– Сдается мне, – с тенью улыбки проговорил Бернард, – чем бы ни кончилось, с этими делами покончено навсегда.
У Амары едва не вырвался истерический смешок.
– Да, пожалуй.
– А вот пахнет здесь гнусно. – Бернард кивнул в глубину тоннеля. – Куда он выводит?
– В здание аукционов на Западной площади. Оттуда до цитадели и полусотни шагов не будет.
– Превосходно. – Бернард заглянул ей в глаза. – Ты как?
Наверное, решила Амара, это простая человечность его слов перед лицом недавних ужасов заставила ее грудь сжаться так больно. Она устала. У нее болели все кости, все суставы. Голод, потрясения, ужас стали такими привычными спутниками, что уже не глодали душу зубами, а стерлись до тупого безразличия. Вопрос Бернарда напомнил ей добрый, ласковый мир, где были тихие разговоры, сон в одной постели, любовь, разжигавшая в ней жаркий, опасный огонь.
Она, не отводя глаз, проговорила дрогнувшим голосом:
– Я… нельзя. Не сейчас. Надо прежде сделать дело.
Он обнял ее за плечи, нежно сжал. И голос был теплым, тихим, ровным.
– Это все так, любовь моя. Давай к делу. Надо обдумать… Пригнись!!
От неожиданности она на миг окаменела, но руки мужа уже сбили ее на колени. Она бы не удержала равновесия и завалилась на бок, не подхвати ее Бернард.
По его короткому сигналу она отбросила глушившую их разговор завесу, и тотчас накатили звуки. Они давно бы услышали, если бы не ее магия.
По тоннелю эхом раскатывались голоса. Громко, самоуверенно стучали сапоги. Кто-то – возможно, те самые, на кого они вели охоту, – был с ними в тоннеле, а они, дураки дураками, торчали посреди узкого коридора. Никакая магия не поможет, если пособники ворда споткнутся о них на ходу.
Голоса становились громче. Эхо мешало разобрать слова, но по тону ясно слышалось – спорят. Затем из поперечного тоннеля показалась темная фигура, освещенная сзади слабосильной лампой, и свернула в смрадную глубину, в сторону аукциона, – удаляясь от Амары с Бернардом.
Те переглянулись. Затем оба поднялись на ноги и крадучись двинулись за удалявшейся тенью.
Через несколько шагов тоннель расширился, потолок поднялся, стены выровнялись, а пол плавно пошел вверх. Хороший пол – так легко им не шагалось много дней, а ноги, привыкшие ступать беззвучно, на камне производили не больше шума, чем на мягкой земле. Амара чувствовала растекавшуюся по всему телу волну возбуждения. Усталость забылась, рука потянулась к мечу. Как ей хотелось покарать этих предателей, обратившихся против своего народа, зарезать их без жалости, скорее, скорее! Расплатиться ударом за овладевший долиной ужас, за боль и гибель поселенцев.
Но местью никого не вернешь. Дав волю своим порывам, она не поможет Первому консулу остановить ворд. Пусть это и кажется справедливым. Она должна оставаться холодной и рассудительной, как учил Фиделиас. Во всяком случае, пытался научить. Выклюй во́роны ему глаза, предателю!
Она медленно отвела руку от рукояти меча. У нее было другое дело.
– А знаешь, что она скажет, когда вернемся? – прорычал кто-то из идущих впереди. Они были уже близко, можно разобрать, о чем спорят. – Что ты должен был всех доставить сюда для обработки.
– К во́ронам высокородную стерву, – рявкнул другой мужской голос. – Она велела узнать, что затевают курсоры. Вербовать их приказа не было.
Тот, что заговорил первым, обиженно и испуганно проныл:
– А ты не можешь ему это объяснить? Пока нас всех не прикончили как непригодных.
Женский голос – Амаре он показался знакомым, хотя имени в гулком тоннеле вспомнить не удавалось, – ответил:
– Мне до вас дела нет. Если убьет, так вас двоих. У меня есть что ему предложить.
– Шлюха, – процедил второй мужчина.
– Торговать собой можно до времени, – холодно ответила женщина. – А дурость – это на всю жизнь, во всяком случае ваша, которой осталось примерно на тридцать минут.
– А не потратить ли мне эти полчаса с удовольствием, – мерзким тоном протянул мужчина. Раздался резкий звук пощечины, затем шарканье ног и треск рвущейся материи.
– Раниус! – тонким от испуга голосом вскрикнул первый мужчина.
– Она всего лишь шлюха, – проворчал Раниус. – Должна знать свое место. Когда кончу, можешь и ты попро…
Громко хрустнула сломанная кость. Затем раздался тяжелый глухой удар.
– Ох, во́роны! – взвизгнул первый мужчина.
– С ним, кажется, все, Фалько, – невозмутимо и вежливо проговорила женщина. – Хочешь тоже попробовать?
– Нет. Нет-нет, послушай, – торопливым, дрожащим голосом забормотал Фалько. – Мы с тобой всегда ладили, скажешь, нет? Я тебя никогда не трогал. И ни слова не сказал, когда ты… допрашивала пленных.
Женский голос наполнился острым как нож презрением:
– Те люди погибли за Алеру. Отдай им должное хотя бы на словах. Мы с Раниусом не «допрашивали» их, Фалько. Мы запытали их до смерти. А ты ничего не сделал. Во́роны, какой слизняк!
– Я просто хочу жить.
– Все умрут, Фалько. Сколько ни барахтайся, кончишь как Раниус.
– Не надо было тебе его убивать, – сказал Фалько. – И тех вы зря убили. Он будет в ярости.
– Они тяжело умирали, – ответила женщина. – Но такая смерть чище, чем если бы я притащила их сюда. Чище той, что ждет нас.
– Почему ты не удержала Раниуса? – скулил Фалько. – Ты могла его остановить. Ты же знаешь, что с нами будет, когда расскажем, что сталось с курсорами. Ты же умная. Ты знала…
Его голос затерялся в звенящей тишине.
– У тебя еще есть полчаса, – ровным тоном произнесла женщина. – Помолчи пока.
– Ты это нарочно, – выпалил Фалько. – Ты хотела их смерти. Чтобы они ничего не сказали. Ты ему изменила. – Он перевел дыхание и повторил с ужасом: – Ты ему изменила!
Из тоннеля донесся тихий вздох.
– Во́роны, Фалько…
– Ты ему лгала, – не веря себе, продолжал Фалько. – Проклятые во́роны, как тебе удалось ему лгать?
– Лгать просто, – спокойно ответила женщина. – Труднее заставить людей верить тебе. Для этого полезно их чем-нибудь отвлечь.
– Ох, во́роны! – стонал Фалько. – Ты знаешь, что с нами будет, когда он узнает?
Женщина ответила мягко, едва ли не с жалостью – и Амара наконец ее вспомнила.
– Он не узнает.
– Как же, не узнает, – огрызнулся Фалько. – Они всё знают. Всегда узнают. Не хочу, чтобы мне выпустили кишки и посадили вместо них ту ползучую тварь!
– Да, – согласилась она. – Не хочешь.
Фалько снова испуганно взвизгнул:
– Не тронь меня!
Раздался топот убегающего. Свистнул в воздухе брошенный нож. Предсмертный крик – и Фалько, судя по звукам, споткнулся, упал. Снова быстрые, легкие шаги и булькающий вздох.
Амара продвинулась вперед, чтобы разглядеть женщину.
Хорошенькой ее нельзя было назвать, но сильные черты привлекали взгляд. Не слишком высокая, она держалась уверенно, двигалась порывисто и точно, и всё в ней говорило – она знает, что делает. Одета женщина была в кожаные штаны для полетов и темную блузу. Шелковая блуза изорвалась, в прорехи виднелась гладкая кожа. Глаза – цвета тучной земли после дождя. На лице – брызги крови.
На полу лежало тело крупного мужчины: голова безобразно вывернута, из застывшего рта высовывается язык. Второй мужчина растянулся у ее ног. Этот, строго говоря, был еще жив, потому что из разрезанной глотки толчками выплескивалась кровь, собиралась лужицей на каменном полу, но кровь текла все медленнее. Из подколенной ямки у него торчал метательный нож, по рукоять ушедший в тело.
Склонившись над лежавшим, женщина погладила его по волосам.
– Прости, Фалько, – тихо сказала она. – Не могла допустить, чтобы ты меня выдал. Жаль, что тебе так долго пришлось бояться. Но ты уже не первую неделю покойник.
Мужчина на полу испустил тихий стон, завершившийся хрипом. В этом звуке была пугающая окончательность.
Женщина склонила голову, замерла на миг, а потом, убрав руку с его головы, заговорила тоном, каким произносят похвалу усопшему:
– Есть вещи похуже трусости. Так вышло чище, чем то, что ты получил бы от них.
Она принялась вытирать окровавленный нож об одежду. Закончив с этим, выдернула маленький метательный ножик и его тоже вытерла. И порывистым движением поднялась, но тут же застыла.
Амара не издала ни звука, не шевельнулась, и все же женщина, удобнее перехватив нож, повернулась к ней лицом и пригнулась, готовясь к бою, занесла руку с ножом. Прищуренные глаза обшаривали пол и стены, голова чуть развернулась, наставив ухо, ноздри раздулись, ловя запах.
Амаре вдруг стало смешно. Она не мылась неделями, и в любом другом тоннеле запах мог бы ее выдать, но только не в этом, ведущем в загоны для рабов.
Она коснулась ладонью руки мужа, показывая, чтобы держался позади, и сделала два шага, звучно ступая по камню и неспешно снимая с себя вуаль.
Женщина на миг замерла, потом в ее округлившихся глазах засветилось узнавание.
– Графиня Амара?
– Привет, Ладья, – тихо сказала Амара. Она сделала еще шаг, показала пустые руки и остановилась перед бывшей «кровавой вороной» консула Калара – предводительницей его наемных убийц. Бегство Ладьи и ее переход на сторону Короны в немалой степени способствовали падению консула.
Но что она делает здесь?
Амара, помедлив, спросила:
– Ты ножом бросаться не собираешься?
Ладья тотчас опустила оружие, не спеша разогнулась и протяжно выдохнула. Спрятав нож, она отвела глаза:
– Не говорите про меня.
– Ничего, – медленно ответила Амара. – Я курсор. Мне твои действия понятны. Я знаю, что ты не враг.
В тихом горьком карканье, вырвавшемся у Ладьи, непросто было узнать смех. Но вот она вздернула подбородок и, не глядя на Амару, оттянула вниз ворот изодранной блузы.
Под ним блестела гладкая полоска стали – рабский ошейник.
Рабский ошейник.
– Вот тут вы ошиблись, графиня, – тихо сказала Ладья. – Я враг.
Глава 28
Встреча с вождями ледовиков состоялась через два дня на том же месте, где Исана говорила с Широкоплечим.