«Болваны! – думала Катерина без злобы, но с сожалением. – За углом английские десантники, а они ребячатся, как мальчишки, играющие в ненастоящую войнушку».
…«Бордовые береты», скооперировавшись с бывшими полицаями в немецких касках, уже час пытались помочь артиллерийскому расчету выкатить пушку, чтобы бить прямой наводкой. На крыше противоположного от улицы дома только что находился вражеский снайпер. Если бы Катерина не «сняла» его мгновением раньше, то пришел бы конец этому слащавому юнцу с глазами как электрические лампочки, который вдруг решил, что на войне есть место браваде.
Наконец у одного из них, самого бесшабашного, закончился боезапас. Он играл не на публику, а тоже на нее, бесстрашную девушку с русской винтовкой. Уж слишком понравилась ему молодая и красивая снайперша из диверсионной группы Трояна.
Кудрявый юноша с ссадиной под глазом встал, теперь уже без автомата, но с рупором, и зачитал наизусть сперва на английском, затем на греческом стихотворение лорда Байрона, англичанина, который действительно был очарован Грецией и боролся вместе с ее народом за свободу против любой тирании, даже прикрытой благими намерениями:
О Греция, восстань!
Сиянье древней славы
Борцов зовет на брань,
На подвиг величавый.
К оружию! К победам!
Героям страх неведом.
Пускай за нами следом
Течет тиранов кровь.
С презреньем сбросьте, греки,
Турецкое ярмо,
Кровью вражеской навеки
Смойте рабское клеймо!
Вместо аплодисментов по студентам открыли огонь еще более яростный.
Катерина заметила вдалеке темнокожих солдат в английских мундирах, перебегающих небольшими группами. Вместо бордовых беретов их головы были обвязаны чалмами.
Британия уже усилила свой оккупационный корпус индийскими частями и батальоном гуркхов – непальских добровольцев, для которых подавление антиколониальных мятежей со времен восстаний сипаев и сикхов в Индии стало визитной карточкой, а присяга Английской короне и безупречная служба в престижном подразделении являлись делом чести.
Они бежали на позиции ЭЛАС как взбесившиеся кошки, размахивая кривыми ножами с заточкой по вогнутой грани и подбадривая друг друга громогласным кличем:
– Гуркхи идут! Слава Великой Кали[21]!
На руинах рабочих районов, подвергшихся бомбардировке и танковому обстрелу «Шерманов», продолжался бой. До Акрополя отсюда было не более двух километров, но Парфенон уже находился под контролем британцев. И партизаны горько шутили на этот счет.
– Они уже демонтируют статуи и выворачивают мраморные плиты с фронтонов, как когда-то их лорд Элгин[22] !– с дрожью в голосе предполагал один из юных защитников, не скрывая своей ненависти к британцам.
– Не успеют, Стефанос Сарафис и его кавалерия уже в Афинах! Скоро погонят гадов по улицам! – уверял другой, распространяя добрые вести, которые почему-то с каждым днем больше напоминали ложные слухи.
Тот парень, которому больше нечем было стрелять, продолжал декламировать Байрона, краем глаза поглядывая на Катерину:
Пусть доблестные тени
Героев и вождей
Увидят возрожденье
Эллады прежних дней.
Пусть встает на голос горна
Копьеносцев древних рать,
Чтоб за город семигорный
Вместе с нами воевать.
Спарта, Спарта, к жизни новой
Подымайся из руин
И зови к борьбе суровой
Вольных жителей Афин…
Дочитать он не успел. Пуля снайпера, еще одного, засевшего на крыше дома напротив, сразила молоденького парня, заблудшего в собственных идеалах.
Разве стихи уместны там, где не ведают ни уважения к истории, ни пиетета к поэзии?! Возможно ли достучаться до сердец тех, кто сперва палит по колоннам Парфенона, а затем ведет огонь со Священных холмов и бомбит город?! Катерина осудила его за нелепую гибель.
Предположить, что парень и не пытался поразить захватчиков своим знанием английского, а таким образом объяснялся в любви именно ей, Катерина не могла. Это выглядело бы еще глупее. Она научилась размышлять в боевой обстановке с хладнокровием, присущим прирожденному стрелку.
…Троян приказал отходить, передав через посыльного адрес здания, куда ей следовало переместиться.
В этих руинах запутался бы и местный. Район Кесариани теперь выглядел не презентабельнее развалин Акрополя. Но юные греки не подчинились ему и остались стоять до конца.
Катерина свернула позицию, но перед отступлением все же решила пробраться на другой рубеж обороны, оставленный еще утром, немного изменив маршрут. Она засекла, откуда раздался выстрел, убивший поэта, и рискнула обогнуть дом, чтобы наведаться к вражескому снайперу с тыла.
Мышью шмыгнув в щель разрушенной стены, она оказалась в подъезде с рухнувшей лестницей. Сноровка помогла ей подняться вверх по торчащим обрубкам кованых перил. Из окошка на чердаке простреливался весь переулок, в котором прятались английские десантники.
Она оценила обзор и убедилась, что без танка прикрытия эти «бравые вояки» не сдвинутся с места, и стала ждать. Скоро действительно прибыл танк, и они гуськом последовали за ним, исчезнув за углом.
Теперь нужно было успокоиться и дождаться, когда вражеский снайпер себя проявит. Выстрел прозвучал, и Катерина заметила точку, с которой велся огонь. Она находилась в доме напротив, этажом выше, что являлось огромным преимуществом. Еще и потому, что враг не мог и предположить, что сам стал «объектом». Между выстрелами он вел себя слишком расслабленно, поправляя маскировку, а в этот раз даже снял каску, оставшись в пилотке. Катерина затаила дыхание и нажала на курок, подавив еще одну снайперскую точку.
Бой со студентами задержал англичан и жандармов. Но, похоже, оккупанты и их наемники из «батальонов безопасности», которым генерал Скоби даже выплатил задержанное немцами жалованье, все-таки вот-вот одолеют безбашенных подростков, посчитавших, что первая щетина сделала из них бессмертных сулиотов[23].
Катерина протерла оптику и затаилась. Мимо словно вихрь пронесся целый взвод низкорослых непальцев. За ними появились греки в форме эвзонов. Это были германоэвзоны. С бородами, хорошо вооруженные. Их вели командир в хорошо отглаженной форме и англичанин в полевом мундире с погонами майора.
Не узнать этих двоих Катерина не могла, даже если бы у нее не было оптического прицела, даже если бы Троян не вручил перед боем свой бинокль…
Глава 25. Возвращение долга
Она протерла глаза, чтобы лучше разглядеть ввергшие ее в шоковое состояние силуэты.
Вне всякого сомнения, там, внизу, находился тот самый Фриц Шуберт, гитлеровский прихвостень, повинный в смерти ее отца.
Случай отомстить представился. Даже если выстрел стоил бы ей жизни, она собиралась произвести его, невзирая на цену. Такие шансы расквитаться с врагом выпадают редко.
Однако, затаив дыхание, Катерина всматривалась во вторую мишень… Находящуюся рядом с Шубертом.
Этот человек отдавал распоряжения группе германоэвзонов в немецких касках, их было не менее тридцати, и такому же количеству английских военных в беретах. Именно он был главным, а Николаос во время тренировок неоднократно наставлял будущую снайпершу – в первую очередь надо уничтожать командира. Обезглавив подразделение противника, можно лишить его на некоторое время дееспособности.
На голову английского майора была туго натянута фуражка, из которой топорщились рыжие локоны волос. Выступающий подбородок и нос крюком принадлежали, вне всякого сомнения, отцу ее «ласточки».
…Неужто верно то, что рассказал Адонис, и Том Браун убил ее брата Линоса? Теперь он расправлялся с городскими соединениями ЭЛАС и командовал немецким офицером, приказавшим убить ее отца. И они шли убивать дальше. Шли убивать вместе. Тех юных защитников, что остались в разрушенном техникуме без боеприпасов.
Она твердо решила поразить обоих. У ее малышки больше не было отца.
Прицелившись в Брауна, Катерина на секунду вспомнила, каким ласковым и учтивым казался ей англос в момент знакомства, зарождения ее чувств, как пытался расположить к себе, как смотрел на нее вначале, гладил и целовал, и как вел себя потом, когда она покорилась – не скрывая раздражения и желания использовать ее брата в роли проводника.
До Трояна уже дошли сведения о разгроме отряда Лефтериса в Самарийском ущелье, в котором англичане и вермахт действовали сообща. Он рассказал группе о гибели собратьев по борьбе. Значит, Браун и Шуберт убивали ее побратимов вместе и теперь продолжали свое черное дело в столице ее свободной страны.
Какая чудовищная метаморфоза! Катерина не могла поверить, что самый ненавистный убийца Крита заимел покровителя в лице сэра Тома, беспрекословно выполнял его команды. Перед глазами вдруг появился лик Николаоса, тело которого поглотило море.
Она еще раз посмотрела на обе «мишени». Сперва на одну, потом на другую, решая, какой из них отдать «предпочтение». Но через секунду замерла и сделала первый выстрел, поразив английского офицера в область груди. Слезы накатили сами по себе, и мутная пелена задержала второй выстрел…
Как только англичанин упал, Шуберт первым делом отпрыгнул к стене и отполз к пробоине, что раньше называлась аркой. Там он обнаружил вышибленную дверь и прикрылся ею, словно покрывалом. Инстинкт самосохранения сработал мгновенно. Для человека, научившегося выживать любой ценой, такая реакция – норма.
Окровавленного английского разведчика несомненно сразил снайпер, засевший на одной из крыш. Фриц высунул голову из-под двери и уставился вверх. Оценив угол обстрела, Шуберт определил на глаз возможную баллистику и практически безошибочно определил здание, где находился стрелок.