– Не думал, что у мертвеца есть привилегии… – ошарашил бывшую любовницу Петрос.
– Сэр Том мертв?! – прикрыла рот Мелания. – И ты явился, чтобы убить меня из ревности?
– Я тебя не трону, – пообещал Петрос. – Если быстро отдашь мне то, что мне принадлежит.
– Возьми меня, я не против… – Мелания начала раздеваться. – Если он и вправду мертв, то я твоя навеки.
– Не раздевайся, достаточно снять серьги и бусы. И вынеси сюда сундучок с остальными украшениями и монетами. Я знаю – он здесь.
– Это мои бусы. Какой сундучок?!
Реплику и вопрос Петрос посчитал неуместными и вмазал Мелании под глаз изо всей силы двумя костяшками правого кулака. Поднявшись после удара, девушка прекратила дискуссию, сняла бусы и серьги и протянула их Петросу.
– Сундучок… – повторил он.
– Его здесь нет, – отважилась заявить Мелания и получила второй удар, еще более жестокий в солнечное сплетенье. Очнулась она не сразу, но едва отдышавшись, пролепетала новую версию: – Может быть, он спрятал его в сейфе.
– Где сейф, черт возьми?! – неистовствовал Петрос.
– Как где, в отеле! На площади Омониас. Эти апартаменты он снимает для меня! С какой стати он будет хранить ценности здесь? Думаешь, он настолько мне доверяет? Мне, которая сбежит с любым, кто более влиятелен. Он не так глуп. Был не так глуп, чтобы не понимать, что я всегда предпочту майору подполковника, а лучше генерала!
– Ну и сука же ты! – выругался Петрос, но засомневался в своей прежней уверенности в том, что нигде, кроме этой удаленной от центра и командования квартиры, сэр Браун не стал бы прятать драгоценности.
Петрос расшвырял всю мебель, вывернул с потрохами полки комодов, распотрошил ножом кровать, а затем приставил лезвие к горлу Мелании:
– Я тебя не убью, а изуродую, если не скажешь.
С улицы донесся звук отъезжающей машины. Петрос прервал экзекуцию и выглянул в окно. Дионис удалялся вместе со снайпершей.
Как он посмел нарушить приказ?!
Причина оказалась банальной. Она заключалась в стуке копыт, от которых задрожала брусчатка. Лишь заслышав звук приближения всадников, Дионис пренебрег приказом, решив сохранить собственную шкуру, а заодно сдать снайпершу англичанам в надежде отхватить заветную медаль или премию в десять фунтов.
Мелания, воспользовавшись тем, что Шуберт отвлекся, шмыгнула в только ей одной известный закуток, огороженный фанерой. Там стояла кушетка, под которую не пролез бы и ребенок. Но для сундучка – самое место. Схватив его, она юркнула в коридор и, сняв пальтишко с крючка, выбежала наружу.
Петрос опомнился слишком поздно, пребывая в замешательстве и находясь в судорожном поиске выхода. Нужно было как-то пробираться до соседнего района, наверняка освобожденного от коммунистов, минуя заслоны ополчения и избежав новой непредвиденной напасти – партизанской конницы. Но сперва надо покончить с этой шлюхой!
В тот момент, когда главарь карателей вспомнил о цели, ради которой он так рисковал, Мелания уже выбежала на улицу, окутав сундучок своим драповым пальто. Петрос, обнаружив ее отсутствие, забыл обо всех мерах предосторожности и ринулся за ней. Она, быстро перебирая ножками, старалась увеличить скорость, но туфельки на скошенном каблучке скорее годились для танцев, чем для скоростного передвижения в моменты смертельной опасности. Оставалась хитрость.
Она свернула за угол в узкую улочку, на следующем переулке – налево. Маневр бы удался, если бы не охотничий нюх Петроса. Не стоило ей так сильно душиться, шлейф аромата в это морозное безветренное утро замирал легким флером как раз на уровне носа Петроса. Он словно голодный волк чуял жертву, поворачивая в те же пролеты.
Ему хватило двух минут, чтобы преследование приняло обозримый характер. Он видел Меланию, а она, оборачиваясь каждый раз, в ужасе осознавала, что Шуберт все ближе и ближе. И в руке у него пистолет. Она скинула обувь, но это нисколько не помогало.
Погоня стремительно приближалась к логическому завершению, и Петрос овладел бы утерянным сокровищем, за которое выкупил свою жизнь у алчного Брауна, довольно быстро. Заодно, без малейшего угрызения совести, он бы отнял еще чужую жизнь, которую не собирался оставлять безнаказанной за столь циничное предательство.
Не суть, что он и сам собирался преподнести Меланию в качестве трофея новому патрону, но одно дело – управлять процессом «переписывания имущества» по личной и обдуманной инициативе, а другое – получать такой же результат спонтанно и не по собственной воле.
Да, он искренне считал, что содержанка принадлежала ему по праву, что он заботился о ней в условиях войны более чем достаточно, даже щедро, а следовательно, от нее ожидалась плата той же монетой, сдобренной преданностью, хоть и не скованной формальной присягой. Подобным образом размышляет и сутенер, полагая, что находящаяся на его попечении проститутка с другими обязана заниматься любовью, а его просто любить.
Коннице партизан ЭЛАС не удалось выполнить задачу генерала Сарафиса. Англичане опередили защитников и овладели афинскими холмами раньше, окопавшись там в несколько эшелонов обороны.
Без переброски в Афины всего кавалерийского корпуса в тысячу штыков, артиллерии и бронетехники партизан, доставшихся им после разоружения итальянской дивизии Пинероло, и без поддержки пехотных частей штурм высот являлся бессмысленной затеей. К тому же англичане снова подняли в небо «спитфайры», и кавалерийские илы подполковника Тасоса, известного по прозвищу Букувалас, превратились в удобную мишень для пулеметов пикирующих истребителей.
Подполковник Тасос, возглавивший вылазку, недоумевал, почему руководство партии не бросило в бой все резервы и собиралось не громить англичан, а договариваться с ними. Дабы не потерять всех бойцов, он выступил перед ними в походном строю, донеся всю свою горечь:
– Вместо того чтобы обрушиться на врага всеми располагаемыми силами, командование подает на английскую мельницу малые силы, чтобы та успевала размалывать их! Не дам погубить ни одной илы, ни один боец не сгинет бессмысленно! Будем воевать до конца, пока не изгоним последнего англоса из Эллады! Но сейчас рассеиваемся. Не удираем, как крысы, а наносим при отходе к лесу разящие удары лихими налетами! Действуем малыми группами, но пусть они думают, что нас – тьма! Айда! Вперед, эллины, помните царя Леонида и его спартанцев – героев Фермопил!
Группа всадников выныривала из всех углов, просачивалась сквозь глухие дворы и узкие улочки на широкий проспект и била в тыл бывшим полицаям. В седле держались ловкие стрелки, и сабли рубили сплеча. Врагу казалось, что галопом мчится целая армия, а ведь в мобильных группах, рассредоточившихся для более безопасного отхода, оставалось всего по тридцать кавалеристов.
…Петрос не понял, почему Мелания остановилась, и принял это за осознание ею бесполезности сопротивления. Однако, обернувшись, он ошалел от надвигающегося тарана из нескольких десятков всадников. Давно терзающий его сон оброс явью.
Вороной рысак обрел очертания пегой кобылы. Он почувствовал ее дыхание и даже принял крап скоротечного дождя за брызг ее слюны. Ее глаза приближались, а от ржания заложило уши. Они вот-вот лопнут и зальют его морем или кровью, которую он выпустил когда-то из безродной монастырской клячи. Копыта стучали в десяти метрах, в пяти, в трех. Какой толк в «вальтере», когда тебя сносит цунами и ты вот-вот превратишься в кляксу…
Так закончилась бесславная жизнь Петроса Константинидиса, а может быть, Фрица Шуберта. Вернее, сразу обоих, забитых до смерти железными подковами резвых широкогрудых скакунов из фессалийской бригады кавалеристов.
– Что это за германоэвзон за тобой гнался?! – спросил лихой наездник в туго натянутой пилотке, видно, главный, у босой девушки со свертком под рукой. – Чего он от тебя хотел?! Мародерствовал, подонок?
Он остановился на мгновение, кружась на белой лошади вокруг Мелании, сразу же разглядев в испуганной зеленоглазой афинянке настоящую красотку.
– Да, хотел ограбить и убить! – моментально нашлась с ответом Мелания. – И изнасиловать…
– Ничего, скоро мы их погоним! – заверил он, погладив черные усы и поправив пилотку. – Это тебе обещает подполковник Тасос, известный как Буковалас! Прощай, красотка! Мы еще вернемся…
– Подполковник… – проговорила Мелания тихим шепотом, и уже собиралась строить глазки франтоватому командиру партизан, но всадников и след простыл…
Глава 28. Отель «Британия»
Так что же? Если доводы умны,
Не портятся они от повторенья,
А если глупы, – может быть, цены
Прибавит им простое умноженье.
Настойчивостью действовать должны
Политики, поддерживая пренья:
Противника старайтесь утомить —
Его тогда нетрудно и затмить.
Когда после побега из бурского плена в 1900 году молодой Уинстон Черчилль впервые избрался депутатом палаты общин от консерваторов, он был обязан своим избранием не реноме героя войны, едва не представленного генералом Гамильтоном к Кресту Виктории, а происхождению горного инженера Дэниэла Дьюснэпа.
Человек, прятавший его в шахте и помогавший тайно переправиться на товарном поезде в португальский Мозамбик, был родом из Олдэма, что Черчилль не преминул отметить в своих предвыборных выступлениях. Люди голосовали за своего героя, а не за объявленного прессой.
С тех самых пор Уинстон прекрасно осознавал, что простолюдинам плевать на твои заслуги. Они находятся в оковах своих предубеждений и социальных пристрастий и уверены, что все бремя мирной жизни лежит на них, да и горечи и невзгоды войны именно они выносят на своих плечах.
Ну а если речь идет о победе, то благодарить за нее они всегда предпочтут не молодых повес в офицерских погонах, у которых на роду написано сделать карьеру в армии или на флоте, а обычных, никому не известных солдат. На худой конец – брутальных генералов-популистов, которые уберегли войска от многочисленных жертв и одновременно с этим разгромили врага, что почти невозможно.