– Она вам сама об этом сказала?
– Нет, я догадалась, – ответила Карина и отвела взгляд в сторону.
– Вы хотели меня о чем-то спросить?
Карина кивнула.
– Да.
– Я слушаю.
– Видите ли, убили одного из моих бывших знакомых…
Мирослава молчала.
– Идет следствие, и всех опрашивают.
– Это естественно.
– Знаю, – Карина закусила сочную нижнюю губу, накрашенную ярко-алой помадой, – но я не хотела бы общаться со следователем…
– Почему?
– Денис Севастьянович, это мой близкий друг, ну вы понимаете?
– Догадываюсь.
– Он не одобрит этого.
– Боюсь, что этого не избежать.
– Я узнала от Клары, что с ней разговаривала девушка-детектив, судя по всему, это были вы.
– Вот как? Почему вы так решили?
– Клара вас описала. И вы сами сказали, что работаете детективом.
– Да. И что же?
– Поговорите и со мной.
– О чем же?
– О Толике Мерцалове. А потом, если что, вы скажете следователю, что я не при делах.
– Почему вы думаете, что следователь меня послушает?
– Да ладно, – отмахнулась та, – короче, у меня был с Толиком роман, я надеялась на серьезные отношения. Он мне финансово подходил, да и так он был симпатичный и в постели жеребец. Когда он сказал, что мы расстаемся, я вспылила, чуть по башке не огрела его графином. Но потом все прошло, и у меня теперь Денис Севастьянович. Он очень хороший человек, но слишком уж беспокоится о своей репутации. – Карина просительно посмотрела на Мирославу. – Я просто не могла его убить. В тот день мы были с Денисом Севастьяновичем на вечеринке, а она проходила на теплоходе. Мы домой приехали только после полудня на следующий день. Вы все это можете проверить.
– Хорошо.
– Если вы уговорите следователя не вызывать меня официально, – быстро проговорила Карина, – я вам хорошо заплачу. – Но встретив холодный взгляд, Мирославы осеклась. – Простите, сорвалось.
– Если вы действительно были на теплоходе, то вам не о чем беспокоиться.
– Да, была, – закивала Карина, – куча народу подтвердит. Теплоход называется «Плеяда».
– Я запомню.
– Проверьте, пожалуйста. Понимаете, – она замялась, но потом все-таки выговорила, – я не хотела бы потерять Дениса Севостьяновича. У нас все сейчас хорошо, и я надеюсь, что мы поженимся.
– Ну что ж, я тоже надеюсь, что все именно так и будет.
– Спасибо.
– Пока не за что.
– Если вы спасли Маринку, то меня-то спасти проще простого.
– Возможно, – невольно улыбнулась Мирослава.
Она и до этого не верила, что светская львица может быть причастна к убийству Мерцалова, но проверить следовало всех.
Спустя два часа Мирослава незаметно покинула девичник, попрощавшись только с хозяйкой. Спустившись вниз, она столкнулась с Драпецким.
– Вова, что вы здесь делаете?
– Вас поджидаю, – усмехнулся он, – и вообще-то это мой дом.
– Но хозяин дома вовсе не обязан сторожить гостей в холле, – парировала она.
– А мне любопытно было, вы узнали то, что хотели?
Она кивнула.
– Да, спасибо вам.
– Я отвезу вас, – сказал Драпецкий.
– Это не обязательно, я могу вызвать такси или позвонить Морису.
– Обязательно, – проговорил тоном, не терпящим возражения, Драпецкий.
– Хорошо, – улыбнулась Мирослава, – можем ехать.
В машине бизнесмен ни о чем больше не спрашивал, только при въезде в коттеджный поселок сказал:
– Я хотел бы пригласить вас, ваших друзей и вашу тетю на художественную выставку в воскресенье в салон Турчанинова.
– Кто выставляется?
– Несколько наших молодых еще никому не известных художников.
– Вы спонсируете?
Он кивнул и проговорил:
– Но я бы не хотел чересчур рекламировать себя.
Мирослава улыбнулась.
– Напрасно улыбаетесь, – заметил он.
– Да я не поэтому…
– А почему?
– Вы сильно изменились, Вова, со времени нашего знакомства.
– Надеюсь, в лучшую сторону?
Теперь кивнула она.
– Просто тогда времена были такие, что без клыков никак, – грустно проговорил Драпецкий.
– Да, наверное, – согласилась она.
– Теперь, когда есть капитал и он приумножается, хочется созидать. Ведь в душе я никакой не монстр. Люблю свой город, свою страну, как это не пафосно звучит.
– Я знаю, Вова. – Она тихонько дотронулась до его руки.
– Ну, вот мы и приехали, – отозвался он с легкой хрипотцой в голосе и добавил, слегка смутившись: – У вас очень милый сердечный друг.
Мирослава невольно фыркнула.
– Он не сердечный друг, а сотрудник агентства. Как говорят американцы, не будь к ночи помянуты, ничего личного.
– Жаль, поверьте моему опыту, вы были бы прекрасной парой.
Мирослава рассмеялась, выбралась из салона и помахала уезжающему Драпецкому.
Едва она вошла на свой двор, как Дон прижался к ее ногам.
– Ты чего у ворот сидишь? – спросила она у кота.
Он тут же ответил ей целой серией различных по тональности звуков.
– Понятно, – сказала Мирослава и взяла кота на руки.
– Ты же знаешь, что у меня такая работа, – прошептала она в мягкое ухо кота.
Он тихо что-то проскрипел.
– Я тоже скучаю, – сказала Мирослава, уткнувшись носом в его теплую мягкую макушку.
За чаем Волгина рассказала Морису о своей поездке, стараясь не упускать мелочей.
– Вы не ожидали, что Карина сама захочет поговорить с вами?
– Нет, конечно, я хотела просто присмотреться к ней.
– Вы верите тому, что она сказала?
– В сущности, да. Ведь это легко проверить.
Морис кивнул.
– Вот ты этим и займешься, – улыбнулась она.
– Хорошо. А чем займетесь вы?
– Ничем. Я собираюсь лениться.
– До вечера?
– До утра. Вернее, даже почти до обеда завтрашнего дня.
– Вот как?! – удивился он.
– Если, конечно, не случится ничего срочного.
Она действительно ушла к себе, распахнула окно. Устроилась в кресле и погрузилась в чтение книги Лажечникова «Ледяной дом». Спустилась вниз она только к ужину.
Морис сообщил, что проверил информацию о пребывании Карины Доброшиной на вечеринке на теплоходе. Была она там, как и сказала, вместе со своим другом Клюевым Денисом Севастьяновичем.
Только Карина в разговоре с Мирославой не упомянула, что злоупотребила шампанским и рвалась танцевать обнаженной на палубе с помощником капитана. Гости не возражали, но помощник капитана упирался, а Клюев Денис Севастьянович так просто рассвирепел.
Скандал удалось замять силами присутствовавшего там тамады. Все было обращено в милую импровизационную шутку. Но Денис Севастьянович не сразу простил свою пассию и разговаривал с ней сквозь зубы.
– Да, теперь понятно, почему Карина так боится быть замешанной еще и в криминальную историю с Мерцаловым.
– Я уточнил, она, расставшись с Мерцаловым, буквально через неделю сошлась с Клюевым и с Мерцаловым больше не общалась, как говорят светские хроники.
Мирослава смотрела непонятно куда, Морис оглянулся.
– Что вы там увидели?
– Ничего, просто задумалась.
– О чем?
– Да о том, что раньше писали о сталеварах, шахтерах, доярках, ученых, людях искусства, а теперь, чтобы попасть в светские хроники, нужно стать содержанкой.
Морис весело расхохотался.
– Но вы-то точно не желаете попадать на страницы газет.
– Не желаю, – кивнула она, – но с удовольствием бы почитала о людях труда, об их достижениях, о талантах, которыми всегда была богата наша земля. И поверь, мне гораздо интереснее узнать, как проводит свободное время слесарь Иванов, токарь или шахтер Петров, как они общаются с детьми, как живут со своими женами, чем о грязных танцах всяких дам полусвета. И просто терпеть не могу, когда разные дамочки трясут своими шмотками с экранов телевизоров.
– Я не знаю, что и сказать, – вздохнул Морис.
– Ничего не говори…
Раздался звонок.
– Это Шура, – вздохнул Морис.
Наполеонов явился не в лучшем расположении духа. Детективы не стали его ни о чем расспрашивать, чтобы не вогнать в еще большую мрачность.
– Вы сегодня что-то читали? – решил Морис затронуть за чаем нейтральную тему.
– Как ты догадался, что я читала?
– Просто, – улыбнулся он, – если вы не работаете, не гуляете в саду, а тихо сидите у себя в комнате, то наверняка читаете.
– Я могла спать, – улыбнулась она.
– Вы никогда не спите днем.
– Ничего от тебя не утаишь. Я и правда читала.
– Что, если не секрет?
– Лажечникова «Ледяной дом».
– Читал несколько лет назад.
– И как?
– Именно из этой книги узнал, что русского самовара при правлении Анны Иоанновны еще не было.
– А я где-то читала, что он появился при ее дяде Петре I, – улыбнулась Мирослава.
– Первое письменное упоминание о самоваре датируется 1746 годом, хотя, конечно, точно, когда появился самовар, никто не знает, – сказал Морис, – но зато известно, что к концу XIX века в России появились целые династии самоварных мастеров. Фамилии, правда, не назову.
– Копырзины, Тейле, Баташевы и так далее, – подал голос Шура.
– О, великий немой заговорил, – обрадовалась Мирослава.
– Чего это тебя на русскую старину потянуло? – спросил Шура.
Мирослава повела плечами.
– Знаешь, Шура, – сказала она грустным голосом, – оказывается, Тредиаковский требовал запретить Ломоносова.
– Эка, удивила, – хмыкнул Шура, – у нас, если дали бы волю, все друг друга запретили бы.
– Не преувеличивай!
– Если только самую малость. Между прочим, я читал эту книгу еще пацаном. И угадай, кто меня больше всего впечатлил?
– Мариорица!
– Щас!
– Волынский?
– Ну уж.
– Сдаюсь.
– Педрилло!
– О!
– Сначала он звался Пьетро Миро, – заметил Морис, – и был скрипачом.
– Да уж, нам не понять, как можно добровольно пойти в шуты и вдобавок ко всему жениться на козе.
– Страшно представить, как низко может пасть творение божье…
– Слова истинного католика, – хмыкнул Шура и был опален холодной молнией голубых глаз Мориса.