляд Исаны, больше походил на мост или дорогу, чем на крышу здания, а еще вернее, она словно очутилась на площади маленького городка. Толщина Стены составляла пятьдесят футов, и на ней умещалось множество построек, видных с места приземления носилок: они опустились между четырьмя башнями, возведенными на Стене согласно требованиям алеранского фортификационного искусства и возвышавшимися еще на двадцать футов над высокой стеной. Здесь и там виднелись каменные загородки высотой по колено. Исана догадалась, что они защищают уходящие вглубь Стены колодцы. Она наскоро прикинула, что на Стене, где они стояли, мог разместиться целый поселок.
Наверное, поэтому встречать носилки даже в столь поздний час высыпало множество легионеров. Добрые две когорты – или парадная когорта легиона, решила она, – выстроились в ряд перед носилками, а поодаль Исана увидела еще раз в пять больше свободных от службы или державших вахту на Стене и ее ярусах, в светлых кругах от факелов, бесконечной цепочкой протянувшихся вдаль.
Нагрудники каждого легионера украшали три алые косые полосы антилланского легиона, а у некоторых на шлемах и щитах виднелись более художественные вариации того же герба, как видно изобретенные самими легионерами, – три кровоточащие рваные раны, похожие на следы когтей могучего северного медведя.
Трибун, которого отличали кираса и шлем более тонкой работы, выступил вперед и отдал им честь. Он был высок, подтянут и строен – на вид солдат до мозга костей.
– Владетельная госпожа, сиятельная госпожа! От лица моего командующего сиятельного господина Антиллуса Раукуса приветствую вас на Стене. Я – трибун Гариус.
Исана кивнула трибуну. На холоде ее даже под толстым плащом и теплой одеждой пробрала дрожь.
– Благодарю вас, трибун.
– Позвольте спросить, трибун, – обратилась к нему Ария, – почему нас не встречает сам консул Антиллус?
– Он сожалеет, что долг удерживает его в другом месте, – без запинки ответил встречающий.
– Долг? – переспросила Ария.
Гариус взглянул в ответ спокойно и твердо и указал на юг от Стены:
– Судите сами, сиятельная.
Ария, дождавшись кивка Исаны, вместе с ней подошла к южному краю Стены. Гариус и молчаливый Арарис сопровождали женщин. Исана первым делом отметила, что за несколько шагов сделалось заметно теплее. А затем – как ярко освещена дальняя сторона Стены.
Под ней при свете факелов трудились около сотни человек. По-видимому, они только что закончили сбивать низкие деревянные подпорки для десятков ящиков… Исану пробрал холод, не имевший отношения к холодному ветру, когда она поняла, что это за ящики.
Это были гробы.
Работники – теперь она распознала в них механиков легиона – рядами выстроились перед гробами, составленными на погребальных кострах.
– А, – тихо сказал Ария. – Теперь понятно.
– Здесь сжигают мертвых? – спросила Исана.
Ария невозмутимо кивнула:
– По крайней мере, легионеров. Погибшие в бою против ледовиков почти всегда покрыты инеем. В легионах есть обычай обещать друзьям, что не оставят их стыть на холодной земле.
Среди механиков показался высокий человек, широкоплечий, в алом плаще. Молча тронув за плечо старого солдата, как видно начальника, он выступил вперед и взмахнул рукой.
Факелы в ответ полыхнули белым, угрожающе беззвучным пламенем, и оно, распространяясь едва ли не бережно, стало расходиться от источников, охватывая подпорки и гробы. Рослый мужчина – Исана не усомнилась, что это Антиллус, – сложил ладони чашей и вскинул их к небу. От его движения белое пламя сгустилось, фонтанами устремилось вверх, рассыпаясь и растворяясь в ночном небе, так что искры терялись среди звезд.
Еще немного – и зимняя ночь вернула себе обычные цвета. Под Стеной не осталось ни гробов, ни костров, ни тел, ни пепла. Не было и снега или травы – голая земля. Огонь вымел ее дочиста.
– Это, строго говоря, не легионеры, сударыня, – как бы между прочим заметил Гариус. – В последнем деле с ледовиками мы потеряли почти две сотни легионеров, но тех сожгли через три дня. А эти были ветеранами. Позавчера ледовики в нескольких местах просочились за Стену. Эти люди пали при защите своих доменов и семей прежде, чем подоспели на помощь конница и рыцари. – Он рассказывал спокойно, буднично. – Но сражались и погибли они как легионеры и заслужили легионерские проводы.
Стоявший внизу консул склонил голову и закрыл лицо руками. Так он простоял с минуту. Исана и отсюда ощутила эхо его горя и чувства вины, и боль сострадания рябью прошла по стоявшим вокруг нее и видевшим его людям, – как видно, консула любили.
У Арии вырвался тихий вздох.
– Ох, – шепнула она. – Ох, Антиллус!
Старый центурион буркнул приказ, и его механики стройным порядком промаршировали прочь. Вслед за ними ушел и Антиллус – скрылся из виду под основанием Стены.
– Я напомню ему о вас, – негромко сказал Гариус.
– Спасибо, Гариус, – так же тихо ответила Ария.
– Не за что, сударыня.
Молодой трибун быстро зашагал прочь.
Через несколько минут по лестнице, которой Исана прежде не замечала, поднялся Антиллус Раукус. Гариус держался у него за левым плечом, старик-центурион – за правым. Консул подошел прямо к Исане, поклонился сперва ей, потом Арии:
– Владетельная. Сиятельная.
Исана ответила на поклон со всем доступным ей изяществом:
– Консул.
Антиллус был крупным, ширококостным мужчиной, он походил на дом, сбитый из грубых бревен. Его рубленые черты поразили Исану сходством с молодым другом Тави – Максимусом, только на этом лице годы забот и требования долга оставили больше морщин, горечь и гнев проточили больше впадин. В темных волосах блестела сталь, ввалившиеся глаза смотрели горестно и устало.
– Сожалею, что не имел возможности сам приветствовать вас, – без выражения проговорил он. – Долг требовал моего личного присутствия.
– Разумеется, консул, – сказала Исана. – Я… прошу принять мои соболезнования по поводу страданий ваших людей.
Он кивнул, но и кивок вышел таким же пустым.
– Здравствуй, Ария.
– Здравствуй, Антиллус.
Он указал на полосу голой земли, и в глазах его загорелся неприятный огонь.
– Видела, чем я сейчас занимался?
– Да, – сказал Ария.
– Не будь у моих людей обыкновения, отбыв срок службы, прихватывать с собой казенные мечи, на что я старательно закрываю глаза, там сгорели бы женщины и дети их доменов, – прорычал он.
Ария сжала губы, молча опустила глаза.
Антиллус снова повернулся к Исане:
– Мира с ледовиками можно добиться лишь одним способом.
Исана чуть подняла голову, медленно вздохнула:
– Каким же?
– Они звери, – с отвращением бросил Антиллус. – Я не торгуюсь со зверьем. Их можно убить или оставить как есть. Что ни говорите, госпожа моя, чем скорее вы осознаете истинное положение дел, тем скорее сумеете помочь мне и Фригиусу исполнить необходимое для настоящей помощи югу.
– Сиятельный господин, – осторожно начала Исана, – Первый консул…
– Первый консул… – Каждый звук в устах Антиллуса сочился презрением. – Он не представляет, как мы живем. Он не знает, скольких легионеров я похоронил – в основном шестнадцати-семнадцатилетних мальчишек. Он не представляет, что такое ледовики и на что они способны. Он ничего не видел. Ему не приходилось смывать с себя кровь. А мне приходится. Каждый день.