– Тем не менее справились вы, – сказал Октавиан. – И сделали больше, чем можно было ожидать. – Он нахмурился, скрестив руки на груди. – Однако я намерен просить вас сделать еще больше.
Маркус ждал, сдвинув брови.
– Я оставляю вас командовать легионами, – закончил Октавиан.
Маркус вздернул брови:
– Что? Принцепс, вы не можете!..
– Вот вам во́роны, «не могу»! Я, чтоб меня, принцепс Алеры и возглавляю экспедицию. И устанавливаю в ней иерархию, какую считаю нужной.
Маркус покачал головой:
– Сударь, в Первом алеранском много трибунов выше меня званием, да и командир Свободного алеранского легиона едва ли обрадуется, если ему станет отдавать приказы центурион Первого алеранского.
– Боевого опыта у вас больше, чем у любых двух трибунов, вместе взятых, – ответил принцепс. – И мало кто из живых числится в коронном Доме доблестных. Имя Валиара Маркуса почитают даже в Свободном алеранском.
Маркус хмуро разглядывал покрытые шрамами костяшки пальцев.
– Теперь уже, строго говоря, не тайна, – продолжал Октавиан, – что Магнус не простой камердинер…
– Курсор? – чисто для виду осведомился Маркус. Что ни говори, Валиар Маркус должен был бы утвердиться в своих подозрениях. У него не могло быть полной уверенности.
Принцепс кивнул:
– Мой дед приставил его ко мне как советника в политических вопросах. Я намерен на время моего отсутствия поручить ему дипломатические переговоры. А вам – безопасность и военные дела. А вообще, Маркус, я надеюсь, что вы не дадите тут всему развалиться, пока меня не будет.
Маркус медленно выдохнул:
– Понятно, принцепс.
– Я сейчас сообщу трибунам, какой порядок хочу установить на время отлучки, а после трибунов – офицерам Свободного алеранского. С учетом всех обстоятельств не думаю, что они, окруженные враждебными канимами, станут упрямиться. Надо только подать это достаточно уважительно.
– Я вобью это в головы всем непонятливым, принцепс, – пообещал Маркус.
– Хорошо.
Октавиан встал, а за ним и Маркус.
– Принцепс, – спросил он, – позвольте вопрос?
– Конечно.
– Вы действительно надеетесь вернуться живым со встречи с этим шуаранским Учителем войны?
Лицо молодого принцепса застыло неподвижной маской.
– Вы не думаете, что он согласился на встречу со мной с открытым сердцем?
– Мой господин, – проговорил Маркус, – здесь, как я слышал, во главе воинской касты стоит совершенный болван.
– Да, это так, – сказал Октавиан.
Маркус усмехнулся:
– Значит, они что-то скрывают.
– Почему вы так думаете?
– Судите сами. Если у вас на все побережье один-единственный укрепленный порт, неужто вы оставите его в руках болвана? Или поручите его лучшему, кого сумеете найти? – Октавиан задумчиво наморщил лоб. – В таком назначении нет ни капли смысла, – продолжал Маркус. – Значит, кто-то на кого-то надавил, чтобы его добиться. А значит, этот Учитель войны не так полновластен, как бы нам хотелось. Я бы на вашем месте задумался. Это может оказаться важным.
– Вы правы, – тихо сказал Октавиан. – В таких словах я об этом не думал, но вы правы. Благодарю вас. – (Маркус поклонился.) – Я через два часа выезжаю, – продолжил принцепс. – Прошу вас за это время составить список всех дел, которые могут потребовать моего одобрения. Напишите для каждого отдельный приказ, а я до отъезда подпишу.
– Слушаюсь, принцепс, – сказал Маркус. – От души желаю вам удачи в пути.
– Удачи нам обоим, Маркус. Хотя лучше бы ни мне, ни вам она не понадобилась.
Глава 16
Путь от Молвара до Шуара занял четыре дня и все эти дни тянулся через холмистую, продуваемую ветрами страну, где сквозь рано выпавший снег пробивалась только желтая трава да торчали черные валуны. На третий день таург под Тави всего дважды попытался убить своего всадника – после дневного привала. По канимским меркам он был сама кротость.
Тави решил про себя, что таурги очень похожи на быков. Этот был немного больше, и горб над плечами выдавался круче. И круп у него был более мускулистым, и длинные пружинистые ноги больше подошли бы прыгучему зайцу, чем такой громадине. Густая курчавая шерсть от темно-серой на тупой морде переходила в иссиня-черную на плечах и задней части. По сравнению с толстой шеей голова казалась едва ли не крошечной, зато надо лбом полукругом поднимался костяной гребень, по словам канимов способный пробить каменную стену. Красноватые маленькие глазки смотрели недобро, из широких ноздрей постоянно текло, а раздвоенные копыта били часто, впору лучшим боевым коням Алеры – и в несколько раз мощнее.
Анаг, подняв руку, остановил отряд перед кругом стоявших у дороги камней – места ночлега. Сорок таургов, покачиваясь на длинных ногах, сошли с дороги и привычно, как разбивающие лагерь легионеры, принялись по трое втягиваться в круг между камнями. В каждом камне блестело по три кольца из синей стали – привязь для животных.
Тави сполз на землю, держась за седло. И все равно поморщился от толчка. Первая пара дней в непривычном седле, рассчитанном на канимский рост, была кошмаром, но теперь натруженные мышцы почти привыкли.
Таург не замедлил мотнуть головой, норовя перебить Тави гортань толстым лобовым гребнем.
Тави увернулся и еще зажатым в руке поводом хлестнул зверюгу по чувствительному носу. Таург, отдернув голову, попытался достать его задней ногой – взметнувшееся раздвоенное копыто запросто вскрыло бы живот, – но Тави уже протиснулся вперед, к его голове, пропустил повод в продетое в сопливом носу кольцо и крепко привязал к другому кольцу, вбитому в камень.
Привязанный таург смирно лег на брюхо, как делает всякая ездовая скотина.
– Во́роны тебя побери, Жаркое! – бурчал отгороженный от Тави таурговой спиной Макс. Как видно, его зверь, приплясывая на месте, попробовал задней ногой лягнуть антилланца в бок. – Еще раз лягнешься, я остаток пути буду сыт до отвала.
Тави сделал шаг вперед, шлепнул таурга по уху и, когда животное от неожиданности вскинуло голову, поймал кольцо в его носу и хорошенько дернул. Таург недовольно взревел, а подоспевший Макс, по примеру Тави, продел поводья в оба кольца. Привязывая свою скотину, он не переставал ругаться:
– На вертел тебя! Насадить на длинное копье и обжарить на хорошем костре. Потом отварить. Найти бы большой котел на твою ленивую, вонючую, грязную задницу.
– Думаю, ты напрасно принимаешь это на свой счет, – пробормотал Тави. – По-моему, и твой Жаркое, и мой Вакса со всеми так обходятся.
– Не в том дело, как обходятся, – проворчал Макс. – Беда, что у тупиц нет и капли мозгов понять то, что всякому яснее небес.
– Это что же? – невольно усмехнулся Тави.
– Легионера обедом не испугаешь. – Макс бросил угрюмый взгляд на своего таурга. – Пусть обед страшится легионера.
Вакса и Жаркое ответили ругателю равнодушными взглядами и принялись за лежавшую тут же жвачку.
– Мерзавец! – упрекнул Макс, отвязывая седло с высокими луками. – Весь день норовил меня прикончить и до жратвы добрался раньше меня! – Жалобы его звучали все громче, сыпались все быстрее. – Мне от него только ноги нужны, а прочее хорошо пошло бы под красное вино. Хотя, если подумать, и на вкус наверняка гадость. Слушай, спорим, ты мог бы…
Пока Макс осыпал своего таурга громкими и гневными упреками, Тави снял свое седло, его седло и седло остановившегося за Максом Дариаса и принялся чистить испачканную за день кожу.
– Ну? – под прикрытием поднятого Максом шума тихо обратился он к Дариасу.
Центурион Свободного алеранского был невысок, зато так широк в плечах, что выглядел почти уродом. Шея у него была толще иной женской талии, грубое лицо неприглядно, вдобавок обезображено тонкими неровными шрамами, оставленными кнутом в рабстве. А еще у него были темные, на редкость умные глаза и умелые руки с крупными суставами. Эти руки уже принялись чистить и сматывать ремешки упряжи.
– Насчитал сегодня еще четыре обоза, – отозвался Дариас. – Все военные, все с конвоем, все в ту же строну, что и мы. Ни одного из них мы раньше не обгоняли.
– И того восемнадцать, – подытожил Тави. – Ты точно знаешь, сколько провизии приходится на солдатский паек канима?
– А вы точно знаете, сколько провизии идет на паек легионера? – усмехнулся в ответ Дариас.
– Намек понял, – кивнул Тави. – Я сегодня сумел рассмотреть два поселка мастеровых вдоль дороги и ни в одном не заметил ни одного канима-самца.
– И я, – сказал Дариас. – По-моему, вы верно угадали, командир. По всем признакам шуарские канимы ведут войну.
Дариас нравился Тави. Молодой свободный алеранец познакомился с Тави – не совсем добровольно – как с командиром Первого алеранского легиона. Когда стало известно о его происхождении, Дариас счел за лучшее не заметить этого, потому и оказался одним из немногих, обращавшихся с Тави как раньше, будто тот и не был отпрыском рода Гаев.
– Чего-то в этом духе мы ждали, – тихо сказал Тави, закончив возиться с последним седлом и подняв голову.
Тотчас подошли Китаи с Крассом. Красс завязал разговор с Максом, ворчавшим все громче и красноречивее – причем непритворно. Макс от всей души ненавидел таургов.
– Анаг был вежлив и мало говорил, – тихо доложила Китаи. – Но другие воины не столь сдержанны. Взволнованы – мы приближаемся к передовой. Радуются, что побывают в деле и покажут себя в сражении.
– К слову, Дариас, – вспомнил Тави. – Правда, что у канимов заведено держать молодых и горячих в тылу, чтобы не наделали глупостей в настоящем бою?
– Да, обычное дело, – сказал Дариас. – Считается, что они это со временем перерастут. Рано или поздно.
– А как же Анаг? – спросила Китаи. – Мне он показался вполне разумным.
Дариас пожал плечами:
– Может, уже перерос.
Тави покачал головой:
– Больше похоже на то, что кто-то приставил к бестолковому начальнику молодого, но дельного заместителя – покрывать его грехи. – Он прищурился, глядя в нависшее зимнее небо, с которого уже слетали первые снежинки. – Я начинаю представлять себе картину. Тарш каким-то образом влез выше своего уровня. Случись настоящая война, он бы положил зазря много достойных солдат – вот Учитель войны Ларарл и спихнул его подальше, чтобы не мешал боевым действиям, и подчинил ему шайку горячих голов, которым нужно время, чтобы дозреть. Наверное, ему жалко было тратить на такое стадо разумного молодого командира, но и оставлять их совсем без присмотра нельзя было.