Ее покрывал кроч.
А кроч был покрыт вордом.
Их было не счесть. Никак не счесть. Слишком много. Он будто смотрел сверху на разворошенный муравейник. По всей равнине внизу шевелились, кишели черные пятнышки – то метались, то перетекали по тропкам-канавкам, неприятно напоминая пульсирующую в жилах темную кровь. От горизонта до горизонта, и все они продвигались вперед, неудержимо наползая на шуаранские укрепления.
Канимы сопротивлялись. Они уже навалили горы черных панцирей, но ворд все равно продвигался вперед.
А весь мир за ним был полон темных, неземных теней и жуткого зеленого сияния.
Такого лица, такой позы, как у взирающего на это Варга, Тави не видел ни у одного канима. Уши у него поникли, свесились в стороны. И темный мех там, где его не прикрывала броня, как будто прилип к коже. Он долго смотрел молча, наконец прошептал:
– Тарш командует Молваром. Молваром, могучей крепостью. Выстроенной шуаранами для защиты от моего народа.
Макс сочувственно втянул воздух сквозь зубы.
Тави склонил голову.
Варг обратил безжизненный тусклый взгляд на Анага:
– Когда?
– Почти два года, – сказал Анаг, повернувшись от поля битвы к людям. – Нараш стал лишь первым, Учитель войны, за ним были остальные. Никого не осталось.
– Никого? – повторил Варг.
Анаг опустил усталый взгляд на поле боя:
– Только Шуар.
Глава 17
– С чего бы вдруг, – сказал Макс, – я кажусь себе таким мелким? И кажется, я был слишком высокомерным.
– Гм… – Красс сглотнул и откашлялся. – Да.
Дариас смотрел куда-то вниз, его изломанное лицо ничего не выражало.
– Теперь мы понимаем, почему Сарл покинул Канию и вторгся в Алеру, – подумал вслух Тави. – Должно быть, увидел начало и догадался, чем кончится.
Китаи уставила на него внимательные зеленые глаза.
И остальные смотрели на него.
«Кровавые во́роны! – подумал Тави. – Почему всё я?»
Он принял спокойный и уверенный вид, окинул взглядом бушующую внизу войну, кивнул, будто что-то услышал, хотя понятия не имел, что бы это могло быть, и обратился к Анагу:
– Я бы сказал, нам есть что обсудить с вашим Учителем войны. Не будем терять времени.
Анаг чуть склонил голову на сторону и тут же развернул своего таурга обратно к колонне.
Другие поехали за ним, но Тави, заметив, что Варг не двинулся с места, натянул поводья. Махнув своим, чтобы не ждали, он подъехал к Варгу.
Тот смотрел на бой внизу тусклыми незрячими глазами.
– Варг, – позвал Тави.
Каним не отозвался.
– Варг! – громче повторил Тави.
Не слышит…
Тави посмотрел вслед остальным. Ледяной дождь усилился, и в темноте они скрылись из виду, как и битва внизу. Они с Варгом были одни. Впервые с тех пор, как взобрался на таурга, Тави выдернул подвешенное на седельном крюке стрекало. Тяжелое, как кузнечный молот, и рукоять в целый ярд. От мысли прямо через таурга дотянуться до земли, чтобы зачерпнуть сил, Тави отказался. Оружие тяжелое, но он обойдется и грубой мускульной силой.
Тави с размаху ударил Варга в грудь.
Стрекало стукнуло по бронированной груди, отшвырнув канима на круп таурга и едва не выбив из седла. Все таурги тотчас заревели, сцепились, бодаясь головами и толкаясь плечами, и унялись только спустя минуту.
Варг бросил на Тави ошарашенный взгляд, оскалился и потянулся за мечом.
Тави в ответ улыбнулся, показав зубы, и подвесил стрекало обратно на крюк:
– У меня есть дело. Долг перед людьми, которых я оставил в Молваре. – Он снова повернул таурга к колонне, бросив через плечо: – И у тебя тоже.
Тави не слишком представлял, чем ответит Варг на его поступок. Для канимов рукоприкладство… не то что для алеранцев. Правда, оно широко применяется как дисциплинарная мера, но бывает и оскорблением: так обращаются с непослушным щенком, а не с уважаемым подчиненным! В любом случае рукоприкладство не применяется между равными. А с другой стороны, их понятие гадара – уважаемого врага – бросает на взаимодействия такого рода совсем новый свет. Врагу и положено тебя бить.
И все же… Вполне возможно, что он только что бросил Варгу вызов. Каним столь высокого звания в таком случае не ограничится дракой до первой крови.
Таург Варга поспешно выскочил из-под леденящего дождя позади Тави и зашагал рядом с его собственным зверем. После того как оба таурга успокоились, Тави оглянулся на Варга и наткнулся на его пристальный взгляд.
Глаза великана-канима смотрели все так же тускло. Мех облепил голову, сделав его, на взгляд Тави, меньше, беззащитнее – и опаснее на вид.
Варг чуть отвернул голову.
Тави ответил тем же.
Они влились в колонну, будто ничего не случилось. Только Варг держался чуть в стороне от строя.
– Шуар, – показал Анаг.
Дорога вывела их к увиденной еще с обрыва крепости. Для военного лагеря – невиданно громадной. Учитывая, как много требуется вспомогательных служб, чтобы поддерживать воинов в боевой готовности, сколько же им нужно было места? Целый город, равный столице Алеры и величиной, и мрачным великолепием: угрюмый черный камень, непривычные, слишком узкие двери и окна. Канимы, похоже, не увлекались возведением башен. Все здания вокруг в высоту не превышали длины, даже те, что в несколько этажей высотой. Должно быть, внутри скрывались огромные пустоты, так что эти здания получались более вместительными, чем обычные алеранские.
Но и этот город едва не лопался по швам. Вдоль городских стен на тысячи ярдов вширь выстроились в строгом порядке куполообразные палатки, обведенные простыми земляными укреплениями. Их патрулировали канимы-часовые в иссиня-черных доспехах. Дальше виднелась россыпь палаток попроще. Проезжая мимо, Тави замечал мастерские дубильщиков, кузнецов и прочих ремесленников, необходимых при любом скоплении войск. Как видно, ремесленники, принадлежавшие к касте мастеровых, не уместились в отведенных им городских кварталах. Холод и дождь загнали большинство канимов в палатки, но кое-кто, особенно кузнецы, усердно трудились под хлипкими навесами, а из-под палаточных пологов выглядывали круглоглазые детеныши, глазели на фыркающих, враскачку шествующих через палаточный городок таургов.
– Милашки, – лениво заметил Макс. – Маленькие.
Дариас фыркнул.
Тави вопросительно покосился на бывшего раба:
– Разве не милашки?
– Они очаровательны, – признал Дариас. – Только я однажды видел, как рабовладелец, которого везли на суд, пытался сбежать, взяв такого в заложники. Вернее, такую – малышку лет пяти. Он ухватил ее за шкирку, поднял в воздух и прижал локтем шею. Как вы бы держали ребенка, собираясь его придушить. А в другой руке у него был нож.
Ехавшая перед Тави Китаи, давно приладившаяся к движению таурга, развернулась в седле, всем видом выразив острый интерес.
– И что?
– Та самочка разинула рот и перекусила нехорошему человеку руку в запястье, – ответил Дариас. – При этом еще вывихнула ему плечевой сустав.
– Сильна, – шевельнул бровью Тави.
– Они развиваются не как наши дети, – кивнул Дариас. – К тому времени, как научатся бегать, мышцы у них почти взрослые.
– И что сталось с тем рабовладельцем? – спросила Китаи. – Суд признал его виновным?
– Нет, – бросил Дариас. – Там была мать щенка. И дядя. Как только нож перестал угрожать ребенку…
Тави скривился. Он не стал бы оплакивать человека, способного захватить в плен ребенка – пусть даже ребенка врагов, захватчиков, но ведь рабовладельцу, будь он самым законопослушным и добродушным, не приходилось ждать пощады от суда во владениях бывших рабов. В такой крайности люди решаются на отчаянные поступки.
– Не расстраивайтесь, легат. – Дариас словно прочитал его мысли. – Тот человек был насильником и хуже того. Мы старались по возможности щадить тех, кто сам не насиловал женщин и не убивал рабов.
Тави, покачав головой, криво усмехнулся:
– Когда вернемся домой, со многим надо будет разобраться.
– С рабством должно быть покончено, господин. – Дариас говорил тихо и почтительно, но слова были из гранита и стали. – Мы готовы впредь повиноваться закону, как любой свободный. Но не ранее, чем свободными станут все алеранцы.
– Легко и просто этого не добьешься, – сказал Тави.
– Легко и просто не добьешься ничего стоящего.
Они подъезжали к воротам самой крепости – грузной, поднимавшейся над уровнем плато на сорок футов. Дождь уже начал обволакивать стены ледяной коркой. Неяркие факелы были расставлены по стенам с большими промежутками, так что для алеранцев здесь было почти темно. Это могло осложнить положение. Канимы превосходно видели в темноте. Если они вообще использовали светильники, свет их бывал тусклым, красноватым. Алеранский глаз в нем с трудом отличал предметы от теней. Надо думать, и крепость изнутри не станут освещать: пусть себе алеранцы сослепу смотрятся совершенными дурнями – иначе говоря, слабыми и беспомощными.
Не такой образ Тави хотел бы внушить шуаранам.
По сигналу рожка над воротами Анаг остановил колонну. Судя по всему, он обменивался со стражей на воротах официальными приветствиями и представлял своих спутников.
– Макс, – сказал Тави, – и Красс. Я хочу видеть в темноте. Надеюсь, ваши мечи дадут нужный свет?
Красс кивнул. Макс согласно хмыкнул. И вот огромные ворота разошлись, впустив колонну таургов по трое в ряд.
Макс с Крассом с двух сторон обступили Тави. Дариас и Китаи держались за их спинами. Когда они въехали в темный тоннель, проложенный сквозь стену в сотню футов толщиной, братья обнажили длинные клинки и подняли их как свечи. От рукоятей к остриям тут же потянулись языки огня, золотистый свет обвил сталь и разогнал пещерную ночь за воротами.
Выехав из тоннеля в раскрывшийся за ним город, они очутились на широкой площади или базаре, где сотни канимских воинов и мастеровых спешили сквозь дождь по своим делам. Когда пылающие клинки разбросали по стенам вокруг резкие длинные тени, множество прохожих замедлили шаг – посмотреть на вступающих в город воинов и алеранцев.