– Как? Откуда?
– Пабло.
Роксана не стала ничего выпытывать дальше, на том и остановились.
– Такси ждет, – позвала мама.
Я попрощалась с Роксаной и вышла на улицу. Дождь перестал, но густой туман не рассеялся. Мне казалось, я дышу водой.
– Такси? Мам, мы что, так далеко едем?
Мама подмигнула, пряча улыбку.
– Вот увидишь.
По дороге мама с изумлением взирала в окно, будто успела позабыть, как способен бушевать ураган «Санта-Роса» и на что похож исхлестанный дождем и ветром город. Как давно мама не выбиралась за пределы Окружной дороги?
Мы доехали до городка Арройито и остановились у ничем не примечательного дома. Было ровно три – как раз начался матч у Пабло. Поэтому на улицах было безлюдно и в то же время в воздухе висело напряжение, которое просачивалось из каждого дома, где болельщики прилипли к телевизорам, радио, компьютерам и телефонам.
Дверь нам открыла пожилая женщина. От нее пахло сигаретами и розами. При виде мамы она прижала ко рту ладонь.
– Hola, Мириам, – с улыбкой сказала мама.
– Изабелита, деточка! Как давно я тебя не видела… С тех пор как…
Они многозначительно переглянулись. Видно, последнюю встречу обе запомнили очень хорошо – им даже слова сейчас были не нужны.
Хозяйка оглядела меня с головы до ног, пристально, изучающе. Я отвела глаза, но лицо у нее было такое, что увидишь – не забудешь. Морщинистое, белокожее, и на нем ярким алым пятном – напомаженный рот. Вроде бы все это и не признаки ведуньи, а тем не менее на ней крупными буквами было написано, кто она такая. Неестественно золотые волосы лежали жесткими локонами.
– Приятно видеть, какой женщиной ты стала, Камила.
Голос у ведуньи был низкий, хриплый, прокуренный. Она отступила, пропуская нас в дом.
– Прошлый раз, когда мама тебя привозила, тебе было семь месяцев от роду – и ты косолапила.
Хозяйка легонько взяла меня за плечо и подтолкнула в глубину дома. От касания ее пальцев по позвоночнику до самого крестца меня словно прошило током. Сама я не помнила эту женщину, но что-то во мне ее узнало.
Дверь за нами закрылась со щелчком. Я попыталась поймать мамин взгляд, но мама не заметила.
Вся обстановка гостиной состояла из плетеных ротанговых стульев и дивана. Из кухни выглянула было белая кошка, но, когда я сказала ей «кис-кис», спряталась за кадкой с раскидистой монстерой.
– Ты Кармелите понравилась, но она стесняется, – сказала хозяйка. – Ей нравится все яркое и красивое.
Мама кашлянула.
– Спасибо, что согласились нас принять так быстро. Дело у нас срочное.
Мириам снова оглядела меня с головы до ног. Обнажила в улыбке крупные желтоватые зубы, но улыбка была сочувственной.
– Сильно припекло, а?
Я покраснела до ушей. На миг увидела саму себя в объятиях Диего на пляже, а Мириам хохотнула и хлопнула в ладоши.
– Нет-нет, у нас другое, – поспешно и слишком громко уточнила мама. – Девочка растянула лодыжку. Врач принимает только с понедельника, а к тому времени, может статься, вы ее уже и вылечите?
Мириам кивнула и жестом пригласила нас сесть.
– Ты прекрасно знаешь, Изабелита: лечу не я, лечит твоя вера и воля Господня. А я лишь орудие в руках святых.
– Каких святых? – спросила я, оглядывая гостиную. Алтаря не увидела, да тут даже и распятия на стене не было.
Мириам покачала головой.
– Твоих святых-хранителей, bonita. Ты под надежной охраной, я вмиг заметила, красавица моя. О тебе многие молятся.
Она провела рукой по моим волосам. Я ощутила внезапную волну тепла и силы – из ее ладони в меня вливался поток энергии. Меня пробрала дрожь.
– Левая нога, верно? – спросила Мириам, глядя куда-то поверх меня. – Растянула связки в лодыжке, нога отекла.
Я кивнула, а Мириам уже зачерпнула пригоршню сухого риса из фарфоровой миски на столе. Я вопросительно глянула на маму – как это понимать? Та лишь нервно улыбнулась.
Мириам вы́сыпала рис в чашку с водой. Почти все зернышки мгновенно потонули, но штук пять всплыли и начали вращаться по кругу – и всё не останавливались. Меня снова пробрала дрожь. Я одними глазами спросила маму, что происходит. В ответ она положила свою руку поверх моей.
Мириам что-то неразборчиво забормотала себе под нос, и нас окутал аромат, будто принесенный летним ветерком – в нем смешались запахи мяты и диких цветов из пампасов. На несколько секунд все тело у меня как иголками закололо. Когда зернышки риса замерли, Мириам крепко взяла меня за руку и закрыла глаза. Пробормотала молитву. Ногти ее впились мне в кожу. Слов я не разобрала, но чувствовала – они благотворны. В окно заструились солнечные лучи и озарили нас, будто благословляя. Дочитав молитву, Мириам устало улыбнулась. Сетка морщин вокруг ее тускло-зеленых глаз обозначилась резче.
– Еще помолюсь завтра и в понедельник, – пообещала она. – Присутствовать тебе не надо, но постарайся ногу держать в покое.
– А поможет?
Мириам пожала плечами – совсем как тот мальчишка в автобусе, который продал мне печатную икону с Корреа.
– Зависит от твоей веры.
Мама вынула из сумочки пачку купюр и положила на стол.
Мириам опустила веки.
– Вовсе не обязательно, Изабель.
– Но я так хочу, – настояла мама. – Вы лечили моих детей от несварения, косолапости, сглаза и много чего еще. А меня? В тот раз жизнь мне спасли. Помогли с браком, и я никогда не могла заплатить достаточно. А теперь вот деньги есть, и это самое малое, чем я могу отплатить.
Уголки рта у ведуньи опустились.
– Изабелита, тот приворот, atadura… Я жалею, что сделала его для тебя. Мужа он к тебе привязал, но тебя к нему еще больше – по рукам и ногам. По лицу твоему вижу.
Мама покосилась на меня – так показывают глазами на маленького ребенка, которому не следует знать правду. Но я всю жизнь наблюдала, как они ссорятся с отцом.
Мама под руку повела меня к выходу, но, прежде чем я перешагнула порог, Мириам успела шепнуть мне на ухо:
– У лжи ноги коротки. Не забудь, красавица, не то бегать не сможешь.
23
Улица, которая вела в центр района Руччи, была так плотно заполнена толпой, что таксисту пришлось высадить нас за квартал от клуба. Место для встречи было не идеальное, зато бесплатное. Когда мы выбрались из машины, мама, посмотрев на храм Рождества Господня на противоположной стороне улицы, перекрестилась и пошла за мной. Я старалась идти медленно, оберегая больную ногу, но от волнения все время ускоряла шаг.
Сейчас я познакомлю друг с другом двух главных женщин в своей жизни – маму и сеньору тренера! Надо же, а нога-то болит гораздо меньше. Может, мне кажется, а может, сработали молитвы Мириам и ее рисовые зернышки. В клубе на пороге главного зала нас с мамой встретили запахи жареных пирожков-колобков bolitas de fraile и горячего шоколада, а еще звонкие девичьи голоса.
Сеньора Алисия, окруженная игроками и их родителями, выглядела так, будто не спала неделю. При виде меня на ее лице отразилось облегчение и даже напряженные плечи расслабились. Она положила мобильник на стол и пошла ко мне, приветственно раскинув руки.
– Фурия! – воскликнула сеньора тренер. – Ты явилась! Ты смогла!
Она приобняла меня и легонько поцеловала в щеку.
Вся мамина уверенность в себе улетучилась. Она застенчиво посмотрела на сеньору Алисию.
– Это моя мама, Изабель, – сказала я, стоя между ними. – Мамуля, это сеньора Алисия, наш тренер.
Они пожали друг другу руки, и мама улыбнулась уже немного увереннее и даже поцеловала сеньору Алисию в щеку. Та просияла и сказала:
– Спасибо, что отпустили Камилу играть. У меня пятеро игроков ушли из команды.
– Уже пятеро? – в ужасе воскликнула я. – Кто еще?
Подошла Роксана, положила руку мне на плечо.
– Про Софию и Марису ты уже в курсе. Еще ушли Абриль, Хисела и Эвелин.
– Что же нам делать?
Сеньора Алисия сжала губы и подбородком показала в дальний конец зала.
– Руфина из «Роялс» привела с собой еще несколько девочек. Каролину, Хулию, Сильвану… имена остальных я еще не запомнила.
– Милагрос и Агустину, – добавила Роксана.
Мама вытянула шею, стараясь повнимательнее рассмотреть Милагрос и Агустину, которые держались за руки, а потом повернулась к сеньоре Алисии и спросила:
– Эти две девочки… они – пара?
Та выставила руку ладонью вперед и сказала:
– Сеньора, личная жизнь моих игроков – их частное дело и не предмет обсуждения. Думаю, здесь не только я рада тому, что мы набрали полную команду, верно, Хассан?
Я вздрогнула.
– Сеньора тренер, я ни на что не жаловалась.
– А я просто спросила, – объяснила мама, дернув плечом.
Я незаметно пихнула локтем Роксану, и та поспешно сменила тему:
– Каролина – вратарь. Еще один вратарь? Вы мной недовольны?
– Я тобой восхищаюсь, китайчонок, – сеньора Алисия засмеялась и взъерошила Роксане волосы. – Просто нам нужен запасной план. Мало ли что. Но не переживай, вы с Фурией незаменимы.
Мама кашлянула.
– Фурия? – переспросила она и блестящими глазами посмотрела на меня.
– А вот полюбуйтесь, сеньора Хассан, – предложила Роксана и включила видео на телефоне.
Репортаж вела Лусиана, и один за другим мелькали кадры моего последнего гола с чемпионата.
– И это показали по телевизору? – ошеломленно спросила мама.
– Выложили в интернет, – ответила сеньора Алисия. – Видео вирусным не стало, но кое-какой резонанс команда получила. Руфина завербовала несколько футболисток из «Роялс», которым известен наш стиль игры, но есть те, кто приехал издалека – аж из Пергамино.
К нам присоединилась Яэль. Она тоже посмотрела закольцованный ролик на телефоне у Роксаны и уверенно сказала:
– С Фурией и сеньорой тренером у нас хорошие шансы на победу.
Мама посмотрела на меня так, будто я превратилась в бабочку.
Вдруг среди присутствовавших в зале фанатов «Сентраля» пробежал шепот. Новенькие, похоже, болели за «Ньюэллс». Никто из них не вопил, радуясь победе, но лица у них были откровенно торжествующие. Мама глянула в телефон.