тор, нажми на эту кнопку.
Машина умолкла и замерла, зато у меня от прикосновения Диего сердце снова помчалось галопом.
– Круто было, – сказала я, не глядя ему в глаза и не отводя руки́ от кнопки запуска. – Спасибо тебе.
– Для тебя – что угодно, – откликнулся Диего, смахивая волосы со лба. – Пойдем погреемся под солнцем.
Мы зашагали к реке. Шли рядом, и наши руки то и дело соприкасались.
– Надеюсь, пока гуляем, машину не угонят. – Я оглянулась через плечо. На парковке машин класса люкс больше не было. Она так выделялась – как если бы на ней светилась надпись «Угони меня».
– Сегодня все будет хорошо – и никак иначе, – заверил Диего, будто заглянул в будущее и увидел там лишь удачу.
Как легко было ему поверить.
Не знаю, что было причиной. Может, облегчение, что я справилась с вождением – никого не зашибла и не опозорилась. Может, в крови еще играл адреналин. Но сейчас все вокруг казалось прекрасным. Солнце светило не по-августовски ярко и жарко, небо голубело как на открытке. Впереди коричневато золотилась река и волны лизали бетонную набережную. Я смотрела на огромное небо, на речные волны, на Диего рядом, и сердце у меня ныло от счастья.
На переходе через проспект Бельграно он взял меня за руку. Я глянула на него. Он пожал плечами.
– Не хочу тебя потерять.
Я не стала выдумывать неуклюжую подколку в ответ – просто закатила глаза к небесам, и Диего улыбнулся. Когда мы перешли улицу, руку мою он так и не выпустил, но и я не спешила ее отнимать.
Как и в парке Уркиса, все зеленые лужайки вдоль проспекта Бельграно были заполнены гуляющими: еще бы, три дня выходных, всем хочется отдохнуть как следует. Ла-Костаньера – пешеходный променад, который тянулся от памятника национальному флагу через парк Эспана до самого Центрального стадиона Росарио и дальше, – был заполнен киосками и лотками с уличной едой, тут же продавались сувениры и выступали уличные артисты.
На Диего никто и внимания не обращал. Мы шли как самая обычная парочка. Мы. Вдвоем. Пара.
– Я скучал по запаху реки, – сказал Диего и глубоко вдохнул. – По тому, как растворяешься в толпе. Как радуешься выходному.
Мимо нас протолкнулся какой-то паренек лет двадцати с тележкой закусок, свистнул на ходу, и Диего сказал:
– Давай перекусим. Умираю с голоду.
Паренек торговал torta asada, лепешками с мясом, вроде гамбургеров, а на тележке у него имелся настоящий гриль. От запаха лепешек у меня слюнки потекли.
– Держи. – Диего отломил половину лепешки и вручил мне. А сам впился зубами в свою, зажмурился и простонал от удовольствия. – В жизни ничего вкуснее не ел!
– Надо было прихватить термос с матэ, – сказала я.
Он склонил голову набок, полюбовался на небо и вздохнул.
– И почему это я не сообразил?
– Потому что планирование – не твоя сильная сторона, Титан.
Он прищелкнул языком.
– Можем купить лист матэ и кипяток в каком-нибудь киоске, попозже.
– Тут это стоит целое состояние, – предупредила я.
– Ничего, я обменял евро, когда покупал машину. Так что мы богачи. – Он хлопнул себя по карману, и я рассмеялась.
Какой-то мальчишка на скейтборде затормозил посреди дорожки, ткнул в сторону реки и крикнул:
– Гляньте!
Мы обернулись.
Сначала мы увидели только желто-красного воздушного змея, который парил низко над водой. От него тянулся трос – и заканчивался в крепких руках человека в черном гидрокостюме. Он ловко балансировал на доске, ловя движение змея и качаясь на речных волнах. Когда спортсмен подпрыгнул на три метра над водой и потом опустился обратно на волны, зрители, замершие у ограждения, бурно захлопали в ладоши. В считаные минуты толпа рассосалась, но Диего прислонился к парапету над водой и все наблюдал за спортсменом. Потом обнял меня за талию и притянул к себе. В первое мгновение я инстинктивно хотела вывернуться, но лишь прижалась к нему теснее. Он положил подбородок мне на макушку, и мы молча смотрели на реку, на фигуру в черном, на желто-красного воздушного змея и на синих ласточек в небе, которые кружили и чирикали, будто по волшебству ожившие оригами.
– Я на него смотрю – у меня и то все мышцы заболели, – сказал Диего.
Да уж, не так просто маневрировать на доске и управлять змеем, чтобы он не падал каждый раз, как ветер относит его к берегу. Для этого нужна невероятная мышечная сила. Я как завороженная смотрела на напряженное лицо спортсмена.
– В следующий раз можем тоже попробовать, – предложил Диего.
– Ты столько всего хочешь попробовать в следующий раз…
– Я столько всего хочу прямо сейчас…
Я обернулась к Диего.
– Например?
Он не ответил. Взгляд его остановился на моих губах, и я оперлась о парапет, потому что ноги подогнулись. Но тут к нам приблизился мальчишка на скейте и впился в Диего глазами. И разинул рот.
– Диего Феррари? – прошептал он.
Диего кивнул, но по лицу его было понятно – он молча просит не выдавать его присутствие.
– Пожалуйста, можно мне селфи с вами, гений? – Мальчик вытащил из кармана телефон. – Я братишке покажу. Он вас обожает. Без селфи на слово не поверит, что вы тут были.
– Конечно, – кивнул Диего.
Мальчишка просиял, встал рядом с Диего и щелкнул камерой. Глянул, что получилось, потом хлопнул Диего по плечу.
– Огромное вам спасибо, маэстро!
Маэстро, гений. Вот какая у Диего теперь жизнь.
Мальчик укатил на своем скейтборде в сторону памятника флагу, а Диего взял меня за руку и повел в противоположном направлении. Мы обогнали выгульщика собак и целую свору его подопечных – хаски, чихуахуа, дворняжек – и, пробираясь через ряды киосков и лотков с сувенирами и едой, наткнулись на кучку людей, перекрывшую променад.
– Что тут происходит? – спросила я, приподнимаясь на цыпочки. Разглядела сквозь толпу танцовщиц – они отплясывали зумбу и были слишком легко одеты для зимней августовской погоды.
Мы обошли девчонок, но Диего ни разу даже не взглянул на них. Он не выпускал мою руку. Хотя мы шли в густой толпе, я чувствовала его дыхание, его взгляд, запах его одеколона и кожаной куртки.
Всю дорогу мы разговаривали.
– В целом, когда я не на тренировках, то играю в FIFA, читаю и сплю.
Я покачала головой.
– Ладно тебе притворяться, что у тебя никакой гламурной жизни.
Диего хохотнул в ответ.
– Но ее правда нет. Ну, практически. Я простой парень. И хочу простую жизнь – насколько вообще возможно жить просто в моем положении, ну, ты поняла.
Мы уже дошли до красной кирпичной лестницы в парк Эспана.
– Давай наперегонки, простой парень! – предложила я, перепрыгивая через две ступеньки. – Спорим, обгоню?
– Ах ты tramposa, обманщица! – смеясь, крикнул Диего мне в спину. И мгновенно нагнал меня.
Когда мы домчались до верхней площадки, я уже запыхалась. Удивительное дело: от пробежек я не устаю вообще, хоть на какие дистанции, а вот как по лестнице подниматься – так дыхалка подводит.
– Я выиграла, выиграла! – Я запрыгала на месте.
– Нет, это я выиграл.
Я прислонилась к стене.
– Я тебя обошла на две секунды. Как это ты выиграл?
– У меня вид перед глазами был лучше, – сказал Диего и встал рядом.
Был золотой предзакатный час, солнце клонилось к горизонту неохотно, словно тоже не хотело, чтобы этот день заканчивался.
– Красота, – произнес Диего.
Отсюда, с вершины лестницы, перед нами открывался весь променад.
– За год тут столько изменилось. Не знал, что сделали ярмарку и поставили карусель.
– Да и я не знала.
Мне казалось, я тоже вижу Росарио впервые после долгой разлуки.
– Люблю этот город.
– Так же сильно, как Турин? А «Ювентус» ты любишь так же сильно, как…
– Как «Сентраль»?
Хотя Диего и угадал мой вопрос, однако ответил на него не сразу.
– Так да или нет?
Он вздохнул и сглотнул комок в горле. Потом наконец произнес:
– Я никогда даже не думал, что в сердце может вместиться столько любви – к разным городам и клубам. – Глянул на меня, и его глаза ярко сверкнули, словно бриллиантовые сережки в ушах. – «Сентраль» навсегда останется моей первой любовью – он мой дом, мой трамплин, без которого я не стал бы Титаном, понимаешь? А «Ювентус»… Ах, Камила! «Ювентус» – это волшебный мир. В нем все поголовно без ума от футбола… Когда я выхожу на поле и что-то делаю и весь стадион просто взрывается криками… Не знаю, как описать… Это как лихорадка. Как страсть.
– Да, я знаю, – откликнулась я.
Диего захватила к себе la Vecchia Signora – «Старая Госпожа»[9], а она любовница требовательная. Куда уж мне с ней состязаться.
– «Ювентус» – самая успешная команда в Италии, – продолжал Диего. – Когда я надеваю футбольную форму и чувствую ее вес на плечах… – По его телу пробежала дрожь. – Знаешь, это неописуемо. Как будто мной овладевает лишь одна мысль, одно стремление – быть лучшим.
Я хотела того, что у Диего уже есть. Играть в такой команде, ощущать такую любовь фанатов. Мне нужен был шанс совершить нечто невозможное и изумительное. Стать великой. Я хотела такую жизнь, как у Диего. Но именно жить ею, а не наблюдать ее с футбольной трибуны.
Мы молча созерцали реку, а потом Диего спросил:
– Хочешь, пойдем обратно к машине? И поедем обедать?
– Тебя что, в Турине вообще не кормят? – шутливо спросила я. – Только и делаешь, что ешь.
Диего рассмеялся, и две девушки, которые трусцой бежали мимо, оглянулись на него. Потом одна вгляделась пристальнее и что-то сказала подружке.
– Идем. – Я схватила Диего за руку. – И поскорее, пока на тебя опять не набросились фанатки.
Мы зашагали обратно по променаду, мимо киосков и лотков. Примерно на полпути нам попалась сцена, на которой какая-то группа исполняла кумбию, а перед сценой отплясывали зрители. Диего, будто решил делом доказать свои слова про простую жизнь и простого парня, повернулся ко мне и попросил: