Мирослава промолчала.
– Вам, наверное, плохо видно, – он вручил ей театральный бинокль.
Волгина поблагодарила заботливого Аристарха Петровича и принялась рассматривать солистку. Маша оказалась высокой статной барышней с длинной косой толщиной в руку. Ну полная противоположность тростиночке Кларе.
– Скажите, пожалуйста, – тихо спросила Мирослава Кузьмичева, – а коса у Маши приплетена?
– Да что вы! – всплеснул руками Аристарх Петрович. – У нашей Маши все свое! Натуральное. И коса, и телеса.
Мирослава кивнула в знак благодарности.
– Вот такой и должна быть настоящая русская женщина. Пава! – гордо продолжил Кузьмичев. – Не то что сейчас по телевизору показывают, вы извините меня, конечно, но ведь ни кожи ни рожи!
– Мода такая, – улыбнулась Мирослава.
– Придумал черт моду, а сам ушел под воду, – бушевал громким шепотом руководитель хора, – это не мода, вот что я вам скажу! Это извращение! Издевательство над природой русской женщины.
– Возможно, вы правы, – тихо ответила Мирослава.
– Конечно, прав! – горячо проговорил он.
Мирослава тихонько коснулась его плеча.
– Давайте послушаем Матрену.
– Ой, простите меня, вот старый пень, привел вас слушать, а сам шумлю, – спохватился Кузьмичев и замолчал.
Несмотря на то что Мирослава не была любительницей хорового пения, она получила истинное удовольствие. «И это только репетиция, – подумала она, – а как же они поют во время выступлений».
Точно угадав ее мысли, Кузьмичев заверил ее:
– Наши девочки и на репетиции полностью выкладываются. Пойдемте ко мне в кабинет, – он взял ее под руку и повел к выходу из зала, – Маша переоденется, и вы с ней поговорите.
Мирослава не пыталась освободить свою руку, мужчин пожилого возраста она рассматривала как милых дедушек и не замечала вольностей, которые никогда не сошли бы с рук молодому мужчине.
Да и вел себя Аристарх Петрович не как престарелый ловелас, а как умудренный жизнью человек, рассматривающий молодых девушек и женщин как потенциальных дочек и внучек.
Оставив Мирославу в крохотной комнатенке, носящей гордое имя кабинет, сам Кузьмичев исчез. Вернулся он минут через пятнадцать запыхавшийся и немного смущенный.
– Вы извините, – пролепетал он, – но Машенька просит, чтобы вы прошли к ней в гримерку. Она у нас прима, – он развел руками, – и имеет свои небольшие капризы.
– В гримерку так в гримерку, – отозвалась Мирослава, не представлявшая до этого, что в хоре тоже есть примы.
– Идите за мной, здесь недалеко, – облегченно выдохнул Кузьмичев.
Гримерка Матрены раза в два превосходила по размерам кабинет руководителя хора. Маша сидела лицом к зеркалу и что-то делала со своим лицом. Услышав голос Аристарха Петровича, она медленно повернулась на своем крутящемся кресле.
– Я вас оставлю, – быстро сказал Кузьмичев и скрылся за дверью, тихо прикрыв ее за собой.
Мирослава подошла к певице и развернула удостоверение.
– Понятно, – сказала та, – Толика убили, и вы пришли спросить, не я ли это сделала. Сообщаю – не я.
– А кто? – спросила Мирослава.
– Ну вы даете! – всплеснула наливными белыми руками Маша. – Я почем знаю?
– Вы не очень хорошо расстались.
– Да, расстались мы нехорошо, ваша правда, – согласилась Маша, – но лично Толику я никакого физического вреда не причинила. Волосы я подергала Оксанке. А она, зараза, расцарапала мне лицо.
– Незаметно, – улыбнулась Мирослава.
– Так профессионалы за деньги постарались.
– За деньги Анатолия Мерцалова, – сказала Мирослава, а про себя подумала: «Вернее, за деньги его отца».
– Ну не за мои же! – искренне возмутилась Цымлянская. – Никто не просил его по бабам бегать.
– Вы сильно переживали?
– Я была в ярости! – подтвердила Маша.
– А потом жалели?
– О чем? – удивилась она.
– О том, что не сдержались.
– Скажете тоже, – рассмеялась Цымлянская, – если о чем и жалела, то только о том, что мало Оксанке вломила. Змея вероломная! – Она покачала в воздухе увесистым кулаком.
«Да, такая запросто коня на скаку остановит, – подумала про себя Мирослава, – но не жеребца, прыгающего из одной постели в другую».
Больше спрашивать Машу ей было не о чем, и она распрощалась с певицей, подумав о том, что надо бы проститься с Кузьмичевым. А он, оказывается, и не уходил далеко, сидел на стареньком диванчике в коридоре. Увидев ее, сразу вскочил. Мирослава прочла на его лице опасения за свою приму и успокоила:
– Не волнуйтесь, Аристарх Петрович, я выяснила все, что хотела, и больше не буду беспокоить Матрену.
– А полиция? – быстро спросил он, оглянувшись на дверь гримерки.
– Думаю, что и она тоже. Спасибо за помощь, до свидания.
– До свидания, милая девушка, – ответил он, проводил ее до самого выхода и, как она подозревала, смотрел ей вслед, пока ее машина не скрылась из виду.
Мирослава подумала, что было бы неплохо сегодня же навестить и потерпевшую от Машиных рук Оксану Лутковскую. Но в кафе «Мимоза» ехать еще рано, надо ближе к вечеру. Да и поговорить там, скорее всего, будет сложно…
Волгина набрала номер домашнего телефона Лутковской. Отозвалась певица только после одиннадцатого гудка.
– Алло, – раздался в трубке заспанный голос.
– Извините, если разбудила, – сказала Мирослава, – это детектив Мирослава Волгина. Мне нужно с вами поговорить. Я могу подъехать в кафе.
– Нет, в кафе не надо, – быстро ответила Лутковская, – приезжайте ко мне домой. Адрес знаете?
– Да, но на всякий случай скажите.
Адрес, названный Оксаной, совпадал с тем, что дала ей Мерцалова.
– Когда мне подъехать? – спросила Мирослава.
– Минут через сорок, – сказала Лутковская и, не дожидаясь ответа, положила трубку.
– Ну что ж, – подумала Мирослава, – через сорок так через сорок.
Она зашла в уличное кафе и выпила чашку чая со слоеным пирожком. Потом позвонила Морису и сообщила, что планирует вернуться домой часа через два-три, а может быть, и раньше, и обещала перезвонить, как только направится в сторону коттеджного поселка. Миндаугас в ответ порадовал ее, сказав, что справился с ее заданием. Обсуждать подробности по телефону они не стали.
Мирослава глянула на часы и направилась к дому Лутковской. Та сразу же отозвалась по домофону, точно стояла возле него. Хотя и исключать того, что девушка поджидала детектива и нервничала, было нельзя. Волгина прикинула, что живет Оксана на втором этаже, поэтому не стала вызывать лифт, быстро поднявшись по ступенькам.
– Вот вы какая, – обронила Оксана, поджидавшая ее на пороге.
– Обманула ожидания? – улыбнулась Волгина.
– Нет, просто я никогда не видела детективов-женщин.
– А мужчин видели?
– По телевизору.
– Так по телевизору и женщины встречаются.
Лутковская тряхнула гривой ярко-рыжих волос, то ли соглашаясь, то ли протестуя… Жестом она пригласила детектива следовать за ней, и они вошли в приятно пахнущую квартиру. Как ни странно, пахло не только свежесваренным кофе, но и чем-то печеным.
Оксана провела гостью на кухню, проговорив на ходу:
– Простите, в комнате у меня не прибрано.
Мирослава же думала о том, что, судя по пышной шевелюре Лутковской, не скажешь, что ей выдрали половину волос…
Кухня оказалась большой и заставленной удобной современной мебелью. Хозяйка усадила гостью на уютный диванчик, застеленный ярким клетчатым пледом. Вскоре на столе появились не только чашки с кофе, сахар, молоко, но и две тарелки с пирожками.
– Вы какие больше любите – с ливером или с капустой? – спросила Оксана.
– Любые, – улыбнулась Мирослава.
А вот кофе детектив не любила, но сообщать об этом хозяйке не стала.
– Оксана, вы, наверное, догадываетесь, что я хочу поговорить с вами об Анатолии Мерцалове.
– Догадываюсь, – тихо ответила девушка.
– У вас ведь был с ним роман?
– Я бы так не сказала…
– Почему же?
– Вы уже знаете, что я пою в «Мимозе». Ну, так вот, Анатолий пришел туда со своими друзьями, они весело проводили время, просидев до закрытия кафе. А потом друзья Анатолия куда-то исчезли. По крайней мере, ко мне он подошел один и предложил отвезти меня домой. Я согласилась. Но повез он меня не домой, а в отель…
– Вас это не обескуражило? Или, может, рассердило?
– Нет, – Оксана беззаботно покачала головой, – я совсем не возражала против того, чтобы провести с ним ночь.
– И как?
– Сначала все было замечательно. Потом ворвалась Машка и набросилась на меня как зверюга, объевшаяся озверина.
– Интересно…
– Не очень, – усмехнулась Оксана и пододвинула поближе к детективу обе тарелки с пирожками.
– Спасибо. – Мирослава взяла первый попавший под руку пирожок. Он оказался с ливером. – Вкусно, – сказала она.
– По бабушкиному рецепту, – улыбнулась Оксана, – бабуля моя из-под Винницы, а там все такое вкусное пекут.
– Представляю, – кивнула с улыбкой Мирослава, – но я хотела бы вас спросить, откуда Маша узнала о том, что вы отправились в отель?
– Думаю, что ее проинформировал один из друзей Анатолия.
«А что, это вполне возможно, – подумала Мирослава, – и даже, скорее всего, так и есть. Не иначе как он же и мать Анатолия информировал обо всех его амурных делах. Не сам же сын вводил мать в курс дела…»
Мирослава запила пирожок глоточком кофе и спросила:
– А это правда, что вы с Марией Цымлянской были близкими подругами?
– Были, – подтвердила Оксана.
– И как же тогда вы решились провести ночь с ее женихом?
– Анатолий не был женихом Маши. Все знали о его донжуанстве. Так что рано или поздно он ее бросил бы.
– Вы решили ускорить процесс?
– Ничего я не решила, просто Машка так много рассказывала о том, какой Толик классный в постели, что мне захотелось самой в этом убедиться.
– Выходит, что подруга пробудила в вас любопытство?
– Выходит, – усмехнулась Оксана.
– А как вы собирались дальше действовать в этом треугольнике?