р Бренсис, – и остаться при этом в живых, представлялось в лучшем случае шаткой надеждой. С его врожденным даром водяной магии для этого требовалось внезапное и тяжелое ранение – он почти мгновенно залечил бы любое, кроме повреждения крупной артерии. Действовать надо быстро. Искусство магии ветра даст ему убийственную скорость реакции, а грубая сила фурий земли позволит в буквальном смысле порвать Амару на куски. Хуже того, если она, ударив, промахнется и благоразумно попытается сбежать, он не даст ей и двух шагов сделать. С магией огня это просто.
А опаснее всего магия металла, предупреждающая о близости любого стального оружия. Правда, почувствует он ее лишь за миг до удара, но и того хватит. Чтобы убить Калара Бренсиса Младшего и не отдать взамен своей жизни, Амаре нужно было перерезать ему глотку каменным ножом, зажатым сейчас в руке. Или по рукоять вбить клинок в глаз или в ухо. У нее не было абсолютно никакого права на ошибку.
Между тем Бренсису, чтобы сломать ей шею – довольно руку протянуть, чтобы сжечь до костей – довольно щелкнуть пальцами, чтобы снести голову с плеч – довольно взмаха его отличного меча.
«Не очень-то это справедливо», – подумала она.
С другой стороны, она и не ждала честной игры, когда шла в курсоры.
«Во́роны тебя побери, Гай! Я ведь бросила службу, а ты исхитрился заманить меня обратно».
Бесшумность и невидимость за последние дни стали для нее второй натурой. Она медленными, уверенными и осторожными шагами протекла сквозь ряды охраны у площади. Несколько раз останавливалась, пропускала мимо алеранцев в ошейниках и шла дальше. Чтобы остаться незаметной, терпение и спокойствие в экстремальных обстоятельствах куда важнее любого проворства.
Она потратила минут десять, чтобы из укромного переулка продвинуться до края помоста напротив столика Бренсиса. Еще пять минут ушли, чтобы обогнуть помост и встать у ведущей к аукционной площадке лестницы. Бренсис, наевшись, вернется на помост, чтобы нацепить ошейник на очередную жертву, и тогда Амара вгонит кинжал ему в мозг. Он упадет. Она тут же взовьется в небо, скрывшись от скудного света заговоренных ламп прежде, чем остальные опомнятся. Нет ничего проще.
В таких делах простота – сама по себе смертоносное оружие.
Наконец Бренсис дожевал, оттолкнул тарелку и поднялся.
Амара стиснула рукоять каменного ножа, расслабила мускулы, готовясь к одному немыслимо быстрому удару, в который вложила все надежды на успех.
Бренсис взглянул на Ладью, опустил взгляд и проговорил:
– Как я все это ненавижу!
– Вспомните, – ответила ему Ладья. – Вы им нужны. Незаменимы. У них нет этой силы. У вас – есть.
Амара похолодела.
Бренсис коснулся ошейника на собственной шее:
– Может, и так.
– Не выдавайте слабости, – продолжала Ладья. – Вы знаете, чем это кончается.
Амаре понадобилась доля секунды, чтобы оценить ход Ладьи, в своем роде столь же убийственный, как удар мечом. Ее слова сеяли в рядах врага рознь и раздоры, оставаясь с виду простой заботой. Амара знала множество мужчин и женщин, так же подзуживавших своих супругов искать власти и возвышения в близости с сильными. Во́роны, какая женщина! Амара не поручилась бы, что у нее в таких обстоятельствах хватило бы смелости…
Полдюжины рыцарей ворда разом рванулись в воздух с крыш вокруг площади. Их крылья наполнили вечернюю тишину тяжелым гудением.
– Она… – тупо выговорил Бренсис.
Тяжелое жужжание крыльев затихло – и снова стало громче, еще громче, пока не загудела вся окруженная камнем площадь. Еще мгновение, и на нее спустился с ночного неба целый легион рыцарей ворда. Они все разом, как саранча, облепили здания, клетки, мостовую, покрыв все живым ковром поблескивающего черного хитина. Только по счастливой случайности один из них, спускавшийся Амаре прямо на голову, пролетел в паре дюймов рядом, и только долгая выучка и самообладание позволили Амаре не сорваться в бегство, неизбежно выдав и погубив себя.
Она замерла на месте и выжидала.
Где-то посреди площади ворд издал пронзительный стрекочущий вопль.
Едва он заглох, таким же воплем ответило небо над ними.
На сей раз небо взорвалось грохотом воздушных потоков, и сверху спустились рыцари Воздуха в блестящих серебристых ошейниках. Их строй окружал двоих, которых Амара узнала с первого взгляда.
Царица ворда.
И госпожа Аквитейн.
«Конечно, – с холодной отстраненностью отметила Амара, – рыцарям Воздуха нельзя лететь вместе с вордом. Их воздушные потоки собьют крылатых».
Этому ее обучали, готовя на курсора. Не давать воли чувствам. Будь то всепоглощающий ужас или жестокая ненависть, от которой становится горько во рту, не дай им взять верх. Если готова сломаться, сосредоточься на мелочах, деловито выстраивай цепочку фактов, пока волна ненависти или страха не прокатится через тебя.
Только когда волна улеглась, Амара позволила себе снова взглянуть на тех, кто готовился уничтожить Алеру.
Царица оказалась неожиданно мала ростом – даже ниже самой Амары. Та, неизвестно почему, ждала иного. Хотя, если вспомнить, царица, которую удалось убить в Кальдероне, была не особенно высока и внушительна с виду. Наружностью она напоминала человека, но ничего человеческого в ней не было.
Эта царица была иной.
Прежде всего ее плащ был богаче.
Первая царица была одета словно в выкраденный из несвежей могилы саван. Широкий плащ на плечах у этой был из бархата такой глубокой черноты, что в его складках мерещились переливы цветов. И стояла, держалась она иначе – в ней был заряд, грозивший разразиться молнией. Та, первая царица излучала только холодное, нечеловеческое терпение.
Царица ворда подняла тонкие бледные руки и откинула капюшон, открыв лицо – юное, красивое и ошеломительно знакомое.
Она в точности походила на любовницу принцепса – Китаи.
В изумлении Амара едва не забыла поддерживать вуаль. Кальдеронская царица фигурой напоминала женщину, но ее покрывал блестящий черно-зеленый хитин, как этих рыцарей ворда. А эта почти не отличалась от человека.
Только глаза…
В глазах, в сотнях поблескивающих граней, черное свивалось с золотом и зеленью. Если бы не эти глаза, царица ворда могла бы пройти по любой алеранской улице; никто бы и головы не повернул – если бы не заметил, что под плащом она скрывала абсолютную наготу.
Царица медленно обвела площадь своими нелюдскими глазами, и закованные в ошейники алеранцы, отозвавшись единым вздохом, почти стоном любви или трепета, простерлись перед ней ниц.
Губы царицы скривились в самодовольной усмешке. Она текучим точным движением повела рукой, и госпожа Аквитейн встала с ней рядом.
Бывшая супруга консула на голову возвышалась над царицей. С собранными в тугой узел волосами, одетая в тугой хитин, госпожа Аквитейн выглядела стройнее невысокой фигурки в пышном плаще. Сейчас, вблизи, Амара смогла рассмотреть засевшую у нее на груди тварь. Та походила на воскового паука, только была меньше и одета в темный панцирь. Множество ее ножек обхватили туловище женщины и – Амара едва не ахнула, разглядев, – вонзились когтистыми остриями в плоть. Хуже того, острые жвала длиной с палец Амары тоже ушли в тело над самым сердцем. Тварь вздрагивала, пульсировала в странном ритме – в ритме сердца.
– Повелительница… – Голос супруги консула звучал легко и свободно.
– Оцени достижения самца-захватчика, – тихо приказала царица. В ее голосе слышалось жужжание, столь же нечеловеческое, как глаза. Чудилось, что одними устами говорит множество молодых женщин.
Госпожа Аквитейн снова поклонилась и повернулась к Бренсису. Пока она шла к нему, в тишине при каждом шаге звонко щелкал хитин подошв. Опустившись на колени над распростертым молодым человеком, она легонько коснулась пальцами его волос. Бренсис от ее прикосновения содрогнулся и поднял взгляд, такой же тяжелый и безнадежно влюбленный, как у всех рабов.
– Расскажи, чего ты добился, милый мальчик, – пробормотала госпожа Аквитейн.
Бренсис кивнул:
– Я работал без отдыха, госпожа. Вербовал граждан и рыцарей, отдавая, как вы приказали, предпочтение заклинателям земли. Еще сто двадцать готовы повиноваться вашим приказам.
– Очень хорошая работа, – теплым одобрительным тоном проговорила госпожа Аквитейн.
Бренсис дернулся, пронзенный невольным наслаждением, и закатил глаза. Оправившись, он пробормотал, заикаясь:
– Б-благ-годарю, госпожа.
– Десять дюжин? – спросила царица. – Слишком медленно.
Госпожа Аквитейн кивнула.
– Бренсис, – сказала она, – пора уже рассказать мне, как надевать эти ошейники.
Бренсис закрыл глаза. Тело его снова напряглось, опять содрогнулось, но явно не от блаженства. Он ответил с искаженным лицом, сквозь сцепленные зубы:
– Не. Скажу.
– Бренсис, – упрекнула госпожа Аквитейн, – ты сделаешь себе больно. Расскажи.
Молодой человек стиснул зубы и промолчал. Из ноздри у него вытекла струйка крови.
Долгое мгновение госпожа Аквитейн не шевелилась. Потом выпрямилась и спокойно заключила:
– Хорошо. В другой раз. Пока можешь молчать.
Бренсис захлебнулся воздухом и едва не растекся по земле. Несколько секунд слышались только его облегченные всхлипы.
– К сожалению, – заговорила госпожа Аквитейн, повернувшись к царице, – обычный ошейник, которым я его снабдила, не обладает теми свойствами, которые внес в процесс заковывания он. Я не могу выжать из него этот секрет.
Царица ворда склонила голову к плечу. Из-под капюшона медленно, мягкими волнами стекла волна блестящих черных волос.
– Ты не можешь принудить его надеть такой же ошейник на себя?
Госпожа Аквитейн покачала головой:
– Он уже в ошейнике, повелительница. Эта магия не примет второго. – (Царица склонила голову к другому плечу.) – Другой ошейник на него не подействует, – пояснила госпожа Аквитейн.
Царица медленно прикрыла и открыла глаза. И скользнула взглядом мимо рыдающего Бренсиса.
К Ладье.